Посольский город - Мьевиль Чайна - Страница 10

Судя по тому, что он говорил, ему требовалось совсем немного времени, чтобы привести в порядок последние главы, схемы, звуковые файлы и триды. Но Скайл вдруг объявил, что не будет представлять диссертацию к защите.

— Ты столько работал, а теперь отказываешься прыгать в последнее кольцо? — спросила я.

— К чёрту, — сказал он совершенно равнодушно. Я рассмеялась. — Революция не состоялась.

— Мой бедный неудавшийся радикал.

— Ага. Ну и пусть. Мне было скучно.

— Но погоди, — попыталась возразить я, — ты что, серьёзно? Разве не стоит…

— Всё, кончено, новость простыла, забудь об этом. И вообще, у меня давно уже новый проект, сравнение. Ты какое? — С этой неуклюжей шуткой он поклонился, прищёлкнул пальцами и перевёл разговор на другую тему. Снова начал расспрашивать про Послоград. Неослабность его интереса восхищала, но он разбавлял его насмешкой, и его одержимость казалась мне в большой степени позой.

В его провинциальном университетском городке мы задержались ненадолго. Он сказал, что будет ходить за мной хвостом и доставать меня до тех пор, пока я не соглашусь отвезти его сама понимаешь куда. Я не поверила, но, когда я получила следующее назначение, он полетел со мной, пассажиром.

Однажды в пути, когда мы плескались в мелком и спокойном иммере, я разбудила Скайла, чтобы показать ему косяк хищников, которых мы зовём хаи. Я говорила с капитанами и учёными, считающими, что они не форма жизни, но агрегатное состояние самого иммера, а их нападения, беспощадные и точные, как удары ножа, есть лишь толчки присущего иммеру хаоса, в котором наш ограниченный повседневностью мозг не может научиться видеть игру случая. Я сама всегда думала о них как о чудовищах. Подкреплённый лекарствами Скайл и я наблюдали за тем, как содрогнулся иммер, когда наши выводные батареи обратили хаи в бегство.

Когда мы появлялись там, где должны были появиться, и наш корабль вставал под загрузку или разгрузку, Скайл обязательно записывался в местную библиотеку, где собирал материалы по старому исследованию и новому проекту. Там, где были какие-нибудь достопримечательности, мы ходили их смотреть. Спали мы в одной постели, но с сексом покончили давно.

Везде, где мы бывали, он остервенело учил языки, и если основной словарь уже был ему знаком, то занимался сленгом. Я путешествовала куда больше, чем он, но говорила и читала только на всеанглийском. Мне нравилась его компания, с ним часто бывало весело и всегда интересно. Я проверяла его, каждый раз нанимаясь на работу туда, где надо было лететь через иммер сотни часов подряд, ничего запредельного, но всё же. Наконец однажды, поняв, что я не просто гадаю, останется он или нет, но надеюсь, что он не уйдёт, я решила, что он прошёл испытание.

Мы поженились на Дагостине, в Бремене, в Чаро-Сити, куда я посылала письма в детстве. Я говорила себе, и это было правдой, что мне важно было время от времени появляться в своём столичном порту. Даже в непереносимо медлительном мире межмирового письмообмена Скайл умудрялся переписываться с местными исследователями; я тоже никогда не была одиночкой, и у меня были свои связи и друзья в иммерлётчицком мире быстро завязывающихся дружб; так что мы оба знали, что каждому будет чем заняться. Там, в столице моего национального государства, которого большинство послоградцев никогда не видели в глаза, я могла отметиться в профсоюзе, сложить сбережения на свой основной счёт, послушать новости о бременской судебной системе. Квартира, которой я владела, располагалась не в самой фешенебельной, зато приятной части города. Там почти не встречались люди, увешанные статусными техническими побрякушками из Послограда.

Вступив со мной в брак по местным законам, Скайл получал возможность беспрепятственно путешествовать по всем провинциям и владениям Бремена. Долгое время на все его настойчивые приставания, оказавшиеся вовсе не шуткой, как он прикидывался сначала, я давала один ответ — что не планирую когда-либо возвращаться в Послоград. Но, думаю, к тому времени, когда мы с ним поженились официально, я была готова сделать ему подарок в виде совместного визита на мою малую родину.

