Санторин - Маклин Алистер - Страница 27

• Предыдущая
• 27/46
• Следующая

— Звучит, конечно, прекрасно. Но даже если Монтгомери сможет поднять бомбардировщик или умудрится проделать дыру в фюзеляже, не взорвав при этом всех нас, даже если ему удастся извлечь бомбу и спокойно переложить ее в люльку на «Ангелину», что произойдет, когда он достигнет пролива Касос? Не взорвется ли она?

— Все зависит от Уотерспуна и его команды. Мы рискуем меньше всего. Я разговаривал с доктором Уикрэмом. Он абсолютно убежден во внутренней стабильности водородных бомб — в конце концов, он сам их и создает. Он говорит, что если атомная бомба разорвется вблизи водородной, то взорвется и она. Другое дело — более отдаленный взрыв, произведенный на расстоянии в несколько миль. Эти бомбы уже дважды подверглись испытанию: первый раз — когда произошел взрыв в носовой части самолета, и затем — когда самолет на огромной скорости рухнул в море. Кроме того, есть надежда на то, что расстояние в значительной степени смягчит последствия возможного взрыва.

— К сожалению, для тех, кто на борту «Ангелины», это не будет иметь никакого значения. Что движет этим человеком, Джон? Он, несомненно, храбрец, но все ли с ним в порядке?

— Вы хотите сказать, что он сошел с ума? Тогда мы все сумасшедшие. Он в таком же здравом уме, как вы и я. По духу он — романтик, прирожденный авантюрист. Пару столетий назад он наверняка пропадал бы на другом конце света, пытаясь сколотить какую-нибудь странную империю.

— Ужасает сама мысль, что такому человеку придется умереть за нас.

— За всех нас умирать ему не придется. Я тоже собираюсь отправиться на «Ангелине». И Ван Гельдер.

Хокинс поставил бокал на стол и уставился на Тальбота.

— Да вы понимаете, о чем говорите? Вы потеряли чувство реальности! Или, может, вы сошли с ума? И вы, и Ван Гельдер. Совсем уже чокнулись?

— Ван Гельдер настаивает на том, чтобы ему разрешили отправиться в путь на «Ангелине», я присоединяюсь к его просьбе. Вот и все.

— Я категорически запрещаю это.

— При всем моем глубочайшем к вам уважении, адмирал, должен заметить, что вы ничего не можете мне запретить. Неужели вы действительно думаете, что я позволю ему отправиться туда одному и погибнуть? Хочу напомнить, что я командир данного корабля и что в море никто, даже адмирал, не имеет права отдавать мне приказы, наносящие вред моему кораблю.

— Это нарушение субординации! — Хокинс взмахнул рукой, в которой держал бокал с соком, и добавил: — Есть ли что-нибудь посильнее?

— Разумеется. — Тальбот подошел к каютному бару и приготовил напиток, а адмирал в это время смотрел в пространство, словно изучал какую-то невидимую точку. — Большой скотч с водой. Безо льда.

— Благодарю вас.

Что-то бормоча себе под нос, Хокинс одним залпом осушил чуть ли не полбокала.

— Впрочем, — заметил Тальбот, — на рее меня никто не повесит. Да и рей этот мой. Вы не видели Ангелину — я имею в виду не люгер, а жену профессора Уотерспуна. Еще увидите. Я пригласил их к нам на ланч. Молодая, довольно красивая, с прекрасным чувством юмора и зациклившаяся на своем муже. А что ей остается? Невольно зациклишься. Может, ей и не хочется этого делать, но она вынуждена отправиться в путь вместе с ним, а заодно и с бомбой, которая будет спокойно себе почивать на люгере.

— Уверен, мне доставит удовольствие знакомство с ней. — Хокинс еще раз приложился к бокалу. — Как мы поступим в сложившейся ситуации?

— После того как на люгер будет водружена бомба, госпожа Уотерспун дальше не поедет. И профессор тоже, а возможно, и два члена его команды. Все они останутся на борту «Ариадны». Уотерспуна, конечно, придется принудить силой. Мы с Ван Гельдером отправимся на «Ангелине» на юг, через пролив Касос. Двух медалей будет вполне достаточно.

Хокинс какое-то время молчал, а затем спросил:

— Куда вы собираетесь прицепить медали, когда будете кружить над землей в парообразном состоянии?

— Я сразу двух проблем не решаю. Главное, чтобы с нами не было девушек.

— Господи, конечно. Я бы никогда себе этого не простил. Даже подумать страшно. Интересно...

