Дары Кандары.Сборник(СИ) - Батхен Ника - Страница 18

• Предыдущая
• 18/67
• Следующая

Солнце вышло в зенит на лазоревом гладком небе. От горячего света слезились глаза. Ствол орудия

раскалился. Пахло кровью, железом и развороченной почвой. Ос оглох от шального взрыва. Ранены были

все. Живых оставалось восемь. Повезло, что подбитой машиной удалось перекрыть мост. Имперцы не

прекращали атаку. Ос не мог уже поднимать снаряды, зато остался единственным наводящим. Он давно ни

о чем не думал – был снаряд, был полет металла, движение вне сквозь податливый воздух, был удар и взрыв

и еще… Осыпались зеленые ветки, поднималась и падала вниз вода, мост горел. За спиной оставалось море,

ломтик паруса в пене волн, белокрылые птицы над стаями серебристых летучих рыб, рыжий мальчик на

бастионе. Город Солнца. Говоришь, во что веришь.

Ос давно уже должен был умереть, но время текло сквозь пальцы и дыхание наполняло сухую глотку

и сердце все билось, билось, как бабочка в кулаке…

Сказка о крае света

«…Моя чудная страна – Неближний свет…»

Е. Ачилова

Если все время шагать вперед, не сбиваясь с дороги – мимо лесов, мимо рек и гор, мимо морей,

побережий и островов, то когда-нибудь выйдешь на самый край света. Лежит себе земля – трава растет,

кустики, камешки на обочине – и вдруг ничего. Край. А на самой кромке неведомой пустоты стоит мой дом-

на-краю-света. Уютный такой, бревенчатый, двухэтажный. С верандой, где кто-нибудь пьет вкусный чай и

накладывает в розетки варенье из земляники. С чердаком, полным чудного барахла – от старинного медного

компаса до невесомого платьица дочери мандарина. С подвалом, заставленным горшочками, баночками и

таинственными бочонками – любой пьяница дал бы отрезать себе язык, лишь бы выпить стаканчик из такой

бочки. С плетеной мебелью, теплой печкой (в железную дверцу так славно стучатся искры осенним

вечером), с глиняными светильниками и льняными свежими простынями.

В детских комнатах – кубики, из которых можно построить почти настоящий замок; музыкальный

горшочек – он умеет играть сто мелодий и всегда знает, что подадут на обед; деревянные кони с

мочальными гривами – если очень поверить, ускачешь за семь морей и вернешься обратно лишь, если

сможешь спасти принцессу Нет-и-Не-Будет. А еще чудо-глобус, книжки с картинками, как у Эльзы и ее

братьев, мышьи норы и скрипучие половицы. За одним окном старый сад с яблонями и вишнями. За другим

– пруд, в котором отражаются звезды, даже если на небе тучи. А за третьим – ничего. Край земли. И по

ночам можно прикладывать ухо к стенке и слушать мертвую тишину. А потом переползать к окошку – там

кузнечик в траве и жаба квакчет и вода с крыши каплет в большую бочку и целый мир впереди от крыльца и

до горизонта...

Знаю, дети растут. И вот на конюшне хрустят морковкой толстоногие пони, под обрывом в пещерке

горит костер, а замок собирают из сосновых стволов веревками и гвоздями. Вьется знамя на вершине холма,

деревянные мечи режут воздух, придуманные герои готовятся к настоящим победам. Шаг за шагом, как

зерна толкают землю, дети тянутся вверх, к молодому солнцу. Что им делать – край света так близко, дорог

так много. А дом – он на то и дом, чтобы ждать.

И однажды рассвет не найдет мальчишку в уютной постели в детской, а солнечный зайчик

недосчитается лучшего из коней на конюшне. Один за другим разбредутся своими путями Альеноры,

Роланды, Маргариты и Франсуа. Дом затихнет, чуть запылится. Затянется мхом веранда, врастут в землю

кривые ножки скамеек, оскудеют запасы в бездонном погребе. Будет тишь и покой в милом доме на краю

света. В доме, который я успела придумать за минуту до смерти. Я боялась идти за край и поэтому я

придумала мир и дала ему жизнь.

