Покаяние - Белковский Станислав - Страница 1

Игорь Тамерланович Кочубей, 50–55 лет, премьер-министр на пенсии.

Мария, она же Марфа, его жена.

Борис Алексеевич Толь, 50–55 лет, президент Корпорации вечной жизни.

Евгений Волкович Дедушкин, 75–80 лет, президент Академии рыночной экономики, профессор.

Гоцлибердан

Пол Морфин, 37 лет, иностранный журналист.

Анфиса, она же Ноэми, 20 лет, переводчик.

Мария.

МАРИЯ. Он повадился вставать в шесть утра. Встает, пьет водку до девяти, потом снова ложится. А мне же на работу. Он думает, что я сплю. Но я не сплю. Я все вижу и слышу. Я не могу спать, если он сидит в столовой. И пьет. Я тоже живой человек. На работу. Уже полдевятого. Господи ты Боже мой…

Кочубей.

КОЧУБЕЙ. Марфуша, ты чего не спишь? Иди поспи еще, рано. Сумерки.

МАРИЯ. Мне через полтора часа на работу, чего ложиться. Не засну ведь. Хочешь чаю.

КОЧУБЕЙ. Да нет, спасибо. У меня всё есть. Колбаски только не хватает. Ты брауншвейгской не купила?

МАРИЯ. Не успела вчера. Жуткая суета. Подарки, шмодарки. Тебе нельзя брауншвейгскую. Сплошной жир. Холестерин. Скоро Новый год. Холестерол. Как правильно.

КОЧУБЕЙ. Да, нельзя. Под водочку хорошо идёт. Ты поедешь – я засну.

МАРИЯ. Сил нет, Игоряша.

КОЧУБЕЙ. Да уж, давно нет.

МАРИЯ. У кого сил нет?

КОЧУБЕЙ. А ты про кого?

МАРИЯ. Я про – себя.

КОЧУБЕЙ. А я – про всех нас. Сил вообще не осталось. Чего-то не осталось. Так, бывает, поищешь с утра силы, и…

МАРИЯ. О чем вы вчера говорили с батюшкой?

КОЧУБЕЙ. С батюшкой?

Пауза.

Пристально смотрят друг на друга.

МАРИЯ. С батюшкой.

КОЧУБЕЙ. Про земельный участок.

МАРИЯ. Про какой участок? Наш?

КОЧУБЕЙ. Нет, про его. Про его участок.

МАРИЯ. У него разве есть участок?

КОЧУБЕЙ. Ну, не у него как такового. Участок, где храм. В Жирафьей Канавке.

МАРИЯ. А что он хочет?

КОЧУБЕЙ. Там земля до сих пор не оформлена. Документов ему не выдают. Уже два года не выдают. А люди тем временем всякие ходят. Он очень боится, что отберут. Под элитное жильё, то-сё.

МАРИЯ. Так храма ж толком нет до сих пор. И какое в Жирафьей Канавке элитное жилье? Это у черта на рогах. Выселки.

КОЧУБЕЙ. Маленький храм-то есть. А большой – потом будет. Построим.

МАРИЯ. Что значит «построим»? Кто «построим»?

КОЧУБЕЙ. Не волнуйся. Он построит. Он сам построит. Мы поможем.

МАРИЯ. Он снова просил денег?

КОЧУБЕЙ. Не просил. Я сам предложил. На большой храм. Он тогда и сказал, что земля никак ещё не оформлена.

МАРИЯ. Игорь.

КОЧУБЕЙ. Твое здоровье, родная.

МАРИЯ. Игорь.

КОЧУБЕЙ. Да.

МАРИЯ. Ты помнишь, что у нас Серебряный бор стоит пустой пять лет. Все уже построились, и только мы…

КОЧУБЕЙ. Тебе разве здесь неуютно? Ты всегда говорила, что любишь наши Сумерки.

МАРИЯ. Ты не помнишь, что я говорила. Это очень далеко. Я еду на работу два часа. Вчера ехала два пятнадцать. Даже два двадцать. У меня затекают ноги. Варикозное расширение. Вены болят. Это добром не кончится. Игоряша.

КОЧУБЕЙ. Да, надо начинать строиться. Ты не знаешь, где Ревзин?

МАРИЯ. Ревзин на биеннале в Берлине. На что будем строить, если все деньги отдавать батюшке?

КОЧУБЕЙ. Ну что ты, какие все деньги? Что ты говоришь такое?

МАРИЯ. Все.

КОЧУБЕЙ. Ну почему все? Твое здоровье. За варикозное, что ли.

