Доктор Смерть - Дьякова Виктория Борисовна - Страница 26

— Папа, — мальчик вдруг дернул Вальтера за погон на плече. — А кто такой Ким? — спросил он.

Шелленберг вздрогнул от неожиданности.

— Ким? — переспросил он, стараясь скрыть замешательство.

Фелькерзам, который уже собрался уходить, услышав вопрос Клауса, остановился и повернулся.

— Кто тебе сказал это? — спросил Вальтер. — Мама?

— Да, — тот мотнул белокурой головкой. — Я спросил се, кем она хочет быть, а она сказала, что хочет быть… — не договорив, он снова дернул за погон.

— Осторожно, оторвешь, — Шелленберг взял сына за руку и слегка сжал ее.

Потом вопросительно взглянул на Фелькерзама.

— Когда мы уезжали, — пояснил адъютант, — фрау очень нервничала. Вы знаете, она пьет лекарства, которые ей прописывает этот доктор. И от них иногда просто не контролирует себя. Клаус баловался, прыгал, кричал, что станет генералом. Потом когда фрау взяла его на руки, спросил се, кем она хочет быть. Фрау вдруг разрыдалась и ответила… — Ральф запнулся.

— Ну, говорите же, говорите, — нетерпеливо потребовал Шелленберг. — Вы все равно все знаете.

— Фрау Ильзе сказала, — продолжил адъютант, — что хотела бы оказаться на месте фрау Ким Сэтерлэнд, чтобы вы относились к ней так же. Извините, господин бригадефюрер…

Шелленберг внимательно посмотрел на сына. Тот беззаботно улыбался и все время порывался спрыгнуть на пол. Вальтер отпустил его. Клаус тут же вскарабкался на кресло и уселся верхом на кожаный подлокотник.

— Осторожно, не упади, — улыбнулся бригадефюрер и снова обратился к Фелькерзаму. — Я просил вас, Ральф, узнать, кто этот доктор, который теперь консультирует мою супругу, бывшую супругу, — поправился он, — и что за лекарства он ей прописывает. Уже есть какие-то сведения?

— Я говорил с профессором де Кринисом, — ответил адъютант. — Фамилия врача Бруннер. Гауптштурмфюрер Бруннер. Он служит в секретной лаборатории АМТ-8. Она находится в ведении группенфюрера СС Мюллера. Служил в дивизии «Викинг», был ранен, признан непригодным к службе. Кроме работы в лаборатории частенько навещает концентрационные лагеря, расположенные в основном в Польше, в частности Аушвиц. Как он выражается, собирает материал для исследований. Хорошо образован. Учился в Мюнхене, в Вене, в Бонне. Изучал медицину и антропологию. В 1938 году защитил докторскую диссертацию на тему «Расовые различия структуры нижней челюсти».

— На какую тему? — переспросил Шелленберг. — Это интересно. Что общего может быть у Ильзе с доктором, изучающим нижнюю челюсть, и, видимо, в связи с этим посещающим концентрационные лагеря? — Шелленберг удрученно покачал головой. — Каким образом она познакомилась с ним?

— Мне это неизвестно, господин бригадефюрер, — ответил Ральф. — Все, что удалось узнать, что порекомендовал его один знакомый, кто точно, фрау Ильзе мне не сообщила.

— А лекарства? Они помогают ей?

— Фрау Ильзе утверждает, что только ими и спасается. Я попросил фрау показать мне упаковки. Рассчитывать на то, что она дала бы мне саму пилюлю, как вы понимаете, не приходится. Но упаковок нет. Две безличные белые банки, круглой формы.

— Меня это очень беспокоит… — Шелленберг бросил взгляд на сына. — Она постоянно во взвинченном состоянии, это может отрицательно сказаться на здоровье мальчика.

— Дело осложняется тем, господин бригадефюрер, — продолжил Фелькерзам, — что фрау Ильзе избегает специалистов из Шарите. Она отказалась поговорить даже с профессором де Кринисом. Она считает, что это вы подсылаете ей своих друзей, чтобы они сделали ей хуже. Видимо, на этой почве и появился Бруннер. Во всяком случае, к Шарите он отношения не имеет. А значит, и к Вашему отделу.

— Благодарю вас, Ральф, — Шелленберг озабоченно потер пальцами лоб. — При случае я расспрошу Мюллера об этом оберштурмфюрерс и о том, как и от чего он лечит. Несмотря на то, что наши отношения с Ильзе из рук вон плохи, она мать моего сына. И я не могу остаться безучастным, когда она травит себя какими-то неизвестными таблетками. Я попрошу вас, Ральф, еще одну услугу…

— Слушаю, господин бригадефюрер, — адъютант выпрямился, щелкнув каблуками.

