Круги на Земле - Аренев Владимир - Страница 17

• Предыдущая
• 17/51
• Следующая

Разобравшись с деталями и утвердив время сбора, Дениска умчался к себе. «Бацьки паехали, то и носицца, як скажэный», — прокомментировала Светланка.

Вечер постепенно набирал глубину и мощь ночи. Вовсю заходились сверчки, на чердаке шебуршили мыши, а в окно стучался мохнатый мотылек-бражник.

Приехал с работы дедушка; закончили играть, сели ужинать, а Светланка с Мариной ушли к себе.

После еды Николай Михайлович, прихлебывая из громаднющей кружки молоко, внимательно поглядел на Макса и велел:

— Разпавядай.

— О чем? — растерялся Макс.

— Як табе жывецца у горадзе, — объяснил дед. — Ты ж у нас ня быу дауненька. Саскучылися мы па табе ды па бацьку твайму. Так што — разпавядай.

И никуда не денешься — пришлось Максу рассказывать, долго и обстоятельно, отвечая на многочисленные дедовы «А як?..». Он понимал дедушку, хотя, конечно, был не в восторге от этого вечера вопросов-ответов. Но наконец Николай Михайлович успокоился, похлопал внука по плечу («Маладец, унучык») и пошел во двор, запереть калитку.

Перед тем, как отправиться в кровати, мыли в тазу ноги. Растревоженный собственным рассказом, Макс засиделся, вспоминая об отце: все ли у него в порядке, хорошо ли себя чувствует, удачно ли лечится. Даже не заметил, как подошел и опустился рядом на скамейку дядя Юра:

— Ну что, козаче, о чем думу думаешь?

— Про папу.

Юрий Николаевич приобнял племянника за плечи, похлопал:

— Все у него будет хорошо. Вот увидишь. Кстати, надо будет нам с тобой на почту сходить, позвонить ему. Завтра навряд ли получится, а вот во вторник обязательно сходим, договорились? Ну, — он поднялся, — не засиживайся тут, а то замерзнешь. Да и завтра тебе рано вставать — Дениска ж тебя вроде на экскурсию поведет, а? Не забыл?

Скоро Макс вытер ноги и пошел спать. Мальчик заснул быстро и легко, и ему снились баня, и хоббиты, и голодные кузнечики — но к утру он обо всем забыл.

А завтра они с Дениской отправились к заброшенному ведьминому дому.

Мечта о велосипеде была у Макса из разряда тех невыполнимых грез, которым если и суждено сбыться, то уж никак не в обозримом будущем. Причем мальчик с прозорливостью, свойственной подросткам его возроста, подзревал, что когда велосипед-таки появится, необходимости в нем уже не будет. Однажды по телевизору Макс даже слышал некую песенку в исполнении старого барда (передача как раз и была посвящена памяти оного), где звучали такие строки: «Теперь у меня в передней пылится велосипед — пылится уже, наверно, с добрый десяток лет. Вот только того мальчишки больше на свете нет, а взрослому мне не нужен взрослый велосипед!» Песня была, конечно, совсем о другом, но именно эти слова запали Максу в душу. При маминой жизни мальчик еще мог надеяться, что родители купят ему «машину», теперь же… а-а, и говорить не нужно! И так все понятно. Изредка Макс утолял свою жажду к быстрой езде, выпрашивая у Кольки Зайко его «Десну» — и тот почти всегда давал другу покататься; но не будешь же всю жизнь ездить на Зайковской «Десне»!

И все-таки Макс никогда не переставал надеяться, что вдруг случится чудо и он обзаведется собственным велосипедом. К сожалению, с каждым годом чудесам в его жизни оставалось все меньше и меньше места. Первым дезертировал Дед Мороз (со Снегурочкой, но Снегурочка в представлении Макса никогда особой волшебницей не была, а вот Дед…). Потом пришел черед некоторых сказочных персонажей, в существование которых Макс с детства верил. Потом… Да, следующей жертвой оказались всяческие конкурсы, якобы проводимые газетами и телевидением. Колька однажды рассказал другу, что на самом-то деле там заранее знают победителей — «и уж поверь, среди них нету посторонних и случайных людей».

А после потери веры в конкурсы — на что еще оставалось надеяться? Да кажется, не на что…

Поэтому сейчас, глядя на новенький Денискин «Аист», небрежно прислоненный к стенке гаража, Макс мысленно вздохнул — а потом вздохнул и вслух:

— Дашь покататься?

— А чаго ж не даць? — искренне удивился Дениска. — Бяры.

