Сан-Андреас - Маклин Алистер - Страница 49

• Предыдущая
• 49/63
• Следующая

— Всё время. И что-то бормочет, бормочет, бормочет.

— А смысл в его словах какой-нибудь есть?

— Никакого смысла. Абсолютно никакого.

Маккиннон провёл капитана в небольшую комнату отдыха рядом со столовой для команды и усадил в кресло.

— Мистер Паттерсон и мистер Джемисон тоже здесь, сэр. Я хочу, чтобы они слышали, что у меня на уме. Хочу получить также ваше разрешение на осуществление ряда мер, которые пришли мне в голову. Короче, я хочу сделать три предложения.

— Первая наша проблема — порт нашего назначения. Мы обязательно должны следовать в Абердин, сэр? Иначе говоря, мне хотелось бы знать, насколько сильны предписания Адмиралтейства, нашего Военно-морского министерства?

Капитан Боуэн сделал несколько ярких, но нецензурных замечаний относительно Адмиралтейства, а затем сказал:

— Спасение «Сан-Андреаса», а также всего, что находится на его борту, имеет первостепенное значение. Если я посчитаю, что судну угрожает опасность, я отведу его в любой безопасный порт в мире, и плевать мне на Адмиралтейство. Здесь — мы, а не Адмиралтейство, и мы находимся в смертельной опасности, а шишкам в Адмиралтействе в худшем случае угрожает потеря своих насижённых мест в Уайтхолле.

— Верно, сэр, — едва улыбнувшись, произнёс боцман. — Я понимал, что эти вопросы ни к чему, но я вынужден был задать их.

— Почему?

— Потому что я убежден, что существует немецкая шпионская сеть в Мурманске. — Он обосновал своё заключение, ссылаясь на те же причины, которые привел часом ранее в разговоре с лейтенантом Ульбрихтом. — Если немцам так много известно о нас и наших передвижениях, тогда им наверняка известно, что нашим портом назначения является Абердин. Придерживаясь курса на Абердин, мы только подтверждаем то, что им и так известно.

— Ещё более важным, по крайней мере с моей точки зрения, является вопрос — почему немцы так заинтересованы в нас. Мы наверняка этого не узнаем, пока не доберемся до какого-нибудь безопасного порта, и то узнаем об этом спустя какое-то время. Но если этот неизвестный фактор представляет такую большую ценность для немцев, может быть, для нас он представляет ещё большую ценность? Я убеждён, хотя солидных оснований для такого убеждения я представить не могу, что немцы скорее пойдут на потерю этой неизвестной ценности, нежели допустят, чтобы она попала к нам в руки. Я почему-то думаю, что, если мы окажемся поблизости от Абердина, сразу же одна или две подводных лодки начнут болтаться поблизости от Питерхеда, а это всего в двадцати пяти милях к северо-северо-востоку от Абердина, с целью ни в коем случае не дать нам возможности ещё больше опуститься к югу. Это может означать только одно — торпеды.

— Не говорите ничего больше, боцман — сказал Джемисон. — Вы меня убедили. Я как раз тот пассажир, которому никак не хочется, чтобы Абердин стоял в нашем маршруте.

— У меня аналогичные чувства, — сказал Боуэн. — Тем более, что шансов у нас — одна сотая процента. Даже если бы наши шансы составляли целых десять процентов, это все равно не оправдывало бы предпринятый риск. Я хотел бы пожаловаться на самого себя, боцман. Считается, что я — капитан. Так почему я не додумался до этого сам?

— Потому что ваши мысли занимали другие проблемы, сэр.

— Ну, а меня это каким-то образом касается? — спросил Паттерсон.

— Я только что сам над этим подумал, сэр. Я уверен, что, когда мы с мистером Кеннетом сходили на берег в Мурманске, мы что-то упустили из виду. Наверняка упустили. Я до сих пор не понимаю, почему русские вытащили нас в Мурманск, почему они так торопились, так быстро заделали пробоину в корпусе и приспособили нас под госпиталь. Если у меня будет ключ к ответу на этот вопрос, тогда я смогу ответить на все, включая вопрос, почему русские были так дружелюбны и шли на контакт, что совершенно не соответствовало их привычному поведению, нечто среднему между недружелюбием и открытой враждебностью. Но ключа этого у меня нет, — Мы можем только строить догадки, — сказал Боуэн. — Если у вас хватило времени задуматься над этим, боцман, вы наверняка уже подумали и о запасных портах. Безопасных портах. Норочек, если вам так нравится.

