Сказки Долгой Земли (авторский сборник) - Орлов Антон - Страница 27

– Тихо! – Джазмин делает знак остановиться.

Из-за деревьев доносится скрип шагов, все ближе и ближе. Ага, вот они! Скотина Валеас явился не один, с ним девчонка в серой медвераховой шубке и пушистой шапке из серебристой луницы. Из-под длинной соломенно-пепельной челки с любопытством смотрят серые глаза, живые, дерзкие, с хитринкой. На ней тоже меховые мокасины и в придачу кесейские снегоступы: не умеет ходить по сугробам, не проваливаясь, как ее приятель. Симпатичная.

Когда я хорошенько рассмотрел Олимпию, моя неприязнь к Валеасу стала острой, как бритва: не заслуживает этот облом такой девушки! Я вообще-то терпимый, нечасто бывает, чтобы кого-то возненавидел. Щагер и Сулосен не в счет, они были мразью, это я и сейчас повторю, хотя и чувствую себя виноватым перед их близкими. А вчерашний день разбередил то, что раньше лежало в уголке моей души, словно куколка медузника, до поры до времени похожая на сморщенный лаковый стручок длиной с ладонь, нисколько не страшный. Меня распирало желание одержать верх. Ответишь, позер долбанутый, за располосованную куртку. Ладно, махать мечом ты умеешь получше, чем лесные пехотинцы, а как насчет магического поединка? Говоря по правде, только благодаря этому чувству я тогда и продержался, иначе мысли о том, что я натворил, перемесили бы все у меня в голове до полного бедлама. Встретить подходящего врага – это иной раз так же хорошо, как найти друга.

Олимпия бойко и приветливо поздоровалась с Джазмин, обменялась оценивающими взглядами с Ингой, кокетливо усмехнулась мне. Сразу, наверное, отметила, как я на нее вылупился.

Мы пошли к стоянке. По дороге случился инцидент, еще больше настроивший меня против Валеаса. Тот внезапно выдернул из перевязи нож и метнул в гущу хвойных лап, так быстро и с такой силой, что самого движения я почти не заметил, только услышал, как свистнуло в воздухе, и увидел, как Инга шарахнулась в сугроб – решила, что это нападение. Джазмин осталась невозмутима.

Зашуршали ветви, за стволами елажника что-то шмякнулось в снег.

– Сходи, – бросил Валеас, полуобернувшись к своей девушке.

Та без единого слова нырнула под угрожающе растопыренные хвойные лапы.

Инга сердито отряхнулась, независимо вздернув подбородок – мол, не подумайте чего, люблю иногда побарахтаться в сугробах, – и кинулась догонять лесного колдуна и Джазмин. Я остался подождать Олу. Мне очень не понравилось, что она сразу послушалась этого хама, и еще не понравилась его меткость: швырнуть нож на еле различимый звук и попасть в цель – это надо суметь, это ощутимо портит настроение. Следом за Олой я не полез, нечего там делать без снегоступов. Стоял, слушая шорохи, и чувство было такое странное, словно у меня нет будущего, только бесконечно длящийся настоящий момент, после которого может наступить все что угодно.

Олимпия выбралась на тропинку, держа в одной руке метательный причиндал, в другой, за когтистые лапы, тушку пузатой, как шар, птицы с бурым оперением, величиной с крупную курицу. Снова улыбнувшись мне, сбросила висевший за спиной рюкзачок и сноровисто упаковала добычу.

Я заметил:

– Он мог бы и сам сходить.

– Разделение труда, – возразила девушка, затягивая тесемки. – Вал бьет дичь, я на подхвате. Я же не умею охотиться, нипочем так не попаду. В одиночку я тут хочешь – не хочешь села бы на диету.

– Я слышал, вы можете приманивать лесных животных, чтоб они сами шли в руки. Почему он, вместо того чтобы вас гонять, просто не позвал эту птицу?

– Если хочешь, давай на «ты». А этот прием, о котором ты говоришь, не для убийства. – Она ловко продела руки в лямки рюкзака, я даже помощь предложить не успел, подобрала и натянула перчатки. – Если нам нужна шкура или мясо – мы охотимся, а если зовем – значит, понадобилась служба и смерть рядом с нами не стоит. Вначале я тоже задавала такие вопросы. Пошли.

Когда мы вышли к машинам, Джазмин, Валеас и капитан беседовали особняком от остальных. У меня сложилось впечатление, что вовсю идет торг: ага, он еще и несусветую цену за свою распрекрасную помощь заломил! Очень хочется, чтобы все поскорей уладилось, но моего враждебного отношения к Валеасу это не отменяет.

