Не моя война - Миронов Вячеслав Николаевич - Страница 6
- Предыдущая
- 6/62
- Следующая
Он вытянул руку вперёд. Указал на небольшую, в пять человек, группу, стоявшую особняком. Автоматами её согнали в центр зала, рассадили на стулья. В этой группе был и я.
Глава вторая
— Я буду каждые пятнадцать минут расстреливать по одному человеку на твоих глазах, пока ты мне не поможешь уничтожить партизанское гнездо, — Гусейнов уже не скрывал своего бандитского нутра, весь интеллигентский налёт слетел с него как шелуха. Теперь стоял перед всеми простой бандит на разборках, и не более того. Он перевесил автомат с левого плеча на правое. Передёрнул затвор — при этом на пол вылетел патрон. Или нервничает шибко или «картину гонит», урод гребанный.
Мне ещё не приходилось ходить под смертью. Я, конечно, человек военный, и меня готовили с первого дня училища сражаться и умирать за Родину, но не как барану же! Я даже не могу свернуть шею кому-нибудь из присутствующих ублюдков. Может завалить кого-нибудь и задушить, или попытаться сломать шею? Командир роты в училище показывал это на манекене, ещё шутил, что может и пригодиться.
Я выбрал ближайшего урода-ополченца, стоявшего в метре справа от меня. Сбивать стоящего сзади не удобно. Пока буду разворачиваться, пройдёт много времени. Его у меня как раз, к сожалению, нет. Я начал мысленно планировать это дело. Так, корпус чуть вперёд, полразворота направо, медленно, очень медленно сползти на край стула, ноги под сиденье, руки на сиденье, чтобы в прыжке откинуть стул назад и ошеломить заднего недоноска. А дальше?
Мой командир роты майор Земов учил, что самое главное откинуть голову противника назад до упора, а затем или упереться коленом чуть пониже шеи и потянуть резко, рывком на себя, вверх. Или же, оттянув голову назад, резко повернуть её до упора и дальше, при этом тянуть вверх до хруста. Нельзя обращать внимание на судороги тела, это может отвлечь и вызвать спазм в желудке и рвоту. Ротный говорил об этом тоже.
Я весь вспотел, представляя, что и как буду делать. Боевик был лет сорока, пухлый, на шее было две толстые складки, ладони даже мысленно ощутили его потную шею. Для себя я уже решил, что собью его с ног и сломаю шею, уперев колено в спину. Ремень автомата у него был перекинут через шею, можно и задушить его этим ремнём, но он, сволочь, слишком широкий, быстро не получится.
Не было у меня угрызений совести, не было и все тут. Плевать мне на его семью и детей, я даже удивился сам себе, что могу вот так спокойно рассуждать об убийстве. Плевать я хотел на его жизнь. Если встанет выбор — кто кого, буду биться до последнего вздоха, хоть одного гада, но прихвачу с собой на тот свет. Пусть запомнят боевики хреновы Олежу Макова! Твари!
В зале повисла напряжённая тишина. Боб думал.
— Ну, что командир скажешь? — спросил Гусь, обращаясь к командиру.
— Ничего я тебе не скажу. Не могу убивать людей. Это раз. Во-вторых — это технически невозможно. Даже допустим, — теоретически допустим — что смогу сделать старт ракеты в сторону деревни: ракета не долетит.
— Как не долетит? — Гусейнов был в недоумении.
— На каждой ракете стоит ограничитель высоты, — мы-то знали, что Боб блефует, но у него это убедительно получалось, — здесь, как я уже говорил, малые высоты, сработает предохранитель и произойдёт самоуничтожение изделия. Понятно? В-третьих, на моих локаторах не будет видно названной цели, потому что её перекрывает господствующая высота. И самое главное, я не могу делать пуск, все ключи для старта находятся в штабе армии, мы наводим ракету на цель, а сам старт производят с командного пункта армии. Теперь видишь, что не могу я этого сделать. Не хочу и не могу.
Батя сделал упор на «не».
— А это мы сейчас проверим, — Гусейнов вновь сделал каменную рожу. — Выстроить вот этих, — он повёл стволом автомата в нашу сторону, — в колонну по одному, руки на затылок. А остальные чтобы не дёргались!
Ствол его автомата смотрел на Боба, Гусь подумал и добавил:
— Сейчас, командир, мы проверим, что можно, а что нельзя. Не хочешь по-хорошему, захочешь по-плохому. Верно, Сергей? Приведите ко мне его.
