Монсегюр. В огне инквизиции - Семенова Татьяна П. - Страница 1

• 1/98
• Следующая

Декабрь 1241 года. Лангедок. Город Тулуза

— …ибо множество людей из любви к власти стремятся постичь эту тайну, и они сделают всё, чтобы заполучить бесценные сокровища.

— Да, да… Мы не можем допустить, чтобы инквизиторы добрались до сокровищ. В таких обстоятельствах все поступки надлежит тщательно обдумывать. Откуда Арнальди пронюхал о миссии, с которой был отправлен в Святую Землю наш человек? Никто, кроме посвящённых, не знал об этом. Неужели среди нас появился предатель?

Наступило тягостное молчание. Затем они заговорили очень тихо, и Пьер вынужден был напрячь свой слух.

— Знает ли Арнальди, кого именно Бертран Мартен отправил в Святую Землю? — спросил Рауль. — Что говорят твои люди?

— Похоже, инквизитор не осведомлён об этом. Но приложит все усилия, чтобы выяснить обстоятельства дела.

— Ещё удалось что-то узнать?

— Содержание письма, отправленного Арнальди в Рим. Оно подтверждает, что ему известно и о сокровищах, и о тайной миссии.

— Что в письме?

Незнакомец ещё понизил голос. Теперь Пьер еле разбирал слова.

— В послании сказано: «Катары знают, где искать часть из трёх. Ту, что хранится в золоте и охраняется стражами из двух ангелов».

Пьер не понял ничего. Сумбурные мысли теснились в голове, калейдоскопом сменяя друг друга. Что значит «часть из трёх»? И что за ангелы охраняют её? Одно стало очевидно: его отец приобщён к великой тайне катаров, этих еретиков, гонимых католической церковью. Конечно, Пьер догадывался, что отец как-то связан с еретиками. В дом часто приходили подозрительные личности, он дружелюбно принимал их, вёл долгие беседы. Пьер опасался одного: не донёс бы кто на его отца святому следствию. Любая связь с еретиками могла закончиться на плахе. Испуганной птицей забилось сердце юноши. Перед глазами сразу возник образ инквизитора Вильгельма Арнальди, прибывшего недавно в Тулузу, и как набат зазвучал в голове его грозный голос:

«Именем Господа нашего Иисуса Христа мы устанавливаем судилище к подавлению всего, что противно Богу, Римской Церкви и справедливости, к искоренению ереси, к уничтожению этой язвы зла, посеянной здесь с древних времён…»

Речь Арнальди была ярка и сурова. Он взывал покаяться всех неверующих и заблуждающихся, дав им месяц на то, чтобы явиться в трибунал добровольно — в этом случае они будут подвергнуты лишь простому церковному покаянию. Если же по окончании этого срока на них последуют доносы, то они будут признаны врагами святой церкви и с ними поступят по всей строгости законов инквизиции.

Голос отца вывел Пьера из задумчивости.

— Сдаётся мне, что у Арнальди здесь не только инквизиторская миссия. Он выполняет для Рима какое-то особо секретное поручение. Надо известить об этом Бертрана Мартена. Пусть будет осторожен.

— Узнать бы, кто тот волк в овечьей шкуре, что предал нас, — зло проговорил незнакомец.

— Я напишу письмо Бертрану Мартену и пошлю в Монсегюр своего сына.

Наступила недолгая пауза. Затем незнакомец с сомнением в голосе произнёс:

— А он сможет выполнить столь серьёзное поручение? Дорога опасная, везде снуют инквизиторы или их прихвостни доминиканцы. По одному их слову парня может ждать погибель. Всё в Лангедоке[1] заражено злобой и местью, — вздохнул он. — Убийство даже подозреваемого в ереси возведено в богоугодное дело. Куда катится страна?

— Мой сын сумеет постоять за себя в случае чего, — не без гордости ответил Рауль. — Ему восемнадцать, но храбрости и хитрости не занимать. К тому же он благоразумен, никто не заподозрит в нём секретного посланца.