Всё оказалось далеко не так просто: Бремен контролировал вход на иные из своих территорий почти так же строго, как выход. Мы планировали сойти на Ариеке, поэтому я не могла просто подписаться на очередной рейс. В Доме Транзитов озадаченные чиновники посылали меня от одного начальника к другому. Ничего иного я не ждала, но всё же невольно спрашивала себя, как далеко вверх по служебной лестнице — если я не ошиблась в оценке стоимости мебели в последнем офисе — может зайти перекладывание ответственности.

— Вы собираетесь вернуться в Послоград? — спросила женщина, которую от кабинета начальника отделяли две-три ступеньки. — Вы должны понимать, что это… несколько необычно.

— Так мне все и говорят.

— Скучаете по дому?

— Да нет, — сказала я. — Ради любви чего только не сделаешь. — Я театрально вздохнула, но она не захотела поддержать мою игру. — Нельзя сказать, чтобы мне очень хотелось снова застрять в этой дыре. — Она встретила мой взгляд и промолчала.

Она спросила меня, что я планирую делать на Ариеке, в Послограде. Я ответила правду — флокировать. Это её тоже не позабавило. Кому я собираюсь доложить о своём прибытии? Никому, ответила я, там у меня нет начальства, я гражданское лицо. Она напомнила мне, что Послоград — один из портов Бремена. Где я была с тех пор, как уехала оттуда? Везде, подчеркнула она, а кто может это подтвердить? Пришлось мне поднимать все свои карты и записи, хотя она наверняка знала, что во многих местах к таким формальностям относятся спустя рукава. Она прочитала мой список, включавший терминалы и короткие остановки, о которых я даже не помнила. Задала мне пару вопросов о внутренней политике пары-тройки мест, на что я могла лишь улыбнуться в ответ, так как совершенно не представляла, что отвечать; а пока я собирала всякую всячину, она сидела и смотрела на меня.

Не знаю, в чём она меня подозревала. В конце концов, как имеющая карту на вылет уроженка Послограда и иммерлётчица, поручившаяся за своего жениха, я имела право на вход, и оставалось только запастись терпением, чтобы получить разрешение для него и для себя. Скайл готовился к работе на Ариеке, он читал, слушал записи, смотрел немногие существовавшие триды и видео. Он даже придумал название для своей будущей книги.

— Только на одну смену, — предупредила его я. — Со следующей сменой улетаем назад. — В Чаро-Сити, в соборе Христа Загруженного — на чём, к моему удивлению, настоял Скайл, я вышла за него замуж по бременскому закону, и, зарегистрировав наш платонический любовный союз, повезла его в Послоград.

В Дипломатическом Зале яблоку было негде упасть. На любом бале, на любой встрече или проводах гостей всегда бывало полно народу, но такого, как в тот день, не случалось. Хотя чему тут удивляться: все были крайне возбуждены. Как ни старались служители убедить нас в том, что это обычная встреча, судя по их голосам, они и сами в это не верили.

Со всех сторон толклись разодетые гости. Я тоже надела драгоценности и активировала несколько приращений, которые создавали вокруг меня приятное свечение. Прислонившись к стене, я почти утонула в листьях.

— Ну разве не красавица? — Меня нашла Эрсуль. — Стрижка короткая. Волнистая. Красиво. Ты попрощалась с Кайли?

— Большое спасибо, и да, я попрощалась. До сих пор не верю, что ей удалось получить документы на выезд.

— Что ж. — Эрсуль кивнула туда, где Кайли повисла на руке Дамье, женщины из служителей, частично ответственной за выдачу карт.

— Думаю, что без горизонтального заявления тут не обошлось. — Я рассмеялась.

Эрсуль была автомом. В тот вечер её наружную оболочку украшали павлиньи перья из акрила, а вокруг лица вращались триды, изображавшие драгоценности.