Кафка на пляже - Мураками Харуки - Страница 23

• Предыдущая
• 23/117
• Следующая

– Самая большая, больше нет. Добро не мое, но ты не обращай внимания. Все равно подруге подарил кто-нибудь. Не нравится? Примерь.

Я примерил. Майка пришлась в самый раз.

– Подошла? Носи на здоровье, – сказала Сакура.

– Спасибо.

– А раньше у тебя было? Чтоб так долго без памяти? – спросила она.

Я кивнул. Закрыл глаза, пощупал новую майку, понюхал.

– Послушай, Сакура… Знаешь, мне очень страшно, – признался я. – Почему, сам не знаю. Может, я за эти четыре часа изувечил кого-нибудь. Я же совершенно не помню, что со мной было. Видишь, весь в крови. Вдруг я что-нибудь совершил… Преступление или еще что… В памяти, без памяти – какая разница. Отвечать в любом случае придется. Ведь так?

– Погоди ты. Может, у тебя кровь из носа пошла. Шел, задумался о чем-нибудь, налетел на столб и вот вам, пожалуйста, – кровь. Ну ты и стал ее вытирать. Разве так не бывает? У тебя сейчас мандраж – я понимаю, – но о плохом лучше не думать. Утром принесут газету; новости по телику посмотрим. И сразу ясно станет, случилось что-нибудь серьезное или нет. Потом надо обдумать все хорошенько. Что кровь? Разные же могут быть причины. Часто бывает, что у страха глаза велики. У меня вот каждый месяц кровь… по женским делам. Уже привыкла. Понял, что я хочу сказать?

В очередной раз кивнув, я почувствовал, как лицо заливает краска. Сакура сыпанула «Нескафе» в большую чашку, налила в кастрюльку с ручкой воды и поставила кипятить. Пока вода закипала, она закурила, сделала несколько затяжек и потушила сигарету под струей воды. Запахло ментоловым дымом.

– Хочу тебя спросить кое о чем. Ты уж извини. Можно?

– Давай, – согласился я.

– Ты говорил, что твоя сестра – приемная. Выходит, твои предки ее удочерили до того, как ты родился. Правильно?

– Да. Родители зачем-то взяли приемную дочь. А я уже потом появился. Они, наверное, сами не ожидали.

– Значит, ты их сын – и отца, и матери?

– Ну, насколько мне известно… – замялся я.

– Что же получается? У матери есть свой сын, родной, а она уходит из дома и берет с собой не тебя, а сестру, приемную дочку. Женщины обычно так не поступают.

Я молчал.

– Почему она так сделала?

Я тряхнул головой. Кабы знать… Я уже миллион раз себя об этом спрашивал.

– Тебе обидно, конечно.

Обидно?

– Не знаю. Только я детей заводить не собираюсь, даже если женюсь. Чего с ними делать, не представляю.

– У меня, конечно, случай не такой тяжелый, – снова заговорила Сакура, – но я с предками тоже долго не ладила и чего только не вытворяла. Так что я тебя понимаю. И все же мой тебе совет: не спеши с выводами. На свете нет ничего абсолютного.

Не отходя от плиты, Сакура стоя прихлебывала дымящийся «Нескафе» из огромной чашки с картинкой, изображавшей семейство муми-троллей. Стояла и молчала. Я тоже.

– А родственников у тебя каких-нибудь нет? Надежных? – немного погодя спросила она.

– Никого, – ответил я. Отец рассказывал, что родители его давно умерли, что он один – ни братьев, ни сестер, ни дядей, ни тетей. Правда или нет – не знаю. Не проверял. И так ясно, что у него ни родни, ни близких друзей нет. О родственниках по линии матери и речи быть не могло. Ведь я даже имени ее не знал.

– Тебя послушать – отец у тебя прямо инопланетянин, – сказала Сакура. – Прилетел на Землю с какой-то звезды, прикинулся человеком, охмурил земную женщину и тебя родил. Чтобы потомством обзавестись. А мать узнала, испугалась и сбежала от страха. Мрак. Кино какое-то. Научная фантастика.

Я молчал, не зная, что ответить.

– Шутка, – сказала Сакура и широко улыбнулась: мол, действительно пошутила. – Короче, в целом свете тебе положиться не на кого – только на самого себя.

– Выходит, так.

Опершись о кухонную мойку, она сделала несколько глотков кофе и заявила – будто вспомнила:

– Надо бы поспать. – Стрелки часов отмеряли начало четвертого. – Мне вставать полвосьмого, так что все равно уже как следует не отдохнешь. Хоть немного посплю. Тяжело работать, когда всю ночь не спишь. А ты как?