— Дай-то Бог, — вздохнул незнакомец.

— А тебе стоит немедленно уехать из города. Если инквизиторы пронюхают…

Но собеседник не дал Раулю договорить, перебив его:

— Твоя жизнь в не меньшей опасности.

Послышались шаги, и они замолчали. Пьер скользнул в соседнюю комнату, раздосадованный, что не смог дослушать разговор до конца. Через приоткрытую дверь он услышал, как мать приглашала незнакомца к обеду. Но тот отказался, и вскоре юноша, выглянув в окно, увидел, как мужчина вскочил на коня и умчался прочь.

До самого вечера Пьер не видел отца. Только когда стало темнеть, тот позвал сына к себе в комнату.

Слуга налил в бокал красного вина, подал хозяину и с поклоном удалился, оставив отца и сына наедине. Рауль только пригубил вино. Поставив бокал на столик, он повернулся к сыну. Лицо его было спокойно, однако во взгляде чувствовалось напряжение.

— Ты должен ехать. Возьми коня и быстрей уезжай из Тулузы! — Рауль де Брюи протянул сыну кожаный мешок. — Мать собрала тебе в дорогу.

Пьер бросил тревожный взгляд на дверь, из-за которой доносился тихий плач матери.

— А как же ты, отец? Я не поеду без тебя! — в отчаянии выкрикнул он, вспомнив последние слова незнакомца.

— Тебе нужно отправиться в замок Монсегюр, — произнёс Рауль голосом, не терпящим возражений. — Передашь вот эту бумагу Бертрану Мартену.

И он протянул сыну свиток.

Пьер молча взял послание, даже не спросив отца, что в письме и почему он так поспешно посылает его в Монсегюр. Это насторожило Рауля.

— Ты слышишь меня? Передашь письмо Бертрану Мартену.

Пьер понял, что ему следует удивиться.

— Самому Бертрану Мартену, епископу катаров?

— Да. Это очень важно. Отправляйся не мешкая!

— А ты… — Пьер запнулся. Огорчение и досада охватили его. Собравшись с духом, он твёрдо произнёс: — Мы должны ехать вместе. Я знаю. Ты не можешь здесь оставаться. Инквизиторы придут за тобой.

Отец внимательно смотрел на сына и молчал. И это молчание было красноречивее любых слов.

Рауль не мог уехать. Его исчезновение вызвало бы подозрение у святого следствия. Инквизиторы стали бы его искать, а значит, могли схватить и Пьера. Этого нельзя было допустить. Пьер должен беспрепятственно добраться до замка.

— Поедешь один, — сухо произнёс Рауль. — Твоего ухода из города никто не заметит. Это письмо должно попасть в Монсегюр.

— Но, отец, твоя жизнь в опасности, — упорствовал Пьер. — Инквизиторы только приехали в Тулузу, а уже сколько доносов поступило им на вполне благонадёжных граждан. Что уж говорить о тебе.

Рауль нахмурился. Лицо его передёрнулось и словно по-темнело. Голос зазвучал глухо и надломлено:

— Доносы… Как только люди способны на такое. Я не узнаю Тулузу. Трусостью и низостью пропитан этот город. Где былая гордость тулузцев? Где честь? Люди готовы захватить чужое имущество любой ценой, против всякой справедливости, с таким хищничеством, без стыда презрев слова Божьи о любви друг к другу.

Он замолчал. Комок подступил к его горлу, тяжело заныло сердце.

Некогда весёлая, беззаботная и гордая Тулуза, столица трубадуров, блиставшая изысканностью нравов и образованностью, Тулуза, которую Рауль так любил и за свободу которой боролся, превратилась в угрюмый, мрачный монастырь, где царствовали подозрительность и страх. Не консулы и не законный владелец этой земли, граф Тулузский, властвовали здесь, а безжалостные инквизиторы, наделённые Римской Церковью почти неограниченной властью.

• 1/98
• Следующая