Инга куда-то ушмыгнула. Наверняка в гости к Старому Сапогу.

– Матиас! – окликнула Джазмин и, когда я подошел, распорядилась: – Проводи сейчас Валеаса к Эберту. Куто не беспокоить, понял?

Само собой, понял. Я должен закрыться, чтобы не усилить ненароком резонанс, хотя, боюсь, и так уже дальше некуда.

Приглашающее кивнув, потопал к фургону с красным крестом. Возле машины оглянулся: к капитану и Джазмин присоединились оба капитанских помощника с врачом, и они все вместе что-то обсуждают, негромко, но бурно. Какую же сумму этот подлец затребовал?

Перед тем как ухватиться за скобу возле двери, интересуюсь:

– Если не секрет, сколько возьмешь за работенку?

Тон у меня самый невинный, а на уме вертится фраза насчет сквалыг, которые за копейку сами удавятся и других задавят: оброню чуть позже, якобы просто так.

Честно сказать, на ответ не особо рассчитываю и, когда он цедит цифру, застываю столбом перед металлической лесенкой. Нет, не чары, просто перестаю что-либо понимать. Сумму-то он назвал вполне божескую по меркам Трансматериковой компании: насколько я знаю, следопыт у них за рейс Магаран – Кордея примерно столько и получает. С чего тогда торговались? Неужели капитан жмотится во вред и себе, и всему каравану?

Из оцепенения меня вывел, стыдно сказать, подзатыльник. Я чуть не ткнулся носом в рифленую ступеньку.

Оторопело поворачиваюсь, а он, как ни в чем не бывало:

– Долго собираешься медитировать?

Не сцепился я с ним только потому, что в нашу сторону смотрела Джазмин. И так уже напортачил выше крыши, и если, в довершение, полезу в драку с парнем, который, несмотря на свой сволочной нрав, реально может нас выручить, – грош цена мне будет.

Забираемся в фургон. Куто не спит, из-за перегородки доносится воинственное мычание. Угадав нужную дверь, Валеас как есть в полушубке и при своих железяках вваливается в инфекционный бокс.

Пытаюсь его остановить:

– Куда лезешь, ты же не стерильный!

– Когда надо, стерильный.

На шум высовывается фельдшер. Опоздал, надо было раньше не пускать.

Эберт спит, слипшиеся волосы наполовину закрывают бледное исхудавшее лицо. На подушке и на пододеяльнике старые и свежие пятна крови. На столике скомканное полотенце, крошки, миска нетронутой овсянки, граненый стакан в тяжелом блестящем подстаканнике, с мутью недопитого компота. На дне стакана угадывается какой-то размокший фрукт – то ли ломоть груши, то ли черносливина. В сочащемся сквозь заледенелое снаружи окошко сереньком свете этот натюрморт смотрится до того безнадежно… Спертый запах лекарств, несвежего белья и близкой смерти. Знаю, это я виноват. Даже как-то не до Валеаса становится.

Он протягивает руку и убирает волосы с лица Эберта. Больной от этого бесцеремонного жеста просыпается, щурит заплывшие воспаленные глаза, тут же заходится в диком кашле, и тогда Валеас кладет пятерню ему на горло.

Моя первая мысль: что делает, гад… Пытаюсь его оттащить, тогда он другой рукой, не глядя, меня тоже хватает за глотку. Сбоку суетится и что-то говорит фельдшер, за стенкой мычит Куто, а у меня звенит в ушах, и думается: вот сейчас придушит обоих, Эберта – чтобы не кашлял, меня – чтобы не мешал душить Эберта…

Когда он разжал пальцы, я так и сполз по стенке на корточки и схватился за ноющую шею.

– Спасибо, – доносится из бокса слабый голос Эберта. – Теперь лучше… Спасибо вам.

– Я сделал, что мог, – небрежно бросает Валеас фельдшеру. – Тут сужабник, заварите для него.

Тот обеими руками хватает пакет с драгоценным лекарственным растением и тоже бормочет что-то признательное, а после, когда хлопает дверь фургона, спрашивает:

– Э-э, Матиас, вам нужна медицинская помощь?

– Нет! – хриплю яростно и пристыженно. – Я пойду…

Напоследок вижу, что Эберт, неуклюже усевшись на постели, за раз выхлебал компот и набросился на овсянку. Рад за него, словно гора с плеч, хотя на душе пакостно: почему выдающиеся способности иной раз достаются тем, кто их вовсе не заслуживает?