Кукла на цепи - Маклин Алистер - Страница 31
- Предыдущая
- 31/47
- Следующая
Трудно было выбрать менее подходящий момент, и все-таки в несколько коротких минут, прячась за каютами и рубками, я успел подумать о Белинде и Мэгги. Почему они вели себя так странно во время нашей последней встречи? Догадывались или женская интуиция предсказывала им, что произойдет нечто подобное, и боялись сказать мне об этом? Я порадовался, что они меня сейчас не видят. Потому что не только убедились бы, что были правы, но и оказалась бы прискорбно подорванной их вера в непогрешимость шефа. Я был в отчаянии и, вероятно, выглядел соответственно: ведь ожидал наткнуться на затаившегося человека ловко обращающегося с револьвером или – еще ловчее – с ножом, и, наверно, сумел бы справиться с ним, а при некотором везении – и с двумя, – но такого предвидеть не мог. Все профессиональные премудрости, которыми я не без самодовольства одаривал недавно своих помощниц, оказались сейчас ни к чему. Бежать, было некуда – до конца главного пирса оставалось не больше двадцати шагов. Омерзительно было чувствовать себя загнанным насмерть диким зверем или бешеным псом, в то время как сотни людей спокойно спали в ста ярдах от меня и чтобы спастись, довольно было отвернуть глушитель и выстрелить пару раз в воздух – весь порт тут же бросился бы мне на помощь. Но пойти на это я не мог: то, что было задумано, надлежало сделать в эту ночь. Я знал, что представившийся шанс – последний. Завтра моя жизнь в Амстердаме не будет стоить ломаного шиллинга. Я не мог на это пойти, пока имел хотя бы шанс. Собственно, шанса уже не было, во всяком случае такого, какой принял бы во внимание человек в здравом уме. Впрочем, ни о каком здравом уме уже не могло быть и речи…
Часы показывали без шести два. Стало быть, и с другой точки зрения времени у меня почти не оставалось. Я поглядел на небо, словно теперь все зависело только от него, да, в сущности, так оно и было. Маленькая тучка подползала к луне. Именно этот момент преследователи выберут для следующей и почти наверняка последней атаки. И только этим моментом я могу воспользоваться для моей следующей и почти наверняка последней попытки бегства. Приютившая меня напоследок баржа – была гружена металлоломом. Я выбрал железку и снова проверил направление спасительной тучки, которая вроде стала еще меньше. Потом быстро засунул пистолет в непромокаемый футляр, задернул молнию и на всякий случай сунул его не в кобуру, а в застегивающийся на молнию карман штормовки, пробежал несколько шагов по палубе и прыгнул на главный пирс. Едва не сорвался в воду – и в этот момент заметил, что проклятая туча вообще не двигалась.
Внезапно я почувствовал себя совершенно спокойным – выхода уже не было. Ничего другого не оставалось – только бежать, петляя, как безумный, чтобы затруднить прицел своим убийцам. Они были уже совсем близко: за неполные три секунды я услышал с полдюжины приглушенных ударов и дважды почувствовал, как невидимые руки упорно хватают меня за одежду. У самого края помоста я резко откинул голову назад, высоко выбросил обе руки, швырнул в воду кусок металла и – еще прежде чем услышал плеск – тяжело свалился на доски. Потом, как пьяный, вскинулся на ноги, схватился руками за горло и навзничь упал в воду. Набрал в грудь побольше воздуха и задержал дыхание перед ударом о воду.
Вода была холодной, но не ледяной, мутной и не слишком глубокой. Коснувшись ногами дна и оставаясь в таком положении, я начал очень осторожно, очень медленно выдыхать воздух, по-хозяйски расходуя его запас, который, вероятно, был не слишком велик – ведь мне нечасто доводилось исполнять подобные трюки. Если я не переоценил запала моих преследователей, а переоценить его было невозможно, то двое на главном пирсе и эти мгновения должны были с надеждой вглядываться в то место, где я пропал с их глаз. И оставалось верить, что они сделают все необходимые ошибочные выводы из медленного строения всплывающих пузырьков, а заодно уповать, что выводы эти они сделают быстро, потому что времени, как и воздуха, у меня было в обрез.
