Время Тьмы - Хэмбли Барбара - Страница 36

Руди совсем замерз и упал духом к тому времени, когда русоволосая стражница Сейя вышла к ним из тени огромной лестницы, ее лицо было напряженным и суровым.

– Кто-нибудь из вас знает, где может быть Ингольд? – тихо спросила она. – Нам нужен его совет. Там наверху больной человек.

– Он, должно быть, в башне, – предположила Джил.

Руди сказал:

– Я посмотрю.

Он пересек главную площадь, где порывистый свет факелов золотил рябившую под дождем грязь. Старый фонтан, до краев наполненный водой, выплескивал эбонитовые волны через край с подветренной стороны. Ледяной ветер лизал его ноги под сырым развевающимся краем подобранного плаща. Даже Дарки, решил он, не выйдут наружу в такой ливень.

Золотое сияние вело его к воротам двора. Кто-то, забравшись в старую конюшню, играл на струнном инструменте и пел:

Это была простая любовная песня со словами надежды, света, но мелодия была полна тоски и горькой печали, голос певца почти тонул в шуме дождя. Руди вошел в темную щель двери и поднялся по предательской лестнице, ведомый слабым светом, что сочился сверху. Ингольд был один в узкой комнате. Тусклый голубоватый отблеск света от шара лежал на его голове, касаясь углов брови, носа и плоского треугольника скулы, погружая все остальное в тень. Кристалл на подоконнике осветил круг его собственных цветных отражений.

Тишина и мир царили в этой комнате. Какое-то время Руди топтался на пороге, не желая прерывать медитацию Ингольда. Он видел глаза колдуна и знал, что старик созерцает что-то в глубине кристалла, яркого и чистого, как маленькое пламя. Руди знал, что его голос, его вторжение разобьют глубокое, полное молчание, которое делало возможным концентрацию. Поэтому он ждал, и тишина комнаты просачивалась в его сердце, как глубокий покой сна.

Через некоторое время Ингольд поднял голову.

– Я тебе нужен?

Огонь над его лицом стал сильнее, серебря спутанные волосы и бороду там, где они вздымались под углом к выступающему подбородку; свет расширился, выхватывая темные формы мешков и бочонков, разбросанного тростника и опилок на полу, случайных узоров трещин и теней на каменном потолке.

Руди кивнул, с сожалением разбивая молчание комнаты.

– Там наверху, в зале, больной, – тихо сказал он. – Полагаю, ему очень худо.

Ингольд вздохнул и поднялся, отряхивая свои просторные одеяния.

– Я опасался этого, – сказал он.

Он взял кристалл, закутался в свою темную мантию, набросил капюшон на голову и пошел к двери; свет перемещался за ним.

– Ингольд?

Колдун вопросительно поднял брови.

Руди колебался, чувствуя, что вопрос будет глупым, но, тем не менее, спросил:

– Как вы делаете это? – он указал на слабое обрамление света. – Как вызываете свет?

Старик вытянул открытую руку, сияние переместилось к нему на ладонь.

– Вы знаете, что это, и вызываете это, – ответил он тихим и ясным голосом. Сияние в его руке усиливалось, белое и чистое, делаясь ярче и ярче, пока Руди отвел глаза. Теперь он видел собственную тень, огромную и черную на камнях стены.

– Вы знаете его настоящее название и что это из себя представляет, – продолжал колдун, – и вы называете это его истинным именем. Это так же просто, как сорвать цветок, растущий на другой стороне изгороди. – На фоне белого сияния зашевелились тени, Руди обернулся и увидел сильные пальцы старика, сжавшие свет. Мгновение лучи пробивались между костяшками, потом яркость помутнела и исчезла. Блуждающий светлячок колдовского огня, висевший над головой Ингольда, теперь опускался перед ними вниз по чернильной лестнице, освещая их ноги.

– Нет контакта с Кво? – спросил Руди через минуту.

Ингольд улыбнулся его словам.

– Как ты сказал, нет контакта.

Руди, оглянувшись на крепкого седовласого старого колдуна, вспомнил, что именно этот человек создал ту искусную иллюзию понимания чужих языков; он снова увидел Ингольда, идущего навстречу Тьме в подвалах, безоружного, но в полном сиянии своего величия.