Для нас это был шок. Один из телохранителей Гусейнова подошёл к Серёге Модаеву и полуобняв его, подвёл к предводителю команчей.
Это был удар для нас, ещё раз говорю, как будто граната взорвалась посреди зала. Серёга Модаев был старлеем. В жизни ему и так не везло, в частности из-за фамилии. Тяжело жить с такой фамилией, тем более что он её оправдывал по жизни. Естественно, что в училище, да и в части была кличка у него «Мудак». Не красиво, но это так. И ходил он грязный, не наглаженный, обувь чистил только перед разводом. С личным составом работать он не мог, постоянно срывался на крик, визг, технику тоже толком не знал. Одним словом — чмо.
Зато как много было апломба! Ходил постоянно в коротких «подстреленных» брюках, вечно в каких-то пятнах, с длинными, обломанными, грязными ногтями, зато курил исключительно хорошие сигареты, пил дорогие напитки. Книг никогда не читал, зато скупал их в большом количестве, в отпуск вывозил их чемоданами, и у себя на родине продавал книги перекупщикам.
В Азербайджане было много хороших книг. Привозили для местного населения, но плевать они хотели на русскую мысль и русскую литературу.
Не так давно он женился на местной девчонке. Метиска, от смешанного брака. Отец азербайджанец, а мать русская. Симпатичная девочка. Неужели его на этой фигне завербовали?
А девочка хороша, сам с ней дружил! Но вот до свадьбы дело не дошло. И слава богу. А то бы меня вербовали точно таким же образом. А зачем мне это надо? Своих предавать? Не смог бы, а вот Сереженька-Иудушка смог!
Я сам женился на местной девушке. Метисочка. Красавица писанная! Но никто не предлагал мне воевать на стороне Азербайджана. Не было предложений. Сейчас она была беременна, я отправил её в Кемерово к своим родителям. Пока была возможность, звонил каждый день, соединяясь по узлам связи, выходил на своё бывшее училище и просил соединить с городским телефонным номером квартиры своих родителей.
У многих родители возражали против смешанных браков, но у моих родителей тоже был смешанный брак. Отец — шорец, мать — русская.
Супругу мою они приняли как родную дочь, и она себя чувствовала там себя как дома. Там спокойнее.
Гусейнов похлопал по спине Серёгу, как ближайшего соратника, вытащил пистолет и передал его Мудаку. Другого слова я не могу подобрать. Из этого пистолета Гусь убил прапорщика Морозко, и передал его Серёге! Серёга принимал после прибытия в часть у Морозки технику, некоторое время жил у него дома. В его семье почитали Модаева как родственника. На свадьбу они сделали Серёге хороший подарок, помогли провести свадьбу. Ездили, доставали вино, мясо. А эта скотина взяла пистолет! Нет предела человеческой подлости и вероломству.
— Сука!
— Крыса!
— Предатель!
— Ублюдок, недоносок!
— Сучий потрох, сучьё вымя!
— Пригрели змею на груди! — неслось со всех концов зала. Теперь понятно, как вошли на КП боевики, Потом уже мне рассказали, что непосредственно Серёга нёс охранение. А мы ещё сочувствовали ему — его же первого избили! Сученок. И морду ему набили довольно убедительно!
Неуютно было Серёге под этим градом оскорблений, но ничего другого он не заслуживал. Ну, помог захватить командный пункт. А дальше что? Азеры тоже не любят предателей. Думаешь, добьёшься у них уважения своим предательством? Хрен! Был ты мудаком, мудаком и сдохнешь, и дети у тебя будут мудаки! Это наследственное.
Видимо все это понял Серёга, не смотрел он в глаза своим товарищам, пардон, бывшим товарищам, с которыми делил все пополам. И дежурство, и бутылку водки, и перезанимал десятку до получки и отмазывал перед командованием, если кто-то «залетал»! Мудак ты, Серёга, продал за какие-то тридцать сребреников душу мусульманам и офицерское братство!
Стоит Серёга, опустивши голову, в руке пистолет, вот начал он поднимать голову, и рука с пистолетом пошла вверх. Ну же, может осознал, и пристрелит Гуся! Нет. Улыбается Серёга через силу, но улыбается, а пистолет засунул под портупею слева от пупка: правильно, Серёжа, оставь его себе, пригодится, чтобы застрелится! А то ведь, даст бог, доберёмся до тебя, так это будет самая лёгкая смерть для тебя, предатель!
- Предыдущая
- 6/62
- Следующая