Гордеичихин внук с самого утра был сегодня в приподнятом настроении: родители вместе с младшим братом-нытиком «свалили» в город, и Дениска на целую неделю остался один (Светланка послезавтра тоже должна уехать). Правда, бабушка Александра Трофимовна — женщина суровая и тяжелая на руку, особо сорвиголовничать внуку не позволяла, но в то же время свободы давала больше, нежели родители. Сейчас Гордеичиха стояла на веранде и с интересом рассматривала Макса. Была Александра Трофимовна телом мощной, монолитной — и оттого издалека могла бы даже показаться стариком, если бы не простое полотняное платье да белый, с бахромой, платок. Кстати, и лицо Гордеичихи, широкое, грубое, с черными волосиками над верхней губой, больше годилось бы мужчине. Только глаза Денисковой бабушки были по-женски проницательны и цепки; и сейчас они неотрывно следили за Максом.

— Добрый день, — тот немного растерялся от такого неприкрытого внимания.

— Добры, — великодушно согласилась Гордеичиха. — Мне пра цебя Дзяниска гаварыу — казау, ты у кузнечыках знаесся.

В сказанном прозвучал вопрос, так что Максу пришлось кивнуть:

— Да, немного разбираюсь.

— Тады, можа, и пра каларацких жукоу ведаешь — як вывесци?

— Нет, — развел руками мальчик. — Тут даже ученые затрудняются…

— Ба, — вмешался Дениска, — мы паездем, добра?

— Ды едце ужо, едце, ня церпицца им. Штоб к вечару не забылися павярнуцца,

— велела вдогонку Гордеичиха.

Подхватив велосипед под одну руку, а Макса — под другую, Дениска спешно покинул бабушкин двор.

— Ну яе, — пояснил он, когда приятели оказались на дороге. — Яшчэ прычэпицца да чагось — и не выберамся зусим.

Макс несмело взглянул на «Аист».

— Бяры, бяры, — отозвался Дениска. — Я ж абяцау.

Если честно, то он был сегодня очень заинтересован в том, чтобы расположить к себе Макса. Кто их знает, городских, а вдруг забоится в последний момент… Лучше подстраховаться.

Макс же, не отягчая свою душу ненужными подозрениями, попросту взобрался на «Аист», кивнул Дениске — и ребята отправились в путь, по дороге, навстречу приключениям.

Мальчики не видели, как наблюдавшая за ними из окна Гордеичиха, перекрестилась и тоже вышла на дорогу — вот только побрела совсем в другую сторону.

Ах какая была погодка, какое великолепное летнее утро заполонило все вокруг! Макс цокал звоночком и с налаждением крутил педали, то вырываясь далеко вперед, то возвращаясь назад и описывая вокруг Дениски восторженные круги. А воздух! — ай, что за воздух, так и просится в легкие, распирает грудь, превращает ее в большой воздушный шарик!.. А солнце! — зверек мохнатый, а не солнце, пушистый, улыбчивый, благостный!.. А ветер! — разве ж в городе бывают такие ветра, чтобы, уподобляясь чистой речке, омывали твое лицо, приятельски взлохмачивали вихры, чтобы вышибали из глаз слезу, но слезу не болезненную, а приятную!.. А трава вокруг, а птицы! — да что говорить, не о чем говорить; и слов-то таких не существует еще, не придуманы людьми! Да здравствует лето! Да здравствуют каникулы! Да здравствует велосипед — лучшее изобретение человечества всех времен и народов!

Дениска размеренно шагал позади и таинственно улыбался, наблюдая за Максовыми пируэтами. Пускай приятель «отрывается», а ему, Дениске, не жалко, он уже свое наездил. Велосипед-то, по сути, не роскошь, а средство передвижения, — для владельца, конечно.

Грунтовка, по которой двигались мальчики, была главной (и вообще одной из двух существующих) улиц села. Именно по ней, только с другой стороны, в пятницу вечером Ягор Василич ввез в Стаячы Камень дядю Юру и его племянника. То, что сейчас ребята направлялись не к дому чертячника, вызвало у Макса невероятное облегчение. По собственной воле мальчик не собирался лишний раз дразнить судьбу, более того, он втайне надеялся, что и уезжать из деревни они с Юрием Николаевичем будут другим путем. Мало ли как сложатся обстоятельства… В любом случае, до того еще уйма времени, а теперь можно просто расслабиться и получать удовольствие от блаженности момента.

• Предыдущая
• 17/51
• Следующая