Дары Кандары.Сборник(СИ) - Батхен Ника - Страница 60

• Предыдущая
• 60/67
• Следующая

и букетик фиалок в вазочке на подоконнике – единственную женскую слабость, которую она сохранила.

Роботы стали её страстью, её детьми и друзьями. Фантазерка… она учила малышей танцевать польку и

делать реверансы, даже шила им платья.

Потом настала черная полоса. Отец умер – Лили винила себя в его смерти. Пожар уничтожил дом,

повредил мастерскую. Немногие заказчики расползлись кто куда. И в довершение бедствий Аргус пропал –

перестал присылать деньги и отвечать на письма. Возможно, он устал ждать и верить, возможно счел что

Лили больше не принесет пользы. А её изобретение, её детище было почти готово. Из последних сил,

отказывая себе в самом необходимом, Лили проверяла, отлаживала, доводила до ума последнего робота.

Чертежи говорили – электрический механоид превзойдет паровых так же просто, как механизмы взяли верх

над коровами и лошадьми. Последняя запись полна надежды. А дальше – пара неразборчивых, закапанных

липкой микстурой строк…

Вернувшись в ангар, мастер написал четыре письма, разослал по четырем адресам и уселся

неторопливо дожидаться ответа. Господин коммерсант поспел быстро. Сперва он не согласился с ценой за

находку, но роботы отобрали у него револьвер. Пришлось объясниться – Аргус-Август не отвечал на

письма, потому что переусердствовал в… назовем это торговыми операциями и заплатил свинцом там, где

ждали золота. Покровители замяли дело, но поносить неудобные наручные украшения все же пришлось. А

когда он вернулся домой, от Лили осталась лишь пачка писем. Вы уверены, господин Метерлейн, что вам не

нужны… скажем, материальные ценности? Деньги, знаете ли, открывают любые двери. И где гарантии, что

я получу документы и чертежи? Слово мастера? Да, слово мастера.

Провожать гостя Бойм не стал. Убивать его тоже не стал – проклятые обстоятельства, судьба как

говорят на востоке. Этот чванный болван невиновен. В мастерской зазвонили часы – словно колокола в

память о времени механизмов. Впрочем, паровоз прогресса разгоняется долго – хватит времени и дожить и

пристроить питомцев. Ведь теперь он не одинок. И уверен – роботов берут в рай.

Пожелтевшая карточка отдыхала в нагрудном кармане.

Сказка блошиного рынка

…У меня в руках сокровище

У меня полны ладони разноцветного стекла…

Тикки Шельен

Грету звали торговкой сказками. «Торговка» громкое слово – у порядочного торговца должна быть

тесная лавка, заставленная товаром, лоснящийся усатый приказчик или сдобненькая приказчица, толстый

кот у порога и колокольчик над дверью. А у Греты был полог, пестрый коврик – и всё. Она плела шкатулки

из желтого камыша, лепила глиняные кувшинчики, вырезала и клеила сундучки из обломков старинной

мебели, шила мешочки из обрезков атласа и бархата. День и ночь сновала по городу, просиживала юбки на

отмелях, ошивалась на барахолке, бродила по заброшенным садам и даже лазала в крепость, не пугаясь ни

призраков, ни чумы. Чего только ни находилось у Греты – монеты со стертыми профилями, ржавые

гвоздики из подков, погнутые колечки, самоцветные камешки, спелые орехи, обкатанные морем пестрые

стекла, ягоды можжевельника и рябины, крохотные розовые ракушки, птичьи перья, крылья стрекоз и

змеиные шкурки. И всё шло в дело.

Торговка сказками расстилала свой коврик на площади ближе к закату, когда все порядочные

продавцы сворачивали лотки, а покупатели торопились домой. Случалось, она неделями впустую жгла

свечи, но рано или поздно, тайно или в открытую к ней приходили люди. Грета не назначала плату –

сколько не жаль отдать, столько и ладно. Она лишь просила выбрать – мешочек, шкатулку, резной сундучок.