МАРИЯ. Ничего смешного. Мне через сорок минут выезжать. Филька уже тут. Вон дым, прогревается. Ты мне на день рождения подарил брошь за триста долларов. А батюшке в прошлом месяце, под ноябрьские, отдал двадцать семь тысяч. Пока что двадцать семь тысяч. Если я знаю всё, конечно. А я могу всего и не знать.

КОЧУБЕЙ. Тебе не понравилась брошка? А докторская там еще есть?

МАРИЯ. Докторская есть. Мы могли уже давно жить в Серебряном бору. И ездить на работу за полчаса. Ты хочешь дать денег на новый храм? Это безумные деньги. Там кроме тебя кто-нибудь помогает?

КОЧУБЕЙ. Все помогают. Все.

МАРИЯ. Кто все? Там кроме тебя и нет никого. Бабки какие-то безумные. Я видела.

КОЧУБЕЙ. Ты ж сама сказала, что для храма нужны безумные бабки. Вот они там и собираются.

МАРИЯ. Это не смешно, Игоряша. Уже не смешно.

Пауза.

КОЧУБЕЙ. Да, не смешно. Ровно девять, ты слышишь.

МАРИЯ. Я в сто двадцать пятый раз отказалась ехать к Гоцам. Потому что мне стыдно. Стыдно и обидно. Я не могу, понимаешь. Я один раз была в гостях у Толей, а теперь делаю вид, что некогда. Они спрашивают, почему не строитесь, и что я им должна говорить? Про батюшку?

КОЧУБЕЙ. Ты думаешь, мы построились бы на двадцать семь тысяч? Это стоит миллионы.

МАРИЯ. Я устала, Игорь.

КОЧУБЕЙ. Сейчас утро. Ты не должна уставать с утра. Вот переживем зиму, и займемся стройкой. Точно займемся.

МАРИЯ. Дома или храма?

КОЧУБЕЙ. И того, и другого.

МАРИЯ. Ничего не выйдет, как всегда. Сколько лет мы живем здесь?

КОЧУБЕЙ. Здесь очень хорошо. Нет людей, и птицы громко поют, потому что не боятся. А вот у Гоца дом довольно безвкусный. Пластмассовый камин, фальшивый дикий камень. Мне там не нравится.

МАРИЯ. А у Бориса дом прекрасный. Со вкусом.

КОЧУБЕЙ. Его жена с большим вкусом. Пока не умерла.

МАРИЯ. Типун тебе на язык! С каких это пор умерла.

Пауза. Смотрят.

Двигатель внутреннего сгорания.

КОЧУБЕЙ. До сих пор жива. До сих пор…

МАРИЯ. Может, пойдешь отдохнешь?

КОЧУБЕЙ. Сейчас пойду. Тебя провожу и пойду.

МАРИЯ. Вы что, пьете там со святым отцом твоим?

КОЧУБЕЙ. Ну конечно, нет. Он же якут, ему нельзя пить. У них гены такие, что нельзя. Выпьешь – и сразу отёк лёгкого. Спиваются молодыми, двадцати семи лет.

Наливает.

Трупы, сплошные трупы.

МАРИЯ. Тебе тоже нельзя. Но ты же пьешь, Игоряша. Так уже больше нельзя. На это уже обращают внимание.

КОЧУБЕЙ. Кто обращает внимание?

МАРИЯ. Все.

Острый звук клаксона.

Филька сигналит. Надо ехать. Скоро ехать. А я еще не помыла волосы. Черт знает что, ей-богу.

КОЧУБЕЙ. Во мне веса 115 кило. Я могу много выдержать. Мне положено. На килограмм веса. Массы тела, то есть.

МАРИЯ. А в батюшке?

КОЧУБЕЙ. Что в батюшке?

МАРИЯ. В батюшке твоем сколько веса?

КОЧУБЕЙ. Он щуплый. Ну, я не знаю. Килограмм 70, не больше.

МАРИЯ. 70 – это не щуплый. Щуплый – это 55. 60 максимум.

КОЧУБЕЙ. Это у женщин. А что, у мужчин тоже? Нет, тут что-то не то. Путаница какая-то.

МАРИЯ. Ты помнишь, сколько я вешу.

Кочубей оборачивается.

КОЧУБЕЙ. 66.

МАРИЯ. Великолепно. Ты не помнишь.

КОЧУБЕЙ. Зато я купил тебе новый фен. Подарок. На новый год. Новый прекрасный «Браун».

МАРИЯ. Спасибо, дорогой. Это лучший подарок. А то украшений было уже слишком много.

КОЧУБЕЙ. Дешевых, за триста долларов.

МАРИЯ. Каких уж есть. Надеюсь, ты не покупаешь батюшке кресты?

КОЧУБЕЙ. Один купил. В лавке у Исторического музея. Меньше, чем твоя брошь.

МАРИЯ. Такой маленький? Где же он его носит, мне интересно.