Золотое рандеву - Маклин Алистер - Страница 12

• Предыдущая
• 12/60
• Следующая

— Мы одного поля ягода, мистер Картер. Пропустив мимо ушей эту загадочную фразу, я заторопился к выходу. Безоблачная ночь, черное небо, неправдоподобно густо усеянное звездами, нежный теплый ветерок с юга, легкая ленивая зыбь на море. Для наших стабилизаторов, свободно съедавших двадцать пять градусов во время тридцатиградусной качки, это был не соперник. Темная тень отделилась от тонувшей во мраке переборки. Ко мне подошел Арчи Макдональд, боцман. Несмотря на свои девяносто кило живого веса, он двигался легко, как балерина.

— Какие успехи, боцман?

— Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. А на палубе сегодня вечером, между восемью и девятью, было по меньшей мере человек десять.

— Мистер Вильсон здесь? Ага, здесь. Мистер Вильсон, возьмите ребят из машинного отделения и троих матросов. На вас палуба и все, что ниже. Приступайте. Макдональд, мы с вами займемся верхними палубами. Левый борт ваш, правый — мой. Два матроса и кадет. Полчаса. Встречаемся здесь.

Одного человека я послал проверить шлюпки. Почему это вдруг Бенсон возымел желание забраться в шлюпку, я не мог и вообразить. Разве что шлюпки всегда почему-то привлекают тех, кто хочет спрятаться, хотя, с другой стороны, было непонятно, чего это вдруг ему приспичило прятаться. Второй человек был послан рыскать по надстройке за мостиком. Сам я вместе с Каррерасом прошелся по помещениям шлюпочной палубы: радарной рубке, штурманской рубке, сигнальному мостику. Рыжик, наш младший юнга, отправился на корму в сопровождении мисс Бересфорд, которая, судя по всему, догадалась, что я разделить ее общество не рвусь. Зато Рыжик рвался. Он всегда рвался. Что бы ни говорила Сьюзен Бересфорд ему или о нем, ему было все равно. Он был ее рабом и не скрывал этого. Если бы она из любопытства попросила его прыгнуть с мачты в бассейн на палубе, он бы счел это для себя величайшей честью. Я живо представил себе, как он бродит по палубам подле Сьюзен Бересфорд и лицо его пламенеет под стать шевелюре.

Выйдя из радарной рубки, я едва на него не натолкнулся. Он пыхтел, как будто прибежал черт знает откуда, и я должен был признать, что был неправ насчет окраски его физиономии. В полумраке палубы она казалась серой, как старая газета.

— Радиорубка, сэр, — он, задыхаясь, произнес эти слова и схватил меня за руку. Об этом в обычных обстоятельствах он и подумать-то не смел. — Пойдемте быстрее, сэр. Пожалуйста.

Я и так уже бежал.

— Вы нашли его?

— Нет, сэр. Там мистер Броунелл. — Это был наш старший радист. — С ним что-то случилось.

За десять секунд я домчался до радиорубки, проскочил мимо Сьюзен Бересфорд, бледным пятном видневшейся против двери, перепрыгнул через комингс и остановился.

Броунелл так вывернул реостат освещения, что лампа едва светилась. Радисты во время ночных вахт имеют обыкновение сидеть в темноте. Сам он склонился над столом, уронив голову на правую руку. Мне были видны только его плечи, волосы и маленькая плешь, являвшаяся несчастьем его жизни. Пальцы отведенной в сторону левой руки едва касались телефона прямой связи с мостиком. Ключ передатчика монотонно пищал. Я чуть подвинул его правую руку вперед, писк смолк. Попытался нащупать пульс в запястье вытянутой левой руки. Потом сбоку шеи. Затем обернулся к Сьюзен Бересфорд, по-прежнему стоявшей в дверях:

— У вас есть с собой зеркало? — Она молча кивнула, порылась в сумочке и вручила мне пудреницу с зеркальцем в крышке. Я вкрутил реостат на полную яркость, повернул голову Броунелла, подержал зеркальце около рта и ноздрей, поглядел на него и отдал обратно.

— С ним действительно что-то случилось, — сказал я уверенным голосом, прозвучавшим странно в этой обстановке. — Он мертв. Или я думаю, что он мертв. Рыжик, приведи сюда доктора Марстона, он обычно в это время в телеграфном салоне. Скажи капитану, если он там. Больше никому об этом ни слова.

