Охота на тигра. Танки на мосту! - Далекий Николай Александрович - Страница 20

Они уже отошли от ремонтной базы метров на двести. Тут Васька Петренко оглянулся с таким видом, точно там, позади, происходило что-то интересное. Это был тактический прием на отвлечение внимания, и он оправдал себя. Тотчас же оглянулся и Гришка, полюбопытствовал, что там увидел его товарищ. И тут-то его бросило на Тимура — Васька ударил его правой снизу в подбородок. И еще два сильных удара, только искры из глаз.

— А-аа! Уби-в-а-ают!

Еще один удар, под ложечку. И Гришка захлебнулся криком.

Тимур держал Гришку под мышки сзади, как будто боялся, что он упадет на землю, а в это время Васька еще несколько раз сунул ему в челюсть.

— Ну, ладно! Ну, хватит вам, — вроде недовольно прикрикивал Тимур, но Гришку Вареника из рук не выпускал. — А ну перестаньте! Вон люди смотрят. Мало я из-за вас, дураков, напереживался.

Васька опустил руки, лицо его было бледным, он тяжело дышал.

— Вот, гад, знай.

— Скажу-у-у, все скажу, — сквозь всхлипывания загудел Вареник. — Пожалуюсь. Думаете...

— Ну, ладно тебе... — урезонивающе произнес Тимур. — Ты — пошутил, Васька — пошутил. Вот и квиты.

— Ты знаешь, за что тебя били? — отдышался наконец Васька. — Совсем не за то, что донес.

— Это ты хорошо сделал... — поспешил вставить предусмотрительный Тимур.

— Нет, не за то. А за то, что дурак.

— Ну да, — обрадованно ухмыльнулся Тимур. — У нас игра, а он... На тебе! Всерьез подумал, дурачок. А ведь могли на танке покататься. Может быть, нас даже немецкие танкисты к себе в полк взяли бы. Правда, Васька?

— В натуре! А форма какая! Могли выдать... А теперь нас не то что близко, а и на пушечный выстрел к базе не допустят. Все, дурак, испортил.

Говорят, что созревшие идеи носятся в воздухе. Все было почти так, как объяснял Тимур начальнику рембазы — Васька подобрал эту книжонку, валялась она где-то там, рядом с сиденьем водителя. А когда Тимур, раскрыв ее, увидел на рисунке рычаги управления, вспомнил он рычаги трактора ДТ-54, которым еще до войны на весенней пахоте научил его управлять отец. Разве думал он, что все обернется таким ужасным образом и ему придется мучиться и скрывать свою ненависть к тому, кто два года назад был самым дорогим для него человеком. Попала книжка в руки Тимура, и мелькнула мысль: а что, если подобрать несколько отчаянных мальчишек, захватить танк и умчаться на нем в лес, к партизанам. Уж с таким-то подарком партизаны примут не только сына начальника полиции, но, пожалуй, и его самого.

Все шло как будто нормально. Вроде начал Тимур теоретически осваивать этот танк. И хлопцы подобрались что надо, и название их группы было прекрасное — «Отряд непобедимых». Правда, в глубине души он не очень-то верил, что его мечта может осуществиться, так как видел и колючую проволоку на стенах базы, и часовых у ворот, и понимал, что никто им «поиграться» в танке не позволит. Да и куда бы они поехали? Но как интересно было строить планы, мечтать о поездке на танке, уведенном у немцев из-под самого носа. От одной этой мысли дух захватывало и уши огнем пылали. И вот подлец Гришка оказался ничтожным предателем. А Тышля?.. Это ведь он все раскопал. Было бы хорошо, если бы отец скрутил голову Тышле. Придется все рассказать отцу, конечно, не так, как было в самом деле, а как он рассказывал гауптману. Нужно самому первому, ведь все равно узнает. Отец ему поверит, может всыпать, конечно, за баловство, но поверит. Нужно только твердо стоять на своем — игра и все. Слава богу, Васька все сразу понял и поддержал. Молодец! Настоящий друг. А ведь если бы растерялся, могло повернуться и по-иному. Вначале гауптман на него так смотрел, будто проколоть взглядом хотел. Боятся. Даже таких пацанов боятся. Отец тоже дрожит. Нервный стал, последнее время газеты уже и в руки не берет, мало радости читать, что немцы отступают, отступают. Пропадет их несчастная семья. Из-за отца. И он, Тимур, пропадет — сын начальника полиции... Связаться с партизанами? Как с ними свяжешься? Найдешь кого — не поверят, да и могут сказать: что толку от мальчишки? Беда.

