Проклятый кровью (ЛП) - Берне Иви - Страница 17
- Предыдущая
- 17/35
- Следующая
— Ах.
Это был отчаянный крик, даже для его собственных ушей. И это не принесло ему облегчения. Все еще поглаживая его жемчугом, она низко наклонилась и начала целовать его бедра с внутренней строны, чередуя поцелуи с болезненными царапинами.
Он корчился, борясь с желанием качать в ответ бедрами. Оргазм уже наступал на него, трубил о своем приближении. Он пытался отстраниться от ее ласк.
— Ух, ах.
— Аххх! — Он топал ногами. Опустил голову и стиснул зубы. — Ырррррррр.
— Скажи, пожалуйста!
Она наклонилась вперед, чтобы облизать его пупок.
Древесина треснула под его руками. Скамейка накренилась.
В бешенстве он воткнул ногти в порез на руке — тот, который он получил, борясь с ней в бассейне — широко раскрывая рану. Боль откинула его от края.
Аромат его крови отвлек ее. Она подняла свою голову, ее ноздри расширились. Хотя он подозревал, что должен выглядеть безумным, она не закрыла глаза, только сказала:
— Будет лучше, если ты встанешь до полного разрушения скамейки.
Удерживая его за член, она опустила его на пол. Он растянулся на холодной, твердой плитке, благодарной ей за грубость
Все еще поглаживая своей рукой медленно сверху вниз, она спросила:
— Как ты хочешь кончить Михаил?
— В тебя.
Его губы невольно растянулись, обнажая зубы.
Ее мурлыканье стало холодным.
— Ты хочешь этого. Входить в меня снова и снова, пока мы оба не вспотеем, пока я не начну молить о пощаде, тугая, горячая, скользкая. Или может ты представляешь, как берешь меня сзади…
— Заткнись.
— Ты собираешься кончить, Фостин. Ты не можешь это контролировать. Скажи, пожалуйста, прежде чем ты нарушишь свою клятву.
— Этого не произойдет.
Она сняла бусы с его члена и они скользнули на плитку. Со злым выражением лица, она повернулась к нему задом и оседлала его, открывая ему великолепный вид на ее попку и блестящую, влажную промежность. Но она предупредила:
— Не трогать.
Поднявшись на бедрах, она поднесла свою голову к его члену и медленно дюйм за дюймом опустила его в рот. Кончики ее пальцев щекотали его яички, и она начала двигать своей головой вверх и вниз. Его бедра оторвались от пола. Он услышал хрюканье и понял, что это было его собственное.
Звук открываемой крышки. Небольшая баночка из коробки. Ее теплый, сальный палец заскользил назад вдоль его промежности и добрался к его заднему проходу.
Никто и никогда не прикасался к нему таким образом. Он не знал, что способен чувствовать себя так хорошо. В сочетании с медленным посасыванием его члена это было невыносимо. Он вздохнул, хлопая ладонями о пол, и боролся, не сдаваясь.
Ее палец придвинулся к нему нежно, подразнивая его, пока он не открылся ей, и кончик ее пальца скользнул внутрь. Овладевая им. Тем временем ее голова двигалась, она не останавливаясь сосала, ее слюна, горячая и гладкая. Его член прыгал у нее во рту. Пульсирующий. Живой.
— Черт! Черт! ЧЕРТ!
Глаза налились кровью. Ничего больше. Но он не кончил. Он сначала взорвется. Он умрет.
Кончик ее пальца мягко шевелился, поглаживая его глубоко внутри. Слезы брызнули из уголков его глаз. Она замедлила движения на члене и спокойно сказала, смилостившись над ним:
— Кончи для меня сейчас, Михаил.
Извержение было настолько быстрым, настолько интенсивным, что он закричал. Его бедра дернулись как самолет, а по окончанию, самолет вырвался из его тела. Смутно он осознал, что находится в ее рту. Глотание. Всасывание. Смутно он осознал, что ее палец все еще массажирует его простату, требуя, чтобы он отдал больше.
Он извергался и извергался, дергаясь и издавая стоны, орошая ее рот. Впервые в его жизни его отпустило. Он не пытался это контролировать, или избежать этого. Он остался там, пока это продолжалось, и так он и лежал, влажный и опустошенный, оставшийся в живых после кораблекрушения, выброшенный на берег, пока она с ним не закончила.