Вот я буду сидеть в мягком кресле в библиотеке. Слушать, как ливень стучит в жестяную крышу и

протекает сквозь щели. Пить кофе. Листать страницы любимых книг – желтоватые, хрупкие, с грустным

запахом старой бумаги и округлыми тяжкими буквами. Буду ждать. В дом всегда возвращаются. И прежние

дети станут стучаться в двери – королевы и победители, могучие колдуны, просветленные книжники,

искусные мастера и горделивые юные матери. Мир наполнится плотью и кровью, мир раскинется от края

света – вперед. Однажды я услышу имя дальней горы – и не вспомню его потому, что не знала раньше.

Время будет катиться горстью камешков с горной осыпи, время будет ползти, словно тень от часов,

время будет шуршать листвой и швыряться горстями снега. В шерстяных одеялах и тканых пледах я буду

прятать тепло долгими зимами, спать в покое, пить чай и тушить все огни в одиночестве, гладить кошку,

вязать чулок, говорить о несбывшемся с зеркалом. А весной в дом заявятся мальчик и девочка в тщетных

поисках Птицы Правды. Я придумаю птицу и стану феей. А дом превратится в Замок на Краю Земли.

Будут троны и залы, портьеры, ковры, сокровищница с драконом, арфа, флейта и тайные книги. Будут

стражи в закрытых шлемах, будут долгие лабиринты и ряды темно-синих витражных окон, будут двери в

ничто – откроешь, а там край света. Не каждый выйдет с победой из таинственных стен, но всякий спасется

живым – уж об этом я позабочусь. И по миру пойдут легенды о дивном замке и великой волшебнице – его

хозяйке.

Никому не открою ни имени, ни лица. Стану делать подарки тем, кому захочу, расплетать и сплетать

истории, слушать песни, утешать побежденных и чествовать победителей. Песня скрипки у очага, вязь

стихов в тронном зале, звон мечей на мосту – только лучший пройдет сквозь стражей. И однажды

примчится рыцарь на белом коне. Настоящий, могучий и гордый, добрый, как может быть добр только

сильный мужчина… Он приедет за головой старой ведьмы из Замка Края. Я сумею обвести его вокруг

пальца – это мой дом и моя сказка. Но за рыцарем вслед соберутся другие.

Совы и ястребы станут носить мне вести – что говорят о твердыне Госпожи Чернокнижницы и как ее

называют. Или не называют – вскоре имен колдуньи станут пугаться дети. Тени моих деяний закроют небо,

замок затянет мгла. Сырость, мрак, ледяные ступени, вой и хохот из темноты, крепость прочных решеток,

тяжесть смертных оков – вот что встретит немногих смелых. Пусть их. Не один грандиозный поход

завершится спасительным бегством. Но последний мой гость упадет на колени перед черным хрустальным

троном. Он пришел, чтоб служить королеве тьмы, стать ее мечом и кастетом. Он уйдет очень быстро – через

окно. И тогда я замкну ворота.

Но бывало ли, чтобы зло безнаказанно процветало на глазах у больших и сильных? Семь седых

королей заключат свой союз, семь волшебников встанут радугой – и начнется Великий поход на Край Мира.

На пути у измученных войск встанут горы, зачавкают топи, опустеют леса и взовьются травой пустыни.

Будут тучи мошки и несметные стаи медноклювых свирепых птиц, низкорослые крепости с неживыми

бойцами и высокие башни отвратительных колдунов. Все, что помнила и хранила, я обрушу на войско,

чтобы ярость их стала искренней и вражда напиталась кровью. И тогда я приму бой на краю света, на самой

кромке, чтобы копья отважных рыцарей столкнули меня в ничто. Они будут неколебимы, эти гордые

паладины, они ударят и выбьют из края свободу. Для всех. Даром. Мир порвет пуповину и сделает первый

вдох. Вместо кромки прорежется горизонт. И следов края света не останется на земле.

А я… За минуту до смерти я придумаю море. Чаек, рыбу, пену на гребнях волн. И кораблик под

облаками…

Случайная сказка

Бюрхард Швальб, городской портретист, человек заурядный и кроткий, в то утро страдал мигренью.

Духота мастерской делала приступ невыносимым. Художник распахнул настежь окна мансарды – вдруг

майский воздух развеет боль – и лег, накрыв голову мокрым платком. Вскоре начался дождь. Бюрхард

• Предыдущая
• 18/67
• Следующая