Паломничество жонглера - Аренев Владимир - Страница 63
- Предыдущая
- 63/145
- Следующая
— Интересно получается. Вы же не верите в то, что являетесь Носителем?
— А какая разница? Являюсь, не являюсь — после того письма жить как раньше я уже не смогу. А как смогу еще не знаю.
— Я понимаю, каково вам сейчас, — сказал после непродолжительной паузы господин Туллэк. — Мне несколько раз доводилось переживать такие вот «крушения клетки». Всегда очень больно (вы правы в этом) и всегда очень страшно. У каждого, наверное, есть свои способы превозмочь боль и страх. Я предпочитаю двигаться вперед, не оглядываясь на то, что осталось позади. Потом, со временем, страх проходит, проходит и боль.
«А что остается? » — собирался спросить Кайнор, но передумал. Он не был уверен, что хочет знать ответ раньше срока. А со временем и так узнает, куда денется.
— Эй, вы там что, позасыпали? — позвал из темноты Дальмин. — Ну даете, сразу видно: трепачи… то есть образованные люди, я имею в виду, — добавил он, смущенно кашлянув. — Завтра, меж прочим, подыматься рано, а вы тут… — Он зевнул и почесал щеку. — Короче, советую идти на боковую.
— Поддерживаю, — бодро отозвался Кайнор. — Целиком и полностью поддерживаю! А вы, господин Туллэк?
Врачеватель молча кивнул и побрел к дверям «Горячей уточки». Почему-то — показалось вдруг Гвоздю — хромал он больше обычного, вообще кренился на правый бок: вот-вот завалится прогнившим деревом.
— Ну, чего? — ткнул Кайнора в бок кучер. — Не подралисьхоть?
— Хуже, — ответил тот. — По душам поговорили.
…Шестилапое мохнатое существо, похожее на обезьяну, содрогнулось всем телом и поджало хвост. Светящийся ли череп на полу напугал его или, может, тихий стон спящего Фриния?
Существо подалось назад, и за ним, словно верный пес, прянул ветер из дальнего коридора. Холодный, мертвый, он настиг шестилапого и прошелся своей невидимой ладонью по его спине — против шерсти.
Существо издало стон, очень похожий на стой Фриния и поспешило к стене. Миг — и оно растворилось во тьме под потолком.
Чародей застонал снова. Перед ним, спящим, продолжали разворачиваться картины из прошлого, но совсем не такие, какими он их помнил.
«Помнил»? «Он»? А кто он сейчас, в собственном сне? Фриний? Но в те дни, в которых он снова оказался, Фриния еще не существовало. Найдёныш? Тогда почему он вспоминает то, чего Найдёныш попросту не мог знать?!
«Когда-нибудь, когда настанет время, я всё расскажу тебе. Живой или мертвый».
Время стучится в висок, бьется тугой жилкой на лбу — так бабочка, по недомыслию своему севшая на лужицу клейкого меда, не может взлететь и лишь без толку взмахивает крылышками, взмахивает, взмахивает… Прихлопнуть бы ее, чтобы не трепыхалась без толку, — да жалко!
— …жалко его. — Отец Ог'Тарнек кивает, соглашаясь со своим собеседником. И тянется рукой, как будто хочет коснуться этих слов, перебрать их, словно твердые костяшки четок. — Жалко. Здесь из него художника не сделаешь.
— Вот поэтому я забираю мальчика с собой, — сказал Тойра.
— То есть как «с собой»? — Голос настоятеля посуровел, а между хустыми бровями наметилась и углубилась складка. — Вы же много странствуете, а мальчику нужно учиться. Он до сих пор остается Непосвященным, и к тому же…
— Он и не будет посвященным. — Если во время прошлой беседы Тойра разглядывал рисунок, то сегодня руки его пусты, а взгляд, кажется, уперся в стену; на самом-то деле стена Тойру не интересует, просто нужно же куда-нибудь смотреть, пока твой разум блуждает далеко от места, где находится тело. — Я передумал. Глупо делать из мальчика монаха, раз уж он обладает такими талантами. Вы согласны, отец Арьед?
Ог'Тарнек по-прежнему хмурится.
— Я бы не говорил «глупо», — заявляет он. — Вас послушать, так получается, что у нас, в обителях, одни бесталанники рясы снашивают.
— Ох, простите! — кажется, Тойра искренне смущен тем, что допустил бестактность. — Конечно, я не это имел в виду. Но если уж мы с вами решим, что талант мальчишки не стоит вешать на крюк, а нужно развивать, то «здесь из него художника не сделаешь», — ваши слова.
