Страх — это ключ - Маклин Алистер - Страница 5

• Предыдущая
• 5/54
• Следующая

Шериф не был безоружным, как мне раньше показалось, он тянулся за пистолетом. Но делал это не так резко и стремительно, как шерифы в фильмах моей юности. Длинные свисающие полы его пальто и подлокотник плетеного кресла мешали, и ему понадобилось целых четыре секунды, чтобы дотянуться до рукоятки пистолета.

— Не делайте этого, шериф, — быстро проговорил я. — Пушка в моей руке направлена прямо на вас.

Но его храбрость или безрассудство, казалось, были обратно пропорциональны его росту. По его глазам и крепко стиснутым пожелтевшим от табака зубам было видно, что его ничто не остановит, за исключением одного. Вытянув руку, я поднял револьвер на уровень глаз, — в точную стрельбу от бедра верят только дураки, — и когда шериф вытащил руку из-под пальто, я нажал на курок. Раскатистый грохот выстрела тяжелого кольта, многократно отраженный и усиленный стенами небольшого зала суда, заглушил все остальные звуки. Кричал ли шериф, попала пуля в руку или пистолет этого никто не мог сказать. Верить можно было только тому, что увидел своими глазами: как правая рука и вся правая сторона тела шерифа конвульсивно дернулись, пистолет, крутясь, полетел назад и упал на стол рядом с блокнотом перепуганного репортера.

Я же в это время уже наставил кольт на человека у дверей.

— Присоединяйся к нам, приятель, — позвал я его. — Похоже, тебе в голову пришла мысль позвать на помощь. — Я подождал, пока он дошел до середины прохода, затем быстро развернулся, услышав шум за спиной.

Торопиться не было нужды. Полицейский поднялся на ноги, но это все, что можно было о нем сказать. Согнувшись почти пополам, он одну руку прижал к солнечному сплетению, вторая же свисала почти до пола. Он закатывался в кашле, судорожно пытаясь вздохнуть, чтобы унять боль. Затем почти выпрямился — на лице его не было страха, только боль, злоба, стыд и решимость сделать что-нибудь или умереть.

— Отзови своего цепного пса, шериф, — грубовато потребовал я. — В следующий раз он может действительно сильно пострадать.

Шериф злобно посмотрел на меня и процедил сквозь стиснутые зубы одно-единственное непечатное слово. Он сгорбился в кресле, крепко сжимая левой рукой правое запястье — все свидетельствовало о том, что его больше заботила собственная рана, а не возможные страдания других.

— Отдай мне пистолет, — хрипло потребовал полицейский. Казалось, что-то перехватило ему горло, и ему было трудно выдавить из себя даже эти несколько слов. Пошатываясь, он шагнул вперед и теперь находился менее чем в шести футах от меня. Он был очень молод — не более года.

— Судья! — требовательно сказал я.

— Не делайте этого, Доннелли! — Судья Моллисон оправился от первоначального шока, заставившего его оцепенеть. — Не делайте этого! Этот человек — убийца. Ему нечего терять, он убьет еще раз. Оставайтесь на месте.

— Отдай мне пистолет. — Слова судьи не оказали на полицейского никакого воздействия. Доннелли говорил деревянным голосом без эмоций голосом человека, чье решение уже настолько вне его, что это уже не решение, а единственная всепоглощающая цель его существования.

— Оставайся на месте, сынок, — тихо попросил я. — Судья правильно заметил — мне нечего терять. Еще один шаг, и я прострелю тебе бедро.

Доннелли, ты представляешь, что может сделать свинцовая пуля с мягкой головкой, летящая с небольшой скоростью? Если она попадет в бедренную кость, то разнесет ее вдребезги, и ты будешь всю оставшуюся жизнь хромать, как я. Если же она разорвет бедренную артерию, ты истечешь кровью. Дурень!

Второй раз зал суда потряс выстрел кольта. Доннелли упал на пол, схватившись обеими руками за бедро, и смотрел на меня с непониманием, изумлением и неверием.

— Ну что же, всем когда-нибудь приходится учиться, — проронил я и посмотрел на дверь — выстрелы должны были привлечь внимание, но пока там никого не было. Правда, меня это и не тревожило — кроме набросившихся на меня в «Ла Контессе» двух констеблей, временно непригодных к несению службы, шериф и Доннелли составляли всю полицию Марбл-Спрингз. И все же промедление было бы глупым и опасным.

