Когда сбываются мечты - Делински Барбара - Страница 3

Устроившись поудобнее на сиденье «ренджровера» Броди, я вздохнула.

— Устала? — спросил он мягко.

Я улыбнулась и покачала головой, хотя в глубине души понимала, насколько прав Броди. Да, я устала. И очень переживала. А еще я чувствовала облегчение от того, что не видела больше рядом недовольного лица Дэниса. Он ненавидел мои поездки и считал их помехой для нашей семейной жизни, даже несмотря на все мои попытки свести неудобства к минимуму. Как ни странно, в этот раз он казался скорее ворчливым, чем агрессивным, что вполне можно было вытерпеть. Возможно, с возрастом он становился сдержаннее. Или просто сожалел по поводу болезни моей матери. Как бы то ни было, но время прежних жутких скандалов прошло.

И сейчас, сидя рядом с Броди, который вел машину, я позволила себе немного расслабиться хотя бы на тот час, который уйдет у нас на дорогу до аэропорта.

— Спасибо, что помог, — поблагодарила я его.

Помимо замечательного характера Броди обладал еще и привлекательной внешностью: его каштановые волосы сверкали на солнце, а глубокие карие глаза под очками в изящной оправе смотрели ласково и немного сонно. Его спокойное и непринужденное поведение оказалось бальзамом для моей измученной души.

— Мне это приятно, — проговорил он. — Кстати, по поводу компании Фергюсона. У них сейчас черная полоса в делах, но при этом солидный менеджмент и колоссальные возможности. Им нужно лишь небольшое вложение денег, чтобы бизнес пошел в гору. Я думаю, Дэнис на правильном пути. Если он сможет удачно все провернуть, окажется в победителях.

Я очень надеялась на это. В последнее время неудачи преследовали Дэниса, и мой успех в делах «Викер Вайз» переживался им еще острее. Не то чтобы он работал слишком много, не то чтобы хотел работать много, но мне было бы легче, если бы он набрел на золотую жилу. Мои собственные запросы оказались гораздо скромнее.

— Сегодня я должен получить назад из Сент-Луиса франшизные контракты, — со знанием дела продолжал Броди. — Как только их подпишут, я смогу закончить все дела по реставрационным работам с застройщиком. Я пришлю тебе эту информацию по факсу прямо в отель как раз к тому времени, как ты туда приедешь, в среду. А застройщик уже уладит все с подрядчиками. У тебя готов план застройки?

— Даже не верится, что это уже двадцать восьмой. — Я дотронулась до кейса, лежащего у меня на коленях.

Прошло уже двенадцать лет с тех пор, как открылся наш первый магазин «Викер Вайз», который до сих пор работал на территории бывшей пожарной станции в Эссексе, всего в пятнадцати минутах езды от дома. Он положил начало созданию целой сети магазинов — от Нантакита до Сиэтла. Все они располагались в пустующих зданиях — старых школах, заброшенных барах, на заправках, в обычных магазинах, даже в одной-двух отдаленных церквах, что придавало им особого рода привлекательность. Мы с Броди строго контролировали как работу предприятий, получивших право торговать продукцией под нашей торговой маркой, так и тех наших партнеров, что занимались разработкой внутренних проектов, строго придерживаясь при этом первоначального замысла, и презентациями плетеной мебели, которую мы продавали. Все заказы проходили через нас. Мы присутствовали на открытии каждого предприятия, которому предоставляли право пользоваться нашим брендом, а также приезжали туда два раза в год с проверками.

Двадцать восемь магазинов, дюжина бутиков в фешенебельных универмагах, завод по изготовлению плетеной мебели в Центральной Пенсильвании, комнаты в благотворительных демонстрационных домах — все это меня просто ошеломляло. В том, что наше дело за такое короткое время достигло подобных масштабов, я видела нечто сверхъестественное. Я посадила крошечный побег, и он расцвел буйным цветом.

— Ты знаешь, куда мы едем? — спросила Броди Кикит. Она выглянула из-за спинки сиденья и обхватила своей маленькой ручкой в мягком свитере большой кожаный рукав его куртки. Ей следовало сидеть сзади, пристегнутой ремнем безопасности, как и Джонни, но у меня просто не хватило сил настаивать на этом, понимая, что очень скоро ей придется сделать это в самолете. К тому же Броди отлично водил машину и очень любил моих детей. И если что, его большая надежная рука в одно мгновение крепко прижала бы Кикит к спинке сиденья.