ГЛАВА 7
Она решила, что он вырубился. Переход от его криков, эхом отзывающихся от стен к гробовой тишине, ее расстроил. Его тело, которое было влажным от пота и перевязано веревкой после происходящего стало мягким и податливым.
Алия убрала волосы с глаз и вытерла рот. Никто и никогда прежде не сопротивлялся ей так долго. Но ничего другого она от него и не ожидала.
И он не просто сдался, он сдавался снова и снова, позволяя сопротивлению слой за слоем — всем его тренированным, всем его естественным защитным силам — пасть. Он отдался моменту и оставил себя уязвимым. Это заставило ее властное сердце смягчиться.
Он мог отбиться от нее. Или перевести все в шутку. Или попытаться изменить правила. Но он играл в ее игру сердечнее, чем она когда-либо видела. Ни один из принцев, которых она видела по всему миру, не позволяли этому зайти так далеко. Она не могла понять его мотивов.
Михаил Фостин удивительно повзрослел.
Оставив его, она перешагивая через гильзы, битое стекло, и куски штукатурки, пробивалась к кухне, где схватила бутылку вина и два бокала. Когда она вернулась, он по-прежнему лежал, растянувшись у скамьи, которую он разрушил.
Пока она наполняла бокал вином, он зашевелился.
— Я подумал, что ты убьешь меня каким-то захватывающим способом.
Она вспыхнула гордостью, слыша, каким скрипучим и ленивым был его голос.
Подталкивая его пальцами ноги, она предложила ему бокал вина.
Он покосился на вино. Она сделала глоток из своего бокала, морщась от боли, так как он задел порезы у нее во рту.
— Пуританин.
Она вернулась в кухню, чтобы налить ему бокал воды, вспомнив, что его родители пьют только кровь, воду и скотч.
Его голос догнал ее в коридоре.
— Зачем мне играть в человека? Почему я должен притворяться и быть ниже, чем я есть на самом деле?
Но даже при том, что Михаил и его родители, были старой закалки, его брат Грэгори управлял ночным клубом, где смешались и вампиры и люди — и где, без сомнения, вампиры употребляли несанкционированные напитки. Алекс Фостин, как она слышала, шагнул еще дальше. Он готовил еду. Она задавалась вопросом, было ли это источником напряженности в их семье. Всегда ищешь слабинку, не так ли Алия?.
Вернувшись, она вручила ему воду и он пил, утоляя жажду, по-прежнему сидя на полу. Она взгромоздилась на кресло поблизости.
Несколько глотков вина, которые она сделала, ударили в голову. Это означало, что она опасно слаба.
— Мне нужно поесть. Я собираюсь позвать нескольких кормильцев для нас.
Он резко повернул голову в ее сторону, неодобрительно сверкнув глазами.
— Ты не должна использовать кормильцев. Охота держит тебя в форме.
— Хорошо охотиться в Нью-Йорке, но не в Лос-Анджелесе. Приходится ездить кругами, чтобы найти жертв. А движение здесь ужасное. Да еще нужно парковаться… — Она махнула рукой. — Легче заказать.
— Я пойду. Я найду кого-нибудь и приведу их к тебе.
Алия скрестила руки на груди. Князь. Он не просто попытался начать менять способ ее питания, но он также напомнил ей о другом небольшом факте.
— Как я могла забыть? Ты же не голоден, так ведь?
Неожиданный румянец вспыхнул на его щеках.
— Я хорошо поел этим вечером.
— Я поражена, что ты можешь смотреть мне в глаза, говоря это.
— Я не вижу ничего плохого, в том, что признаю это. Но я не могу сказать, что мне жаль, что я попробовал тебя на вкус.
Он оказался возле нее одним размытым движением. Теперь она знала его силу. Вплотную. Но она позволила ему приблизиться к себе. Позволила ему прижать ее руку к прыгающему пульсу на его горле. Когда он говорил, его низкий голос вибрировал под ее пальцами.
— Скажи, что ты не соблазнилась бы.
Алия сглотнула, вспомнив его язык на ее ранах. Какой бы на вкус была его кровь? Его пот и сперма были отличными. Но она не может погрузиться в это безумие.
— Меня тошнит от этой идеи.
Он накрыл ее ладонь своей.
- Предыдущая
- 17/35
- Следующая