А затем, проворно двигая пальцами, собирала сюжет – из обломков желтого кирпича, веточки новогодней

елки, несверлёной жемчужины, наконечника ржавой стрелы, что убила когда-то величайшего из злодеев,

халцедонов из тех, что сами собой зарождаются в мокром песке от света полной луны. Когда последний

осколок хлама занимал свое место, Грета перевязывала филактерию голубой лентой и отдавала владельцу.

Чтобы начать, достаточно было дернуть за шелковый кончик.

О чем получится сказка, окажется длинной или короткой, страшной или веселой – не знал никто,

даже сама торговка. Насвищет ли зяблик ту колыбельную, что когда-то певала бабушка в родном доме,

постучится ли в двери израненный гонец – принц, пора спасать королевство, прилетит ли дракон с Южных

гор или корзинка для фруктов вдруг зацветет жасмином – случалось всякое. Бывали и недовольные, точнее

нетерпеливые покупатели – ждали принца на белом коне, а пришлось разбирать чечевицу с горохом, ждали

битвы с чудовищем, а пришлось воевать с собственной тенью. У иных проходили годы, порой и десятилетия

прежде, чем сказка складывалась до конца.

Покупатели попадались разные – старики и подростки (детям нет нужды покупать сказки),

художники и портняжки, жулики и судебные приставы, солдаты и генералы, юные девушки и усталые

вдовы. Грета слушала всех. А потом доставала свои сокровища. Или молча разводила руками, не слушая

уговоров – баста, не выйдет сказки. Давным-давно она пробовала помогать и таким, полным яда и горечи

людям, но сюжет распадался посередине, оставляя новые раны. Чтобы сказка случилась, нужна хоть искра

живого огня.

Торговка привыкла к чудакам всех мастей. И почти не удивилась, когда бродяга в сером плаще

принес ей зернышко от того самого апельсина, в котором прятался замок Пойди-не-найдешь и томилась

маленькая принцесса. А потом попросил:

– Собери для себя сказку

Грета лишь улыбнулась в ответ. Сапожник обходится без сапог, сказочник без волшебства… потому

что никто не дарит ему чудес. Грета запустила руки в сокровищницу – латунная пуговица, обломок янтаря,

веточка вереска, серебряный ключик с браслета, цыганский бубенец, упругое ласточкино перо. И мешочек

из зеленого бархата. Бродяга уже исчез, а перетянутая голубой лентой филактерия осталась.

Собрав пожитки, Грета вернулась в маленький домик, съела нехитрый ужин и допоздна просидела в

саду, собираясь с силами. Но так и не смогла дернуть за шелковый кончик ленты.

Наутро в город явился бродячий цирк – гибкие, словно змеи красавицы акробатки, силач с

нафабренными усами, тощий клоун в пестром камзоле, стремительная наездница, иллюзионист с

непроницаемой физиономией, щеголеватый директор, даже в жару не снимающий свой цилиндр. Циркачи

натягивали шатер, бродили по базару, прицениваясь то к одной то к другой ерунде, очаровывали девчонок и

разбивали сердца мужчинам. Интересную Грету с её многослойными юбками и мешками разномастного

барахла приметили акробатки, доложили директору, тот явился, почмокал губами и тут же сделал

предложение. Поехать с ними – шить костюмы, продавать билеты, а заодно предлагать бол… людям свой

необычный товар. Грета пожала плечами и согласилась.

Она с детства любила цирк и видела себя на арене, среди музыки, света и бесконечных

аплодисментов, мечтала стать дрессировщицей, акробаткой, наездницей. Мечта сбылась, но на удивление в

ней не было и привкуса горечи. Шить костюмы, собирать из ничего удивительные наряды оказалось до

ужаса интересно. Бесстрашные и бессовестные циркачи Грете понравились, и она им пришлась ко двору. И

на арене побывала – «подставной» горожанкой, которая, визжа от ужаса поднимается ввысь под купол,

роняя зонтик, шляпку и собачонку (прямо в руки ловкачу-клоуну).

В шатре она не задержалась надолго – знатная дама увидела фантазийный наряд акробатки, устроила

сцену мужу и в тот же день удивительную портниху со всеми почестями проводили во дворец принца,

одного из двенадцати отпрысков старого короля. Грете выделили трех помощниц и огромную кладовую от

• Предыдущая
• 60/67
• Следующая