— Далеко ты не уйдешь, Толбот, — процедил сквозь зубы шериф. — Через пять минут после твоего ухода каждый слуга закона в графстве будет разыскивать тебя, а через пятнадцать тебя начнут разыскивать по всему штату. — Гримаса боли исказила его лицо. — Разыскивать будут убийцу, Толбот, вооруженного убийцу, поэтому у них будет приказ убить тебя.

— Послушайте, шериф... — начал было судья, но шериф не дал ему продолжить.

— Извините, судья, он мой. — Шериф посмотрел на стонущего полицейского. — С того момента, как он взял пистолет, он — мой... Далеко тебе не уйти, Толбот.

— Приказ убить, да? — произнес я задумчиво и оглядел зал. — Нет-нет, о мужчинах и речи не может быть — у них может возникнуть тщеславное желание заработать медаль...

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — требовательно спросил шериф.

— И не школьницы-истерички... — пробормотал я, покачал головой и посмотрел на блондинку. — Простите, мисс, но это будете вы.

— Что... что вы имеете в виду? — Возможно, она испугалась, а может, лишь притворилась. — Чего вы хотите?

— Вы же слышали, что сказал «Одинокий рейнджер»: как только полицейские увидят меня, они начнут стрелять во все, что движется. Но они не станут стрелять в женщину, а особенно в такую хорошенькую. Я в тяжелом положении, мисс, и мне нужен страховой полис. Вы им и будете. Пойдемте.

— Черт возьми, Толбот, вы не можете сделать этого! — испуганно прохрипел судья Моллисон. — Невинная девушка, а вы собираетесь подвергать ее жизнь опасности.

— Не я. Если кто-то и собирается подвергать ее жизнь опасности, так это только друзья шерифа.

— Но мисс Рутвен моя гостья. Я пригласил ее сюда сегодня...

— Нарушение древних законов южного гостеприимства. Понимаю. У Эмили Пост найдется что сказать по этому поводу. — Я схватил девушку за руку и не слишком вежливо заставил ее встать и выйти в проход. — Поторопитесь, мисс, у нас нет...

Но тут же отпустил ее руку и, взяв револьвер за ствол, как дубинку, шагнул по проходу. Я уже наблюдал некоторое время за типом с перебитым носом, который сидел в трех рядах за девушкой, и гамма чувств, пробегавших по его лицу неандертальца, пока он пытался принять и, наконец, принял решение, сказала мне больше, чем это могли бы сделать тревожные звонки и лампы сигнализации.

Он почти встал и вышел в проход, сунув правую руку за лацкан пальто, и в этот момент я ударил его рукояткой кольта по правому локтю. Удар заставил заныть даже мою руку — могу только догадываться, что стало с его локтем. Ему это явно не понравилось, судя по его безумному воплю и падению на скамью. Может быть, я неправильно расценил его действия и он собирался просто достать еще одну сигару, но это научит его не носить сигары под мышкой.

Он все еще сильно шумел, когда я вытащил девушку за руку на крыльцо, захлопнул дверь и запер ее. Это могло дать мне десять, в лучшем случае пятнадцать минут, но больше мне и не требовалось. Таща девушку за собой, я побежал по тропинке к дороге.

На обочине стояли две машины. Одна из них, открытый «шевроле» без каких-либо надписей, была полицейской машиной, на которой шериф, Доннелли и я приехали в суд. Другая, предположительно принадлежавшая судье Моллисону, — низкорамный «студебекер-хок». Он казался более быстрым, по большинство американских машин такого типа оснащено автоматическим управлением, с которым я был плохо знаком. Я не умел водить «студебекер», и потеря времени на обучение могла сыграть роковую роль. С другой стороны, я умел пользоваться автоматической коробкой передач на «шевроле». По дороге к зданию суда я сидел рядом с Шерифом, который вел машину, и не пропустил ни одного его движения.

— Забирайтесь, — кивнул я на полицейскую машину. — Быстро!

Возясь со «студебекером», я краем глаза заметил, как она открыла дверцу. Самый быстрый и эффективный способ вывести машину из строя разбить распределитель зажигания. Три или четыре секунды я пытался открыть капот, затем бросил это занятие и обратил свое внимание на ближайшее ко мне переднее колесо. Будь это бескамерная шина, а у меня в руках мой автоматический пистолет малокалиберная пуля со стальной оболочкой сделала бы в колесе лишь маленькую дырочку, которую так же легко заклеить, как и сделать. Но выпущенная из кольта нуля с мягкой головкой проделала в колесе огромную дыру, и «студебекер» тяжело осел.

• Предыдущая
• 5/54
• Следующая