– Они все такие, как вы? – внезапно спросил он. – Колдуны? Другие колдуны?

Ингольд хитро улыбнулся.

– Нет, слава Богу, нет. Колдуны в действительности очень индивидуальны. Мы созданы такими, какие есть, как воины, барды или крестьяне, мы совсем не похожи.

– А Лохиро – Архимаг, Мастер Совета Кво? – Руди было трудно представить себе человека, которого Ингольд назовет «мастер». Он удивлялся, как этот упрямый старый бродяга уживается с Главой мировой магии.

– А-а, – улыбнулся Ингольд. – Хороший вопрос. Не найдется двух людей, знающих его, которые дали бы похожий ответ. Говорят, что он, как дракон, в смысле, что он самый дерзкий и коварный, самый смелый и расчетливый – и, как дракон, он кажется тем, кто видит его, извергающим свет и пламя. Надеюсь, у тебя будет возможность самому судить о нем.

Он задержался в дверях. По ту сторону лежал двор, затопленный проливным дождем; слева от них – тень ворот, а за ними – разрушенная улица. Водосточная канава в центре ее ревела, как плотина водяной мельницы. Земля на площади превратилась в засасывающую чавкающую грязь. Руди спросил:

– Вы любите его?

– Я бы не доверил ему свою жизнь, – тихо ответил Ингольд. – Я люблю его, как если бы он был моим сыном.

Потом он повернулся, и его сутулая помятая фигура в мантии с капюшоном исчезла в тени улицы. Руди смотрел, как он пропадает в мокрой темноте, и ему казалось, что сейчас Ингольд в первый раз дал прямой ответ о своих личных чувствах. Промокший капюшон старика заблестел, когда он проходил мимо освещенного окна далеко внизу по улочке. Свет был тусклым от мягкого сияния свечи или затененной лампы. Глаза Руди задержались на окне, и он увидел колеблющуюся тень, мелькнувшую за стеклом.

Руди знал это окно. Секунду спустя он подумал: «Что за черт? Почему бы и нет?».

Он вышел из укрытия ворот и быстро пошел под дождем по черной улице.

Альда встревоженно посмотрела вверх, когда он постучал в дверь ее палаты. Потом она узнала его, и ее фиолетовые глаза потемнели от счастья.

– Привет.

– Здорово, – он нерешительно вошел в комнату, чувствуя себя неуютно от мертвой тишины дома. Сама комната была в диком беспорядке: кровать, стулья и пол были завалены одеждой, книгами и разным снаряжением, тусклые кровавые рубины сверкали на паре гребешков в тени, рядом лежали белые перчатки, как сморщенные вывернутые кисти рук. Сама Минальда была одета в белое платье, в котором он ее встретил в первый раз; оно, очевидно, было любимым, как у Джил, подумал Руди, старая пара джинсов. Ее черные распущенные волосы красиво вились по хрупким плечам.

– Я зашел посмотреть, может, нужно помочь в сборах?

– Это мило с твоей стороны, – она улыбнулась. – Но, боюсь, мне нужны не руки, а еще одна голова. Этот хаос... – она сделала красноречивый жест, указывая на беспорядок вокруг.

Послышался громкий стук тяжелых туфель в зале за ним, и коренастая толстая женщина, которую Руди помнит на террасе – «Боже мой, это было только вчера вечером?» – торопливо вошла, волоча за собой маленький ящик и неся кипу пустых мешков, переброшенных через руку. Она наградила его испепеляющим взглядом и промолчала, обратившись к Альде:

– Это все, что я смогла найти, Ваше Величество, и будь я проклята, если думаю, что у нас еще останется место в повозке.

– Прекрасно, Медда, – улыбнулась Альда, забирая у нее мешки. – Это чудо, что ты смогла отыскать их в таком беспорядке. Спасибо.

Старая женщина была растрогана.

– Да, это правда, в доме разгром, и я едва смогла найти это. Что с вами будет, Ваше Величество, я не знаю. Придется ехать на телеге, просто одетой и все такое. Как мы доберемся до Ренвета живыми – не представляю.