— На «Ангелине» нет места для трех героев. И потом, кому-то надо довести «Ариадну» до дома. Надеюсь, вы не разучились командовать кораблем. Ну ладно, с "Ангелиной, все ясно. Теперь, что будем делать с «Килчарраном»? Я только что разговаривал с капитаном Монтгомери. У него уже все готово к подъему. Он считает, что благодаря понтонам бомбардировщик имеет нулевую плавучесть. Еще минут двадцать, от силы тридцать — и он начнет его подъем. Вы не должны пропустить такой момент, сэр.

— Конечно, конечно. Может, это последнее, что мне доведется увидеть на белом свете.

— Очень надеюсь, что до такого не дойдет, сэр. Кроме люгера и подъема бомбардировщика перед нами еще три задачи. Во-первых, выяснить, как отреагировал президент на наше послание, которое мы передали через наше посольство в Вашингтоне. Даже наиболее готовые к сотрудничеству банки, хотя им претит сама мысль о каком-либо сотрудничестве, с очень большой неохотой дают сведения о своих важных клиентах, потому что таким клиентам подобные вещи не нравятся. Что же касается генералов ВВС и адмиралов, то они представляют интерес не в финансовом плане, а с точки зрения престижа и власти и наверняка будут оказывать сильное давление. Хочу надеяться, что наше послание не затронуло там слишком много лиц. Надеюсь также, что скоро греческая контрразведка ответит на наш запрос и даст знать, где, когда и какими делами в последние годы занимался Андропулос, а возможно, сопроводит ответ полным списком мест. И наконец, последнее: нам следует ожидать доставки из Америки критронного детонатора.

— Который может прибыть бог знает когда. У американцев, кажется, есть сверхзвуковые самолеты?

— Да, есть, но только истребители, ближайшее место дозаправки которых находится на Азорских островах. Не думаю, что есть истребители, которые могут летать со скоростью почти три тысячи километров в час, чтобы быстро покрыть расстояние до этого места. Им топлива не хватит. Ну а нам нет необходимости добиваться получения детонатора до того, как мы сможем отплыть отсюда с бомбой. Если, конечно, нам удастся это сделать. Мы всегда можем уронить бомбу, сбросить сигнальные буи и предупредить, что район опасен для судоходства, дождаться прибытия критрона, добраться до нужного места и взорвать там бомбу.

— Было бы гораздо лучше все проделать одним махом. — Хокинс чуть призадумался, а затем, улыбаясь, произнес: — Который сейчас час в Вашингтоне?

— Думаю, четыре утра.

— Прекрасно, просто прекрасно. Давайте-ка пошлем им небольшой запрос. Поинтересуйтесь, как обстоят дела с отправкой критронного детонатора и когда ожидать его доставки. Пусть пошевелятся.

Тальбот соединился по телефону с радиорубкой и продиктовал радиограмму.

— Что-то я давно не вижу вашего помощника, — сменил тему Хокинс — Насколько я понял, он пытался выведать секреты у племянницы Андропулоса?

— Винсент всегда быстро и добросовестно выполняет данные ему поручения. Видимо, в случае с Ирен Чариал приходится тратить больше времени.

— Еще несколько лет назад, будь я на его месте, я тоже задержался бы. Ага, вот и он сам. Легок на помине.

В дверях показался Ван Гельдер.

— А мы только что говорили о вас, молодой человек. Как я догадываюсь, разговор оказался трудным и занял гораздо больше времени, чем мы надеялись?

— Возможно, и так, сэр, но зато она мне рассказала все, что ей известно. — Он укоризненно посмотрел на Тальбота. — По вашему выражению лица, сэр, чувствую, что вы скептически относитесь к сказанному. Ошибаетесь, уверяю вас. Я верю ей. И прямо признался, что вы послали меня специально, чтобы выведать все возможное. После этого мы с ней прекрасно поладили.

— Короче говоря, добились нужного иным путем, — с улыбкой заметил Тальбот. — И что же ей известно?

— Ничего. Уверяю вас, вы придете к такому же мнению. Она совершенно не знает своего дядю, вернее, знает, но поверхностно. И не доверяет ему. Считает, что Александр — в высшей степени подозрительный человек, хотя не требуется особой проницательности, чтобы понять это. Девушка представления не имеет о том, какими делами занимается ее дядя. Никогда раньше не путешествовала с ним. Ее отец, которого она явно боготворит и уважает, считает, что Андропулос — подозрительный человек. Оба не разговаривают уже многие годы. Ирен уверена, что ее отцу хорошо известно, чем занимается дядя, но отец отказывается даже обсуждать данный вопрос.

• Предыдущая
• 27/46
• Следующая