78 - Элтанг Лена - Страница 70

— Фу, какая гадость! — воскликнула Золушка, — Вот уж никогда бы не подумала, что принц такой мерзкий. В газетах о нём всегда так хорошо пишут!

— Хорошо заплатишь — хорошо напишут, — загадочно отвечал человечек в зелёном, — По началу я тоже так реагировал на всю эту бальную суету, а потом привык.

— Кто же вы?

— Я — распорядитель дворцовых церемоний. Тот, кто работает, покуда все веселятся и тот, кто остаётся трезвым, когда все вокруг уже пьяные.

— Как же я вас люблю за это! — воскликнула Золушка, падая в его объятия, — Будьте моим принцем!

Эта карта описывает чрезвычайно интересную ситуацию. Человек пересек бесплодную пустыню, чуть живой добрался до оазиса, оглянулся и увидел, что из его следов уже пробиваются древесные ростки.

То есть Королева Дисков дает силы изменить даже ту реальность, которая не любит, не понимает и не принимает вас.

В человеческом теле Королева Дисков может оказаться уравновешенной, великодушной, спокойной женщиной, которая, чем бы не занималась, непременно приносит пользу окружающим (и себе заодно). Ее инстинкты и интуиция безупречны даже)или особенно?) в тех случаях, когда ум не слишком развит.

В скверном окружении она может оказаться скучной домохозяйкой, давно махнувшей рукой на все, кроме состояния дел на собственной кухне. Или жирной пьянчужкой, давным-давно рассорившейся со своим телом. Или просто женщиной, запустившей себя из подсознательного страха быть красивой (так, будете смеяться, довольно часто бывает).

Вообще, появление в раскладе Королевы Дисков всегда (или почти) следует расценивать, кроме всего, как совет привести свое тело в порядок — подлечить его, потренировать, посадить на нужную диету.

Разумеется, речь может идти и просто о встрече с очень зажиточной дамой. Но так, по моим наблюдениям, случается довольно редко.

Выйдешь ли из дома, тронешь ли ветку — лавр зацвел — и не поймешь, мир изменился, или ты. На ум приходят затертые, затасканные сравнения: промытое стекло, повернутый вправо до упора регулятор яркости; а что еще скажешь, когда чувствуешь себя окном после пасхальной уборки? Прозрачным окном, в которое легко войти, не заметив стекла. Посмотри сквозь себя, попробуй, пока можно.

Видишь зеленые горы вокруг, слишком близкое небо и зелень вместо привычного сухого рыжего золота. В Иудее весна.

В этом году возле дома неожиданно появились цветы. Вешаешь белье осторожно, пытаешься обходить, шикаешь на собаку — у зверя не развито чувство прекрасного, он спокойно топчется по растениям. Собака рыжая, а цветы сиреневые, солнечно-желтые, листья зеленые. Протяни руку, дотронься до листьев, до цветов, сравни. Впервые за много-много лет весна пришла к тебе. Вот она, рядом, не протекает сквозь пальцы, не проходит мимо.

Соседские хрустальные колокольцы бешено звенят на ветру. Суббота — тихое время, тише, чем обычно, кажется, будто слышишь, как под ногами похрустывают осколки маски, почти приросшей к лицу — старой некрасивой маски. Страшно быть открытой. Странно, что тебя разглядели под маской. Улыбнешься обновленному отражению. Возможно, оно простит тебя и улыбнется в ответ. Поймешь, что от себя уже не отстраниться. Страшно, страшно выходить в мир открытой. От страха слегка закладывает уши, как в спускающемся скоростном лифте.

Не забыть бы подмести, вот что.

Скользишь по конторе тихой тенью: я-могу-вам-чем-нибудь-помочь? Киваешь вежливо: да-я-понимаю-извините-нас, она-сейчас-очень-загружена-простите-пожалуйста, помогаешь перевести письмо-счет-список-документов-которые-нужно-принести, "вы не пили с утра, я принесла кофе", на каждое "спасибо, вы мне очень помогаете" — "я рада помогать", с мягкой улыбкой.