Через минуту, которая длилась, как мне показалось, минут пять, а вернее всего была не дольше тридцати секунд, я перестал выдыхать воздух и высылать ею пузырьки на поверхность – по той простой причине, что в моих легких его уже не осталось. Легкие начинали болеть, и я почти слышал – и несомненно чувствовал – сердце, бьющееся у меня в пустой груди, к тому же разболелись уши. Оттолкнувшись от дна, я поплыл вправо, уповая на бога, что двигаюсь в правильном направлении. По счастью, так и было. Рука – моя наткнулась на киль баржи, пользуясь этим упором, я пролез под килем и вынырнул на поверхность.
Пожалуй, мне не хватило всего несколько секунд, чтобы захлебнуться. Когда же вынырнул, понадобилось все мое самообладание, чтобы не набрать воздуха глубоко в легкие с хрипом, который был бы слышен чуть ли не на весь порт, но в некоторых обстоятельствах, например, когда от этого зависит жизнь, человек обнаруживает поистине неисчерпаемую силу воли. Так что я удовольствовался несколькими большими, но бесшумными глотками воздуха.
Поначалу ничего не было видно – из-за разлитого на поверхности воды слоя масла, которое на миг залепило мне веки. Я стер его, но по-прежнему немногое мог разглядеть: темный корпус баржи, за которой укрылся, кусок главного пирса да еще другую баржу, стоящую параллельно в каких-нибудь десяти футах. Потом послышались голоса, вернее приглушенный шепот. Я тихо доплыл до кормы, ухватился за руль и осторожно выглянул. Двое мужчин, один из них с фонарем, стояли на краю помоста, вглядываясь в то место, где я недавно исчез, и с удовлетворением убеждались, что вода там темна и неподвижна. Наконец, они выпрямились. Один из них пожал плечами и сделал выразительный жест поднятыми руками, другой кивнул и осторожно растер ногу. Тогда первый вскинул руки над головой и дважды скрестил их – сначала влево, потом вправо. И в этот же самый миг послышалось рваное пыхтение и кашель где-то очень близко заводимого дизеля. Видимо, эти новые звуки не вызвали радости, потому что тот, кто дал сигнал, тут же схватил другого за руку и повел его, тяжело ковыляющего, так быстро, как только мог. Кажется, чего уж сложного в том, чтобы взобраться на баржу, но когда край борта высится в четырех футах над водой, это простое дело может оказаться почти нереальным и оказалось бы таким для меня, но выручил кормовой линь – с его помощью удалось перевалиться через фальшборт. На большее сил не осталось.
И с полминуты я пролежал, дыша, как вытащенный на берег кит, пока новый прилив энергии, вызванный тем, что надо торопиться, не поднял меня на ноги и не направил к носу баржи, то бишь – к главному пирсу.
Двое, которые так недавно силились меня уничтожить, а сейчас несомненно наслаждались той оправданной радостью, какую приносит хорошо выполненное важное задание, были теперь только туманными тенями, исчезающими в еще более глубокой тени береговых строений. Взобравшись на помост, я приостановился, чтобы определить, откуда доносится рокот дизеля, после чего, пригибаясь, бросился к месту, где та баржа была пришвартована к боковому причалу. А там сперва опустился на четвереньки, потом пополз – и выглянул на край помоста.
Баржа выглядела ординарно и была примерно семидесяти футов длины и соответствующей ширины. Три четверти ее палубы целиком предназначались под груз, а дальше высилась рулевая рубка, к которой, со стороны кормы, прилегала надстройка для команды, окна которой светились желтыми огнями. Выглядывавший из окна рубки массивный мужчина в фуражке давал указания матросу, который как раз взбирался на боковой причал, чтобы отшвартоваться.
Корма баржи почти прижималась к главному пирсу – там, где я лежал. И дождавшись, пока матрос взберется на помост и отойдет, чтобы отдать конец на носу, я бесшумно соскользнул на корму и скорчился за надстройкой, слушая шуршание брошенных на борт линей и глухой удар по доскам, когда матрос спрыгнул обратно на палубу. Потом я тихонько двинулся к носу, добрался до железной лесенки, приваренной к передней части кубрика, взобрался по ней и растянулся на крыше рубки. Едва я успел это сделать, как зажглись навигационные огни, но теперь они уже не могли мне помешать, даже более того – закрепленные по обе стороны рубки, они создавали еще более глубокую тень там, где я расположился.
- Предыдущая
- 31/47
- Следующая