— Но разве вы, Тойра, способны обучить этому Найдёныша? — Ог'Тарнек решает не заострять внимание на «мы с вами решим». Ясно ведь, что решать будет Тойра уже решил, раз «передумал». Однако отец настоятель не хотел бы доверять жизнь ребенка этому… человеку. Бывшему монаху обители Цветочного Нектара, который…
— И не собираюсь! Я намерен отдать его в руки нужным учителям — опять же не поймите меня превратно: вы отличный учитель, отец Арьед, но…
— Я понимаю, понимаю, — кивает настоятель. — И кому же именно вы прочите Найдёныша в ученики?
— Я еще не решил, кому именно, однако… полагаю, кому-нибудь из даскайлей Хайвурра.
— Простите? — порядком сбитый с толку, Ог'Тарнек моргает, пальцы его сплетаются в замок. — При чем здесь даскайли?! Разве вы собираетесь делать из мальчика чародея?
— Почему нет? — искренне удивляется Тойра. — Это решит множество… э-э-э… сложностей. И кстати, среди чародеев встречаются очень талантливые художники. При обучении в сэхлиях в ребятишек, поверьте, закладывают массу полезных техник, которые помогают развивать самые разнообразные способности. В том числе — и те, что проявились у Найдёныша.
Настоятель вздыхает, почти с облегчением. Признаться (хотя признаваться в этом он не собирается), Ог'Тарнек не хотел бы оставлять Найдёныша в монастыре. Потому и завел этот разговор. С некоторых пор мальчик вызывает у него смутное беспокойство.
Неоформившиеся подозрения терзают настоятеля с того времени, как брат Виккел рассказал ему о случившемся в комнате, когда Тойра лечил Найдёныша. Ог'Тарнек не зря предложил в помощники Тойре именно этого монаха: флейтистов в обители много, но таким чутким слухом и цепкой памятью отличается лишь один.
Жаль, даже брату Виккелу оказалось не под силу услышать всё. Но общее впечатление… очень нехорошее общее впечатление создалось у настоятеля. Он не позволяет этому впечатлению перерасти в нечто большее, но и оставлять Найдёныша в монастыре не намерен. А спорит с Тойрой для того, чтобы убедиться: мальчик попадет в заботливые руки.
Ог'Тарнек переводит взгляд с Тойры на занавеску, за которой спит глубоким сном идущего на поправку Найдёныш. (Это настоятель думает, что спит, — на самом же деле мальчик давным-давно проснулся и прислушивается к их разговору. Спящий же Фриний помнит очень хорошо то, что он чувствовал тогда: неуверенность, страх, легкий проблеск надежды, — но только помнит, ничего из этого он сейчас не переживает; наблюдая за происходящим откуда-то сверху, Фриний почему-то больше и чаще чувствует то, что чувствует Тойра, иногда — Ог'Тарнек).
— Ну, — говорит настоятель, — раз вы уверены, что мальчику будет лучше в хайвуррской сэхлии… В конце концов, это ведь вы…
Найдёныш-Найдёныш, глупый, не утративший веру в чудеса, слишком торопливый — ровно на два слова больше, чем следовало бы! Ты уже вскочил с постели и отдернул занавеску (тебя не смутило ни то, что ты оказался в покоях самого настоятеля, ни то, что дерзнул подслушивать, а теперь этим жестом признаёшься в подслушивании) — ты уже стоял на пороге, когда отец Ог'Тарнек закончил фразу.
— …нашли его.
— Папа?! — Слово слетело с припухших от болезни губ одновременно со словами настоятеля. Ты тут же закусил эти губы, чтобы не заплакать: вместо соленой влаги на щеках — соленая, горькая влага во рту.
Человек, которого ты принял за своего отца, сидит к тебе спиной — и не спешит оборачиваться.
— Вот видите, — говорит он мигом помрачневшему Ог'Тарнеку. — Мальчик уже поправился. Шустрый какой, а? Самое время…
…время вскипает туманным варевом, и в волнах его Фриния несет из одного водоворота к другому. Наконец перед ним расстилается длинный и тощий Северный Ургуньский тракт, по которому нехотя ползут пять монастырских телег. На телегах — громадные кованые сундуки с гвоздями, скобами и прочими металлическими изделиями. Отец Ог'Тарнек придерживается того мнения, что физический труд не менее полезен, чем духовные упражнения, поэтому кузница при Тхмемском монастыре каждый месяц исправно выдает на-гора и гвозди, и подковы; только оружие в ней не куют. А потом большую часть изготовленного братья отвозят заказчикам — не на одни же подаяния монастырю жить! Да и «Бытие» не запрещает.
- Предыдущая
- 63/145
- Следующая
