Тень и шелк - Максвелл Энн - Страница 3

• Предыдущая
• 3/90
• Следующая

На миг Дэни почувствовала себя песчинкой, ошеломленная мыслью о тысячелетиях людских жизней и молитв, средоточием которых был этот дворец.

Уже не в первый раз она ощутила хрупкость человеческой жизни по сравнению с вечностью. Как археолог, она давно привыкла к тяжести времени и праху, в который оно превращает кости и мечты.

Но впервые в своей жизни Дэни сознавала собственную беззащитность, готовая совершить преступление, которое каралось смертью.

Однако она не уходила. Шелк был дороже любой жизни.

Даже ее собственной.

Крыса была огромна.

Она вынырнула из дыры в черепичной крыше и засеменила вниз по скату. Темно-серая шкурка поблескивала в сиянии горных сумерек.

Коготки дробно постукивали по черепице. Этот негромкий звук далеко разносился в тишине переулков, окружающих дворец Потала.

Шон Кроу, неподвижно распростершийся на крыше, сразу понял, что крыса почуяла его запах.

Хвостатая тварь застыла. Черный кончик носа, поднятый по ветру, задергался. Блестящие бусинки глаз впились в лежащего человека.

«Ручаюсь, эта животина надеялась бесплатно поужинать, — с мрачным юмором размышлял Шон. — Прости, приятель, ты просчитался. Пусть от меня не пахнет розами, а борода зудит от пыли, но я не труп, оставленный для небесного погребения в ожидании, когда тибетские стихии отделят мою плоть и душу от костей».

Крыса оказалась осторожной. Она не шевелилась, терпеливо дожидаясь, когда человек не выдержит и сдвинется с места.

«Значит, ты считаешь, что я еще не испустил дух? — Шон продолжал развлекаться мысленным монологом. — Ну что ж, подожди. Сегодня у меня дурные предчувствия».

Черт бы побрал всех дилетантов!

«Высокоученая особа, доктор Даниэла Уоррен — а для друзей просто Дэни — напрасно рисковала своими длинными ногами и стройной шеей, ввязавшись в это дело», — с отвращением думал Шон.

Хуже всего было то, что в сделке оказался замешанным этот подонок Фан. Шон исподволь продвигался к краю крыши, ожидая появления Фана.

Но первым появилось четвероногое существо. И вот теперь крыса ждала с терпением, присущим всем хищникам, пытаясь определить, чем завершится ожидание — сытной едой или бегством.

Шон уставился на крысу: для животного взгляд в упор был недвусмысленной угрозой. Он надеялся прогнать крысу, не сделав ни единого движения и не выдав своего присутствия тем, кто находился внизу.

В отличие от пребывающей в блаженном неведении Дэни Фан должен ожидать опасности с любой стороны, даже с крыши.

Принесет ли он шелк? Этот вопрос Шон задавал себе уже в сотый раз. Или же просто обчистит хорошенькую профессоршу и пустится наутек?

Ободренная абсолютной неподвижностью Шона, крыса подобралась на несколько дюймов поближе.

Снизу донесся звук других шагов — на этот раз человеческих.

Шон прислушался и вознес молитву древним богам, чтобы оказаться достаточно близко и подслушать разговор между вором китайцем и археологом из Америки.

«Принеси его, Фан, — безмолвно требовал Шон. — Я хочу увидеть человека, который ухитрился украсть этот шелк из Лазурного храма — храма, охраняемого людьми, прошедшими мою выучку».

Китайский вор был мастером своего дела. Единственным в своем роде.

Шон знал столицу Тибета так, как только мог ее изучить иностранец, однако Фан в течение трех дней успешно ускользал от него в Лхасе. Значит, Фану опыта не занимать, и он чрезвычайно осторожен.

Это наилучшая, возможно, единственная возможность вернуть шелк.

«Черт бы побрал эту женщину, — мысленно выругался Шон. — Не могла выбрать худшего места и времени! Нет, в каком-то смысле я ей благодарен. Она вывела меня на Фана и, будем надеяться, на шелк. Но она настолько наивна, что немыслимо оставлять ее на растерзание грифам».