С такими мыслями шел Тимур Строкатов домой. Знал он, что ему влетит от отца за всю эту историю, но не очень-то печалился: если бы только это! Мальчик даже не мог заподозрить, что их наивный, разоблаченный Тышлей заговор «непобедимых» повлечет за собой такие последствия, какие приведут в отчаяние участников другого заговора, людей, для которых побег на отремонтированном танке был вопросом жизни и смерти.

Как только Тышля закрыл за собой дверь, начальник рембазы достал из ящика стола новенький большой блокнот и, отвинтив колпачок вечной ручки «пеликан» с золотым пером, приготовился писать докладную. Первая фраза не складывалась. Между тем, от нее зависело многое. Нужно было сразу же взять правильный тон, не допускать преувеличений, а лишь по-деловому подчеркнуть, что и такая опасность, кажущаяся почти фантастической, не исключается, хотя степень вероятности ее невелика.

Тут в дверь снова постучали, на этот раз довольно громко и решительно. Явился командир «тигра» лейтенант Бегнер. На правах боевого фронтовика, которому доверили командовать самым новым и мощным танком, он вел себя с начальником ремонтной базы подчеркнуто независимо и даже чуточку развязно.

— Гауптман, две важных новости, — заявил лейтенант с порога. — Во-первых, нашлись наши вагоны. Во избежание неприятности их направили более безопасным южным путем, через Львов — Тернополь — Казачин. Сейчас они застряли в Жмеринке. — Танкист хорошо выговаривал названия советских городов и, видимо, не прочь был щегольнуть этим. — Прибудут послезавтра или даже завтра вечером — четыре вагона и платформа. Я сам завтра утром отправлюсь в Жмеринку и постараюсь при первой же возможности протолкнуть вагончики.

— Это было бы великолепно, — искренне обрадовавшись, воскликнул Верк. — Я буду благодарен вам, лейтенант.

— Не стоит благодарности, — сухо заявил Бегнер. — Это мой долг. Для меня каждый день пребывания в тылу мучителен. Держать без действий такую чудо-машину, когда товарищи сражаются... Нет, скорее на фронт. В бой, в бой.

«Отважен лейтенант, — подумал Верк, делая вид, что увлечен боевым пылом бравого танкиста, — ничего не скажешь. Его патриотизм и глупость, кажется, неподдельны. Вот такие-то храбрецы могут затянуть проигранную войну надолго, опустошат Германию, уведут с собой в могилу многих других, вовсе не стремящихся составить им компанию».

— Я понимаю вас, лейтенант, отлично понимаю. В душе вы настоящий рыцарь и созданы для боевых подвигов. Германия может гордиться такими сыновьями... Я понимаю. Ну, а вторая новость?

— Не совсем приятная, гауптман. Я только что разговаривал с заместителем начальника гестапо, и он в общих чертах нарисовал мне обстановку. В северных районах значительно усилилась деятельность партизан. Сперва предполагали, что это действуют недавно возникшие разрозненные группы, однако такое мнение не подтвердилось. Месяц назад в Белоруссии наши карательные войска под командованием оберста Виквебера окружили один или два партизанских отряда и, как следовало из рапорта Виквебера, разгромили их наголову. Теперь выясняется, что победные реляции оберста не соответствовали действительности: партизаны избежали разгрома, они просто разбились на мелкие группы, просочились через кольцо окружения и отошли на юг. Сейчас, — вам я это могу сказать, — готовится новая карательная операция. Довольно крупная. Но это вопрос пяти-шести дней, а может быть, и больше. Пока что нужно нам держать уши востро. Бутылки с горючим, брошенные через стену, могут оказаться первой ласточкой. Представляете, внезапный ночной налет на базу: все поломают, подорвут, сожгут за какие-нибудь пятьдесят минут и исчезнут. Ищи ветра в поле.

Верк расстроился — еще один источник страха.

— Лейтенант, вы меня не обрадовали последней новостью. Черт знает что! Чем я должен заниматься — ремонтом или борьбой с партизанами? Для чего тогда существует гестапо, что они думают?