Огонь в твоей крови - Ежова Лана - Страница 16

• Предыдущая
• 16/74
• Следующая

Мальчишка плотно сжал губы и, отвернувшись в сторону, глухо произнес:

— Значит, все ж упокоение. Хоть и чистенькое и благопристойное, но упокоение. Ты еще мне пообещай вычурную оградку и навещать раз в год.

— А чего ты хотел? В твоем случае это единственный выход.

Федор презрительно сплюнул себе под ноги:

— Колдун, к которому я приходил, предлагал другое посмертие.

— Ну-ну, расскажи, я послушаю, чего наобещал тебе мой коллега. — Лиля недовольно сложила руки на груди.

— «Коллега»? — призрак фыркнул. — Звиняй, кралечка, но ты и рядом с ним не стояла. Он великий колдун, я едва дуба не дал, как увидел его в деле. На него поперло трое с волынами, а он же ж и не нажухался ни разу. И вместо того, чтоб добыть гаман фраера, урки ни с того ни с сего устроили мясню до кровавых памарок[1]. Между собой. А он же ж стоял и смотрел холодными-холодными глазами змеюки. И когда меня заметил, я тотчас дернул от греха подальше.

Оживленный рассказ парнишки Лиля понимала едва ли не через слово, продираясь сквозь сленг уличной голытьбы.

— А дальше что? Почему ты обратился к нему?

Федор поскучнел, глаза утратили задорный блеск.

— Моя сестра приглянулась Свену Зиберту[2], немецкому коменданту оккупированного города. Марьяна сама же ж виновата — фланировала с подружками по центру, вот и вляпалась. Но ведь она моя сестра, понимаешь? И я единственный мужчина в семье, батю-то металлом обварило в сороковом. А Свен Зиберт, хоть генерал пехоты и командующий девяносто восьмым армейским корпусом вермахта, еще то животное — девки после его внимания пропадали с концами. Вот я и вспомнил про колдуна. Если кто и не забоялся бы коменданта, то только он.

— А движение Сопротивления?

— Да ты чё? Токо Зиберт стал комендантом, он устроил показательные казни. И народ долго прикидывался мышами.

Лиля зябко поежилась. Полина Ивановна рассказывала, что полуночникам их города пришлось несладко в годы оккупации. Магия может защитить от многого, но не от всего. Особенно когда противник тоже колдовством не брезгует. Среди захватчиков, особенно эсэсовцев, были черные колдуны, питающиеся энергией насильственной смерти, и кровососы, не признающие территориальных законов. Мастер вампиров Феликс тогда едва не впервые сотрудничал с Советом магов, уничтожая пришлых клыкастых.

— Вот таки дела. Я долго чесал репу, а потом собрался и пошел к колдуну на поклон с предложением, которое его заинтересовало бы.

— И что ты ему пообещал? — полюбопытствовала Макарова, не представляющая, что может предложить наполовину сирота, фактически уличный босяк, матерому магу.

— Себя. Я предложил себя в вечные и верные служки, если он спасет Марьяну от коменданта, вывезет ее с мамкой из города и позаботится о них.

Мальчик добровольно влез в петлю рабства. Преданность семье, достойная восхищения. И грусти. Не надо быть Кассандрой, чтобы понять, как обрадовал темного мага подобный подарок.

— И колдун, естественно, согласился.

— Ага, — кивнул Федор, — он токо спросил, готов ли я умереть ради семьи. И, услышав ответ, поклялся заботиться о Марьяне и мамане до самой их смерти.

Лиля поморщилась — нехорошая формулировка. Хотелось надеяться, что колдуну хватило совести не приближать смерть несчастных женщин.

— Чего от тебя захотел колдун?

— У Ратмира, ну, моего хозяина, была штуковина, которую он не мог незаметно от других магов вывезти из города. Она воняла.

— Воняла? — Лиля заулыбалась. — Может, фонила?

— Ага, фонила, — невозмутимо согласился призрак. — Как призрак, я должен был охранять ее до возвращения Ратмира, который потом дал бы мне свободу и сделал хранителем всего города.

Брови ведьмы поползли вверх. Какой, однако, неугомонный этот Ратмир! И самоуверенный, раз заявил, что из скарбника, призрака, хранящего богатства своего хозяина, сделает духа-покровителя всего города.

— И ты собирался добровольно, неизвестно на какой срок существовать в качестве призрака? — уточнила девушка.

— Ну да, а чем плохо? Интересно же ж, и убить сложнее, чем человека.