— В Кливленд, я полагаю, — очень терпеливо ответил он, хотя мы оба прекрасно знали, что последует за этим вопросом.

— Ты был там когда-нибудь?

— Ты же знаешь, что был, Клара Кейт.

— В любом случае ответь мне.

— Я учился в колледже в Кливленде, — покорно сказал Броди. — И там я познакомился с твоим отцом.

— И с моей мамочкой тоже.

— И с твоей мамой. Но сначала с твоим папой. Мы считали друг друга братьями, — он сделал паузу. Это была часть игры.

— И вы с ним прошли все круги ада, — подсказала Кикит.

— Я собирался сказать, что мы побывали в различных переделках, — поправил он, строго взглянув на мою мило смеющуюся дочь. — Мы окончили колледж и поступили в разные институты, поэтому долгое время не встречались.

— Шесть лет.

— Ты знаешь эту историю гораздо лучше меня.

Я закрыла глаза, откинула голову назад и улыбнулась. Конечно, Кикит все прекрасно знала. Броди, в отличие от Дэниса, который выдохся уже очень давно, никогда не уставал снова и снова пересказывать эту историю.

— Вы с папой рассказывали. Потом вы вместе основали свое дело, но уже не в Кливленде. А ты знал мою бабушку?

— Нет. Я не встречался с ней до тех пор, пока не переехал сюда.

— Она умрет?

Я широко открыла глаза и оглянулась на Кикит, чтобы отругать ее за подобное ужасное предположение. Но тут мой взгляд скользнул по встревоженному лицу Джонни, и я поняла, что дочь всего лишь озвучила те мысли, которые уже давно пришли в голову им обоим. Она всегда поступала таким образом, и мне это нравилось даже в тех случаях, когда она ждала на свои вопросы ответы, которые я была не готова ей дать.

— Не сегодня и не завтра, — ответил за меня Броди.

— Но скоро, да? — спросила Кикит.

— Возможно. Она очень долго болела. И очень устала.

— Я тоже порой устаю.

Она начала немного картавить, что ей всегда было свойственно в моменты сильного волнения. Замечание о болезни бабушки сильно подействовало на девочку.

— Это не одно и то же, — произнес Броди. — Совсем не одно и то же.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Ты устаешь так, как устаем мы все. А у бабушки больше нет сил потому, что она старенькая и долго и тяжело болела.

— У нее рак?

— Да, рак.

Кикит шумно вздохнула. Я вся внутренне напряглась, приготовившись к долгим и тяжелым расспросам, но в ответ услышала лишь многострадальное:

— Броди, а мы пойдем в этом году в цирк? Ты же мне обешал, что пойдем, а сам больше ни разу об этом не вспомнил. Моя подруга Лили уже была в цирке. И Александр Блай тоже. И я хочу.

— У меня уже есть билеты.

— Правда? — глаза Кикит загорелись. — А когда мы пойдем? И сядем в середине, как в прошлом году? Когда слоники делали на арене такие забавные вещи, помнишь, Броди? Это. Было. Так. Круто. Джой, маленькая дочка Броди, тоже пойдет с нами, потому что несправедливо не взять ее с собой. Мамочка, я хочу такого же крокодильчика, как Гектор, можно? Только фиолетового. И не важно, что папа говорит, будто крокодил должен жить с другими крокодилами. Можно? Ну пожалуйста.

Моя мать, Конни Грант, всегда была хрупкой женщиной, но за время, прошедшее со дня нашей последней встречи, она стала совсем прозрачной. Формы, краски, энергия — все исчезало с ужасающей скоростью. Мать принимала тяжелейшие препараты. Ее глаза видели только в периоды кратковременных улучшений. И тут нагрянула настоящая беда. Доктор сообщил мне, что оперировать опухоль невозможно. У матери оказалось слабое сердце. И она сама была слишком слаба.

Должно быть, она собрала остатки сил, чтобы поговорить с внуками. Как только моя сестра увела Кикит и Джонни, оставив нас на некоторое время наедине, она в изнеможении закрыла глаза и лежала не шевелясь.