Впервые увидев Дэни, Шон поразился вспыхнувшему в нем желанию защитить ее. Шон решил не поддаваться чувству, ибо понимал: в самый ответственный момент все только осложнится, если он позволит себе такую роскошь, как благородство.

Но чувство оказалось стойким. Он должен защитить эту женщину.

Наконец, пожав плечами, Шон смирился с внезапным чувством, как научился мириться со множеством неприятностей.

«Не спорь с кармой, — сухо напомнил он себе. — Все равно проспоришь».

Но прежде всего он должен защищать интересы монахов Лазурного храма. Они обратились в «Рисклимитед» и лично к нему, Шону, с просьбой вернуть священный фрагмент шелка.

Вот его основная цель и задача. В этом не может быть сомнений.

Когда звук шагов стал стихать, Шон испытал разочарование и облегчение одновременно.

Разочарование — оттого, что реликвия так и не появилась.

А облегчение — оттого, что Дэни пока не грозила опасность.

Он не мог допустить, чтобы Дэни пострадала или даже испугалась, если этого можно избежать.

Впрочем, умеренная доза испуга пойдет ей только на пользу, с досадой подумал Шон. Она и понятия не имеет о собственной беспомощности. Стоило подкупить прислугу в отеле, и у него появились все сведения о ней, кроме разве что номера свидетельства о рождении.

А если бы Дэни захватила свидетельство с собой, Шон нашел бы его, когда обыскивал ее номер. Она не удосужилась спрятать документы или запастись чужими, отправляясь покупать шелк.

Слишком доверчива, решил Шон. Невинная жертва в игре хищников.

Попросту дура, мрачно подытожил он.

Даже сейчас он не верил своим глазам, вспоминая, как Дэни стояла посреди открытого рынка у храма, договариваясь с Фаном. А потом бродила по Лхасе, совершая законные и незаконные обмены валюты и складывая ее в карман.

Большую часть дня Шон провел, наблюдая за ее более чем предсказуемыми передвижениями. Его удивило только одно: агенты китайской полиции не арестовали ее и не увезли в Пекин.

Но не менее странно выглядело преследование русского, с беспокойством вспомнил Шон, подсчитывая шансы. По крайней мере он мог поручиться, что тот белобрысый был русским.

Бледный иностранец с виду напоминал упрямого, набычившегося эстонца или украинца. Шон немало повидал их в Афганистане, в войсках спецназа — особых подразделениях, которые рыскали по Афганистану, как волчьи стаи, незадолго до распада советской империи.

Шон хорошо знал, как выглядят спецназовцы. В то время он несколько месяцев прожил среди оборванных моджахедов, обучая их выводить из строя новейшие советские танки с помощью древнего порохового оружия.

Мысленно чертыхнувшись, он еще раз взвесил степень наивности Дэни. Только слепая невинность могла не заметить преследования громоздкого русского.

Впрочем, нехотя признался Шон, Дэни проявила сообразительность, воспользовавшись старым трюком со служебным входом «Холидей инн». Нет, она не глупа.

И все-таки она дилетантка в игре, где то и дело гибнут профессионалы.

Возможно, ее ослепила алчность, напомнил себе Шон. Этим и объяснялся сумасшедший риск, на который она пошла, словно не замечая его.

Но мысль о Дэни, как о жадной перекупщице антиквариата сомнительного происхождения, показалась ему отвратительной. Это никак не вязалось с тем, что Шон обнаружил в комнате Дэни. Там не оказалось ни единого предмета роскоши, на приобретение которых часто толкает алчность. Даже одежда Дэни была просто удобной, легко стирающейся в любых условиях и далеко не новой.

Как и ее белье.

Если бы ему удалось отыскать в комнате Дэни несколько соблазнительных кружевных вещиц, пренебречь ею было бы гораздо проще. Белье из страны фантазий. Женщина оттуда же, не вызывающая ни малейшего интереса у Шона Кроу.

Но почему-то вид ее простого, поношенного и сокрушительно чистого белья вызвал у Шона мгновенную вспышку интереса.

Впервые за почти три года обет безбрачия, данный по собственному почину, стал для него скорее помехой, чем освобождением.

Снизу вновь донеслись шаги. Они затихли там, где, по мнению Шона, стояла Дэни. Послышались голоса.

Ее голос и мужской.

• Предыдущая
• 3/90
• Следующая