С этим утверждением можно было поспорить. Как и человеку, бестелесной сущности нужно чем-то питать свои силы. И если первому для этого достаточно поесть-поспать, то второму нужен артефакт силы или маг. Еще бывают такие, как она, дающие энергию без ущерба для себя. Но об этом Феде лучше не знать.

— Почему ты хотел стать хранителем города? Что тебе это дало бы?

— Решила, что я корысти ради? — криво ухмыльнулся Федор. — А вот и не угадала, кралечка. Я видел, как вешали ни в чем не повинных людей, мужиков с цеха покойного бати и женщин, работающих с мамкой в одной пекарне, видел, как сжигали заживо раненых красноармейцев, которых не успели эвакуировать. Раз так карты легли, то почему моя смерть не может помочь другим, подарив им фарт?[3] Был бы я хранителем, то смог бы некоторых спасти.

Магичка недоверчиво смотрела на подростка, по сути, еще ребенка. Но глаза, в которых затаились боль и понимание того, что многим остается недоступным до глубокой старости, убедили ее, заставив поверить в искренность призрака.

— Ратмир за своим имуществом не вернулся?

— Как видишь, кралечка, — призрак развел руками, — я до сих пор торчу тут.

— Хочешь узнать, что стало с твоими родными? — вдруг предложила магичка. Ей и самой стало интересно, сдержал ли слово колдун.

— Да! И чё было спрашивать?

— Тогда назови полностью имена и фамилии родных, даты рождения.

— Мама, Торбенко Евдокия Власовна, двадцать третьего сентября тысяча девятьсот первого года, сестра Торбенко Марьяна Николаевна, второго марта тысяча девятьсот двадцатого года.

Лиля повторила мысленно данные, запоминая. Потом расспросила, в какой части города жила семья Торбенко. Сама она, скорей всего, ничего не найдет, а вот если попросить Валика, то вдвоем у них получится.

— Кстати, а как фамилия колдуна, превратившего тебя в скарбника?

Федор назвал, и Лиля, потрясенная, хотела переспросить, надеясь, что ослышалась. Но в горле застрял ком, мешающий дышать, и девушка не могла издать не то чтобы слово — она боролась за каждый новый вдох. В голове крутилась мысль, что еще никогда ей не становилось так плохо на нервной почве.

— Эй! Эй, кралечка, не умирай! Я мигом!

Призрак исчез, а спустя секунду проявился рядом с держащейся за горло девушкой и плеснул ей в лицо вонючую жидкость.

— Это что за гадость?! — испугалась Макарова, вытирая краем футболки защипавшие глаза. — Надеюсь, не кислота от большой любви к магам?

— Не боись, кралечка, свистнул бутыль у рабочих, когда они чё-то отмечали. Лучше, чем самогонка у бабы Вали.

— Ты уже самогон пробовал? — ужаснулась Лиля. — Детям нельзя алкоголь!

— Не воспитывай, чай не сестра, прав не имеешь, — возмутился Федор.

— Прости, не буду. А вообще спасибо, что привел в чувство. Давно не испытывала таких потрясений.

— Ты чё, знаешь Ратмира?

— Не совсем. — Лиля спрятала в ладонях красное после удушья лицо.

— Говорить не хочешь — выпытывать не стану, — заявил деловито Торбенко. — Так на чем мы с тобой столковались, кралечка?

Лиля отстранилась от душевных переживаний и подытожила:

— Ты ведешь себя благопристойно, как воспитанное привидение, и не вмешиваешься в стройку. Я ищу сведения о твоих близких, добиваюсь извинений со стороны тех, кто отдал приказ выбросить твои кости.

— Лады, договорились. — Федор пнул ногой пустую бутылку с этикеткой «Синий булат. Водка премиум-класса».

Лиля покачала головой:

— Это еще не все. Затем я попытаюсь сделать тебя хранителем города.

США, Нью-Йорк, 5 мая

Глубоко проваливаясь в серебрящийся на солнце снег, девушка брела по бескрайнему полю. Иногда останавливалась, когда незашнурованные кроссовки спадали с закоченевших ступней. Если бы не вынужденные заминки, она давно бы вышла на трассу и поймала попутку. А потом смогла бы найти телефон и позвонить родным. Позвонить маме. Девушка закусила нижнюю губу, чтобы сдержать подступившие слезы — ей надо быть сильной, ведь если расплачется, то не сможет двигаться дальше.

• Предыдущая
• 16/74
• Следующая