— Да, сэр. Исландия или Оркнейские острова, то есть Рейкьявик или Скапа Флоу. Недостаток Рейкьявика в том, что он расположен вдвое дальше, чем Скапа. С другой стороны, чем дальше на запад мы удалимся, тем больше мы станем вне досягаемости «хейнкелей» и «штук». Если же мы направимся в Скапу, мы будем в пределах их досягаемости практически на протяжении всего маршрута, поскольку «хейнкели» и «штуки» базируются в Бергене.

Кроме того, есть другой недостаток: с того времени, как обер-лейтенант Приен потопил «Ройал Оук», проход стал невозможен, так как он закрыт минными полями. Но в то же время здесь есть и преимущество: там располагаются военно-морская и военно-воздушная базы. Я точно этого не знаю, но, думаю, они осуществляют постоянное воздушное наблюдение за Оркнейскими островами. В конце концов, это база всего нашего флота. Я понятия не имею, в каком радиусе осуществляется это наблюдение — в радиусе пятидесяти миль или, может быть, ста. Не знаю. Думаю, нас обнаружат ещё до того, как мы доберемся до Скапы.

— Это всё равно что оказаться у родного очага, да, боцман?

— Я бы не стал так говорить, сэр. Ещё ведь есть немецкие подводные лодки. — Маккиннон замолчал и задумался. — Насколько я понимаю, сэр, можно сделать четыре вывода. Ни один британский лётчик не станет нападать на британское госпитальное судно. Наверняка нас заметит патрульный самолёт, типа «бленхейма», который, не теряя времени, свяжется с истребителями, и ни один немецкий бомбардировщик, если он совсем не потерял голову, не рискнет пойти на встречу с «харрикейнами» или «спитфайерами». Патрульный самолёт, конечно, свяжется по радио со Скапой и попросит их открыть нам проход в минных полях. Наконец, они наверняка пошлют эсминец, фрегат или сторожевой корабль, чтобы отбить охоту у любой немецкой подводной лодки околачиваться поблизости.

— Такому выбору не очень позавидуешь, — заметил Боуэн. — И сколько дней до Скапы? Вы говорите — три?

— Если мы сможем избавиться от подводной лодки, которая следует за нами. Пять дней — до Рейкьявика.

— А если нам не удастся оторваться от нашего невидимого преследователя? У них не возникнет подозрений, когда они увидят, что мы меняем курс на Скапа Флоу?

— Если им всё-таки удастся продолжать следовать за нами, они не заметят изменения курса ещё дня два, а то и больше. Всё это время мы будем идти напрямую к Абердину. Как только мы окажемся южнее острова Фэр-Айл, мы изменяем курс на юго-запад, или запад-юго-запад, или ещё как-нибудь и направляемся к Скапе.

— Что же, это шанс. Действительно шанс. Какие ваши предложения, мистер Паттерсон?

— Я полностью полагаюсь на боцмана.

— Я тоже такого же мнения, — произнёс Джемисон.

— Ну? Я буду чувствовать себя счастливее в Скапе, сэр.

— Думаю, у нас у всех такое настроение. Итак, боцман, с предложением номер один покончено. Номер два?

— В районе госпиталя — шесть выходов: три — на нос и три — на корму.

Вам не кажется, сэр, что было бы разумнее ограничить передвижение всех только территорией госпиталя, за исключением, конечно, тех, кто находится на вахте или на мостике. Нам известно, что наш последний Невидимка всё ещё среди нас, и было бы неплохо ограничить сферу его действий. Я предлагаю запечатать четыре двери, по две на носу и на корме, а у оставшихся двух дверей поставить охрану.

— Вы предлагаете их запаять? — спросил Джемисон.

— Нет. В госпиталь может угодить бомба. Незапечатанные двери может заклинить. И все окажутся в ловушке. Мы просто их закроем привычным нам образом, а затем пару раз ударим по ним кувалдой.

— А если у Невидимки есть собственный инструментарий, включая кувалду? — поинтересовался Паттерсон.

— Он никогда не осмелится ею воспользоваться. При первом же металлическом грохоте все, присутствующие на борту корабля, навалятся на него.

• Предыдущая
• 49/63
• Следующая