Я сказал, что у меня есть спальный мешок, и попросил разрешения устроиться в уголке, чтобы ей не мешать. Достав из рюкзака компактно сложенный мешок, развернул и встряхнул его. Сакура с любопытством наблюдала за моими манипуляциями.

– Настоящий бойскаут, честное слово, – проговорила она.

Погасив свет, Сакура забралась под одеяло. Я тоже упаковался в мешок, закрыл глаза и попытался заснуть. Но не тут-то было. Перед глазами стояло расплывшееся на белой майке кровавое пятно, а касавшиеся его ладони все так же горели – как от ожога. Я открыл глаза и уставился в потолок. У кого-то в доме громко скрипели полы, лилась вода из крана. Завыла «скорая помощь». Она проезжала где-то далеко, однако ночью, в темноте, сирена гудела необычайно отчетливо.

– Не спится что-то, – донесся из мрака шепот Сакуры.

– Мне тоже, – откликнулся я.

– Никак уснуть не могу. Из-за кофе, наверное. Перепила, что ли?

Она включила светильник над подушкой, посмотрела, сколько времени, и снова выключила.

– Ты не подумай чего… Иди ко мне, если хочешь. Может, вместе заснем. А то никак.

Я вылез из мешка и нырнул к ней под одеяло. Прямо в трусах и в майке. На Сакуре была бледно-розовая пижама.

– Между прочим, у меня в Токио парень остался. Так, ничего особенного, но у нас любовь. Поэтому мне больше никого не надо. И никакого секса. Я вообще-то насчет этого строгая. С виду, может, и не скажешь, конечно… Старомодная. Хотя раньше не такая была, дурила много. Сейчас совсем другое дело. Перебесилась. Так что ты ни о чем таком не думай. Мы с тобой – как брат и сестра. Усек?

– Усек.

Она обняла меня за плечи и несильно притиснула к себе. Ее щека коснулась моего подбородка:

– Бедненький!

Я, конечно, тут же возбудился. Проявил твердость, так сказать. Да еще какую! И раз такое дело, не удержался и провел рукой по ее бедру.

– Ну-ну, – послышался голос Сакуры.

– Я что… я ничего… – начат оправдываться я. – Ничего не могу поделать.

– Понятно, – сказала Сакура. – Тяжело тебе, несчастному. Понимаю, понимаю. Перебороть себя не можешь, да?

Глядя в темноту, я кивнул. Сакура замялась, потом спустила мне трусы и легонько сжала в руке мой окаменевший член. Точно хотела проверить. Как врач, который больному пульс измеряет. Я чувствовал ее мягкую ладонь и дал волю воображению…

– А сколько сейчас твоей сестре?

– Двадцать один. На шесть лет старше меня.

– Хотел бы с ней увидеться? – спросила Сакура, подумав.

– Наверное.

– Наверное? – Ее рука сдавила мой член чуть сильнее. – Что значит «наверное»? Хочешь сказать, что особого желания у тебя нет?

– Просто я не знаю, о чем с ней говорить. И потом – может, она и не захочет со мной встречаться. И мать то же самое. Может, они видеть меня не желают. Может, я не нужен никому. Они же из дома ушли. – «Без меня», – добавил я про себя.

Сакура молчала, продолжая сжимать в ладони мое мужское достоинство – то слабее, то сильнее. В зависимости от этого я то немного остывал, то снова распалялся.

– Ну что? Хочешь кончить?

– Наверное.

– Опять «наверное»?

– Очень хочу, – поправился я.

Сакура вздохнула и стала медленно водить рукой. Это было что-то… Не просто вверх-вниз, а как-то так, что насквозь пробирало. Пальцы ласково, с чувством, поглаживали меня. Я зажмурился и часто дышал.

– Не вздумай ко мне прикасаться. И скажи, когда будешь кончать. Простыню испачкаем, возись потом с ней.

– Ладно.

– Ну, как у меня получается?

– Супер!

– Я же говорила: у меня от рождения руки золотые. Только секс здесь ни при чем. Помогаю расслабиться, вот и все. День сегодня был длинный, ты возбудился, вот и не заснешь никак. Понял?

– Я хотел тебя попросить…

– Э-э?

– А можно я буду в голове воображать, что ты голая?

Рука остановилась, и Сакура посмотрела мне в глаза.

• Предыдущая
• 23/117
• Следующая