Отвечаешь на звонки, обещаешь быстрый ответ; вклиниваешься в паузы, добываешь этот самый ответ, перезваниваешь. Время движется с разной скоростью, его всегда слишком много в середине рабочего дня и обязательно не хватает в конце.

Не забыть бы выкинуть весы, когда придешь домой.

Выходишь, с головой окунаешься в вечер, пьешь запах акаций, такой же сладкий, как в детстве. Заново учишься ходить быстро, как бы роняя себя вперед, нестись сквозь вечер, скользить по городу. Вспоминаешь, как это — чувствовать удовольствие от движения, от улиц, от одиночества, или от близости случайного спутника.

Вспомнаешь себя.

Этот добрый юноша приходит, чтобы сообщить вам, что процесс, в котором вы задействованы, идет сам по себе, контроля не требует. Можно (и даже нужно) расслабиться.

Даже в самом скверном раскладе Принц Дисков обещает, что все в любом случае завершится благополучно; разве что, не так быстро, как хотелось бы.

Еще этот милый мальчик почему-то отвечает за "проникновения в иные миры" — ни много, ни мало. Хоть стой, хоть падай.

В человеческом облике Принц Дисков может иметь только один недостаток: он трудоголик, обычно чрезвычайно увлеченный своим делом. Все остальное — сплошь достоинства. На него можно (и нужно) положиться в любом деле. Он может практически все, поскольку обладает удивительным умением (и даже потребностью) упорядочивать мир — как администратор, или как архитектор, все едино.

Океан огромен. С высоты птичьего полета — ослепительная игра отблесков солнца. Горизонт становится округлым, а внизу виден архипелаг островов, беспорядочно раскиданных в серебре. Атоллы, поросшие мангром, пальмами, гибискусом и хлебным деревом, сонные лагуны, пляжи тончайшего белого песка. Это потомки вулканов и гор, покрытые буйными джунглями, с водопадами и прохладными пещерами. А то и совершенно обычные буковые рощи и безмятежные речушки под полуденным солнцем.

Над океаном и островами — лазурная бесконечность.

А вон там, далеко, маленький белый треугольник.

Парус.

Пристань, наверное, была построена не меньше века назад. Темный дощатый наст и кнехты. На воде покачивались лодки, баркасы, и прочие водоплавающие конструкции. А вокруг, естественно, был натуральный муравейник.

Солнце палило вовсю.

— Флейтист, — сказал я, — Может, нам пора карту купить? Мне надоело, что я понятия не имею, где мы.

Мой приятель традиционно промолчал. В молчании он достиг невероятного совершенства. Он им разговаривает.

— По-моему, это Полинезия, — продолжил я, вглядываясь в местных, — А может, Занзибар.

— …givim mi em baklaim!…huk! — долетело до меня. На берегу несколько парней грузили рыбу.

— Пиджин, — констатировал я. Это значило, что мы можем быть, где угодно. Поднявшись на ноги, я спрыгнул с палубы “Тикки” и с удовольствием потоптался по пирсу. Зеленый борт “Тикки” мерно качался в такт прибою. Ветер на мгновение поменялся, и с берега пахнуло кофе. Флейтист сидел на борту, и меланхолично смотрел на мои упражнения.

— Здесь мы кого-нибудь точно найдем, — сказал я ему. — Местечко заброшенное, но оживленное. Я пойду прогуляюсь, а ты присмотри за “Тикки”.

Не дожидаясь ответа (которого и не последовало), я сошел на берег.

Темнокожие парни все еще возились с рыбой. Неподалеку ругались из-за порвавшегося мешка с рисом.

— Mi laikim baiim bensin bilong mipela sip, — раздельно сказал я, доброжелательно улыбнувшись. Первое правило: в незнакомых местах улыбайся доброжелательно. Но не как идиот — турист.

— Lao unai, — махнул рукой один из них, самый толстый, с волосами, убранными в хвост. Это было уже на моту, а не на меланезийском пиджине. Что здесь за Вавилон?

— Tenkyu, — сказал я. Моту я не знал. Я и пиджина не знал, но тут было проще: коверкай себе английский, да прибавляй суффикс “pela”, где ни попадя. Смысл нашего диалога состоял в следующем: я спросил, где тут можно купить бензин, а мне ответили что-то вроде “иди туда”.