Рыжик исчез, а на его месте в дверях, рядом с Сьюзен Бересфорд, возникла новая фигура. Каррерас. Он замер, занеся ногу над комингсом. — Бог мой! Бенсон!

— Нет, Броунелл. Радист. Мне кажется, он мертв. — На тот маловероятный случай, что Буллен еще не спустился в салон, я снял трубку телефона с надписью «Каюта капитана» и стал ждать ответа, рассматривая привалившегося к столу мертвеца. Средних лет, жизнерадостный здоровяк, имевший один безобидный бзик, который заключался в преувеличенном внимании к собственной наружности и довел его однажды до покупки шиньона на свою плешь — общественное мнение корабля вынудило его вскоре сбросить камуфляж, Броунелл был на корабле одним из самых популярных и искренне любимых офицеров. Был? Уже не будет. Я услышал щелчок снимающейся трубки.

— Капитан? Говорит Картер. Не могли бы вы зайти в радиорубку? Срочно, пожалуйста.

— Бенсон?

— Броунелл. Мертв, сэр.

Пауза, затем щелчок. Я повесил трубку и потянулся к другому телефону, который предназначался для связи с каютами радистов. У нас было три радиста, и тот, который дежурил с полночи до четырех утра, обычно манкировал обедом в столовой, дабы насладиться им, лежа на койке. Голос отозвался:

— Питерс слушает.

— Старший помощник на проводе. Сожалею, что пришлось побеспокоить, но вам надо срочно явиться в радиорубку.

— В чем дело?

— Узнаете на месте.

Верхний свет был явно слишком ярок для помещения, в котором находится покойник. Я вывернул реостат, и на смену ослепительному белому сиянию пришло спокойное желтое свечение. В дверном проеме возникла голова Рыжика. Он не казался уже таким бледным, хотя может быть просто к нему было благосклонно мягкое освещение.

— Врач сейчас придет, сэр, — выпалил он, запыхавшись. — Только возьмет в лазарете свой чемоданчик.

— Спасибо. Сходи теперь и вызови боцмана. И не носись так, Рыжик, надорвешься. Кончилась спешка. Он ушел.

— Что произошло? Что с ним случилось? — тихим голосом спросила Сьюзен Бересфорд.

— Вам не следует здесь находиться, мисс.

— Что с ним случилось? — повторила она.

— Дело корабельного врача определить причину. На мой взгляд, смерть настигла его внезапно. Сердечный приступ, кровоизлияние в мозг или что-нибудь в этом роде.

Она вздрогнула и ничего не ответила. Мне самому покойник был не в диковинку, и все же какие-то мелкие мурашки и у меня поползли с шеи вниз по спине, и я ощутил нечто вроде озноба. Теплый ветерок всего за несколько секунд отчего-то стал значительно прохладнее.

Появился доктор Марстон. Ни беготни, ни даже поспешности от него ожидать не приходилось: это был неторопливый, размеренный человек с неторопливой, размеренной походкой. Великолепная седая шевелюра, аккуратно подстриженные седые усы, гладкое лицо без морщин, на удивление для его почтенного возраста, спокойные, внимательные, ясные голубые глаза, заглядывавшие вам прямо в душу. Каждому инстинктивно становилось ясно: вот врач, которому можно всецело довериться. Очередное свидетельство того, что инстинкты — вещь опасная, и лучше всего их всегда слушать… и поступать наоборот. Признаю, что уже первый взгляд на сего эскулапа приносил пациенту облегчение — тут все хорошо. Хуже могло получиться дальше: поддаться очарованию и вручить ему в руки свою жизнь. Смею заверить, что шанс не получить ее обратно был весьма реален. Эти проникновенные глаза не заглядывали под обложку «Ланцета», мимо них прошли все новинки медицины, начиная с довоенных лет. Да и не нужно им это было. Их обладатель и лорд Декстер вместе ходили в школу, воспитывались в закрытом интернате, учились в университете. Покуда рука его держала стетоскоп, о работе доктор Марстон мог не беспокоиться. Да и сказать по правде, когда дело доходило до лечения состоятельных старух, страдающих ипохондрией, ему не было равных на всех морях.

— Итак, Джон, — прогудел он. За исключением капитана Буллена, ко всем офицерам корабля он обращался только по имени, как строгий классный наставник обращается к способному ученику, за которым тем не менее нужен глаз да глаз. — В чем дело? Красавчик Броунелл захандрил?

• Предыдущая
• 12/60
• Следующая