— Узнайте, не звонили ли мне из Шарите.

— Сию минуту, — Фелькерзам вышел.

— Ну что, пошли наверх, — Шелленберг заговорщицки подмигнул сыну и, снова подхватив его на руки, поднялся на второй этаж.

Фелькерзам вернулся быстро.

— Господин бригадефюрер, — доложил он, — фрау Сэтерлэнд звонила двадцать минут назад. Вы разговаривали с рейхсфюрером, и поэтому горничная не соединила. Фрау просила передать, что скоро выезжает. Если это так, то скоро она будет здесь.

— Будьте добры, Ральф, — попросил его Шелленберг, — известите меня, как только она подъедет.

— Слушаю, господин бригадефюрер.

Маренн не заставила себя долго ждать. Через несколько минут после этого разговора ее машина подъехала к Гедесбергу. Заранее извещенные часовые распахнули ворота. Из подъезда особняка по лестнице навстречу спустился Ральф фон Фелькерзам с зонтом.

— Добрый вечер, фрау. Господин бригадефюрер ждет вас.

— Спасибо, Ральф, — приветливо кивнула она.

Проводив Маренн в холл, Фелькерзам тактично удалился.

Не снимая плаща, с распущенными волосами, Маренн взбежала по лестнице. Навстречу ей распахнулась дверь. Вальтер появился на пороге и без слов обнял се.

— Я так соскучился, — прошептал он, прижимая ее к себе, разгоряченную, взволнованную, потом поцеловал в губы.

— Ты один? — негромко спросила она.

— Нет. Ральф привез сына. Ильзе разрешила мне побыть с ним. Он нам не помешает, не беспокойся…

— Я и не беспокоюсь, напротив, — Маренн улыбнулась. — Я даже рада.

Пройдя в комнату, она подошла к мальчику, игравшему на ковре. Присела перед ним на корточки, распахнула плащ, достав большую плюшевую собаку со смешными длинными ушами и кожаным носом.

— Гав! — рассмеялась она, поставив игрушку перед Клаусом. — Посмотри, я привезла тебе друга.

От радости мальчик захлопал в ладоши и, схватив плюшевого щенка, спросил Маренн.

— Кто ты?

— Я — Ким, — ответила она. — Доктор, ты не помнишь меня? Я приезжала, когда ты болел.

— Ким? — Клаус смотрел на нес, широко раскрыв глаза. — Ты — Ким? — переспросил он, прижимая игрушку к груди.

— Да, а что? — удивилась Маренн. — Это плохо?

— Нет! — мальчик вдруг весело засмеялся и запрыгал по комнате, приговаривая. — Я назову его Ким, я назову его Ким, я назову своего друга Ким…

Вальтер подошел к Маренн, помог ей снять промокший плащ. Потом обнял за талию, с улыбкой наблюдая за веселившимся сынишкой.

— Я бы хотел, — неожиданно произнес он, прижимая Маренн к себе, — чтобы это был твой сын.

Маренн обернулась и с грустью покачала головой, глядя ему в лицо.

— Лучше не надо, Вальтер. Пусть будет се. По крайней мере есть надежда, что останется жив. А я невезучая по этой части.

Маренн настояла на том, чтобы Клаус остался на ночь в Гедесберге.

— Мальчик устал, — сказала она Вальтеру, — кроме того, везти его в такую погоду просто опасно.

Шелленберг согласился.

— Ральф, — попросил он адъютанта, — позвоните фрау Ильзе и скажите, что Клаус останется у меня. Со мной она все равно разговаривать не желает.

Фелькерзам только покачал головой — он догадывался, каков может быть ответ. Все догадывались. Однако молча направился выполнять приказание. Вернулся он скоро.

— Что она сказала? — спросил Шелленберг.

— Согласилась. С большим трудом, — вздохнул адъютант, потом замолчал, как-то замявшись.

Вальтер сразу заметил это.

— Что-то еще? — спросил тревожно.

— Прошу прощения, — продолжил Фелькерзам осторожно, — но мне кажется, она пьяная.

— Пьяная? — Маренн не поверила в то, что услышала. У Ильзы был скверный характер, но заподозрить ее в пристрастии к спиртному нельзя. Она взглянула на Вальтера. Шелленберг побледнел, но промолчал. Опустив голову, он смотрел в стол.

— Фрау как-то странно говорит, — продолжил Фелькерзам, — все время сбивается, путает слова…