Куда залетают орлы - Маклин Алистер - Страница 36
- Предыдущая
- 36/43
- Следующая
Автоматная очередь прошила железо в сантиметре от него. Туман в глазах мигом рассеялся. Магазин «шмайсера» вмещал гораздо больше пуль, чем появилось на крыше дырок. Значит, обождав пару секунд — не свалится ли его тело вниз — они возобновят стрельбу. Вот только куда на этот раз будут целить? В какую часть крыши? Пальнут ли наобум или станут расчетливо прочесывать участок за участком? Гадать бесполезно. Может, как раз в этот момент дуло «шмайсера» нацелено ему в живот? От одной этой мысли Смит как наэлектризованный откатился прямо туда, где остался след автоматной очереди. Вряд ли стрелок снова будет палить в то же место. Впрочем, и на это нельзя было твердо надеяться, ведь внизу могли угадать ход его мыслей. К счастью, там думали по-другому; следующая серия дырок появилась ближе к заднему краю вагончика.
Опираясь на скобу подвески, Смит поднялся на ноги и схватился за трос. Теперь в качестве мишени он значительно сузил противнику возможность попадания. Перебирая руками трос, он бесшумно и быстро пробрался в переднюю часть вагончика.
Амплитуда колебаний фуникулера становилась головокружительной. Опора для ног была ненадежной, и Смит держался в основном за счет рук, точнее — за счет одной здоровой руки. А вагончик плясал на проволоке, как шут на веревочке, и, казалось, вот-вот сорвется. Напряжение в левой руке делалось невыносимым: плечевые суставы нестерпимо ныли — и все же это было не смертельно. Смит рассчитывал, что ни один идиот не станет стрелять в то единственное место на крыше вагончика, с которого легче всего сорваться. Его расчет оправдался. Снизу дали еще три очереди и все три на безопасном расстоянии от его прибежища. Теперь можно было подумать о возвращении к скобе подвески. В самом деле, его силы были на исходе. Левая рука совсем ослабела, пришлось перенести упор на раненую правую, и острая боль пронзила тело как электрический разряд. В результате Смит почувствовал себя еще хуже. Надо было немедленно возвращаться на прежнее место.
В этот момент из передней дверцы вагончика показалась голова Каррачолы и его рука со «шмайсером». Вытянув шею, он высматривал Смита — и моментально увидел его. Каррачола протиснулся насколько можно было вперед, приладил приклад к плечу и нажал спуск в момент, когда Смит бросился к скобе подвески.
Точно прицелиться ему не удалось, но на таком небольшом расстоянии этого и не требовалось. Первая пуля сорвала погон с левого плеча Смита, вторая царапнула плечо, содрав кожу, хорошо, что остальные просвистели мимо головы. Смит рухнул на крышу. сжавшись в комок за основанием скобы. Но Каррачола твердо решил довести дело до конца. У него оставалось совсем немного патронов, и он решил не расходовать их впустую. С помощью Томаса и Кристиансена он не без труда вылез на крышу. Ноги его повисли над пропастью. Самоубийственный шаг, подумал Смит. Каррачола сделал роковую ошибку: ни руками не за что ухватиться, ни ногами зацепиться — при первом же толчке он полетит вниз. Но Смит рано радовался. Пальцы Каррачолы нащупали в крыше прорезь, проделанную автоматной очередью, — он подтянулся вперед и стал на колени.
Смит раненой рукой искал в сумке гранату, стараясь как можно дальше отползти назад — на таком расстоянии граната была для него не менее опасна, чем для Каррачолы. Ноги его повисли над краем вагончика, и вдруг он вскрикнул от резкой боли. Смит повернул голову назад, но в мутном свете луны не смог увидеть ничего, кроме пары рук, ломавших его голени. Смит посмотрел вперед — Каррачола не шевелился. Вагончик находился как раз посередине между верхней станцией и опорой. Амплитуда раскачки была здесь особенно велика, и Каррачола замер, боясь сорваться. Смит перестал нащупывать гранату — теперь она могла и не понадобиться, зато вытащил нож и попытался ударить по рукам, которые причиняли ему такую адскую боль. Но достать до них не сумел.
Левая рука, казалось, вот-вот не выдержит напряжения. В запасе оставались считанные секунды, и терять ему было уже нечего. Смит зажал рукоятку раненой рукой, повернулся и со всей оставшейся силой метнул нож.
Раздался чей-то крик боли, ноги тут же отпустили. Томас втащил Кристиансена в вагончик, и тот с тупым удивлением уставился на лезвие, вонзившееся ему в запястье. Но и Смит остался без последнего своего оружия. Каррачола понял, что настал его час. Он медленно поднялся на ноги, держась за стойку скобы подвески, обхватив ее для верности ногой. Ствол его «шмайсера» нацелился прямо в лицо Смиту.
— Осталась последняя пуля, — объявил Каррачола с вежливой улыбкой. — И сейчас мы ее пустим в ход.
Неужели это конец, подумал Смит. Но надежда не покидала его. В схватке с Кристиансеном он не заметил, что вагончик перестал раскачиваться как маятник. Удерживаться на скользкой крыше стало легче. Не заметил этого и Каррачола. Тем более он не обратил внимания, почему это произошло. Смит, усилием воли оторвав взгляд от дула глядящего на него автомата, посмотрел через плечо Каррачолы. Поперечная балка приближающейся опоры фуникулера вот-вот должна была пройти прямо над крышей вагончика.
— Ну что, Смит, не горюй, — с притворным сочувствием сказал Каррачола, поправляя прицел. — Все там будем. На том свете свидимся.
— Погляди-ка лучше, что у тебя за спиной.
Каррачола презрительно улыбнулся, решив, что Смит пытается провести его с помощью такого детского трюка. Смит еще раз посмотрел за спину Каррачолы и быстро отвел взгляд. Усмешку будто стерло с губ Каррачолы: шестым чувством он ощутил опасность и, обернувшись, издал страшный крик. Последний в своей жизни. Стальная перекладина опоры ударила его в спину, с громким хрустом размозжив позвоночник. Через секунду его мертвое тело падало вниз. В открытую заднюю дверцу вагончика Томас и Кристиансен, онемев от ужаса, наблюдали эту жуткую картину.
Трясясь как в малярийном ознобе, словно в полусне, Смит, пересиливая боль, сел, сцепив руки и ноги вокруг задней стойки скобы подвески. Почти бессознательно он поднял голову и бросил взгляд вниз, в долину. Второй вагончик, двигающийся навстречу с нижней станции, миновал первую опору. Если повезет, вагончик, на крыше которого сидел Смит, доберется до центральной опоры первым. Если повезет. Но нельзя надеяться на слепой случай: выбора не было, следовало действовать, не рассчитывая на особое везение.
Смит вытащил из сумки два пакета взрывчатки и надежно расположил их у основания скобы. Сам привалился к скобе, обхватив ее руками и ногами, собираясь пересидеть так самый опасный участок пути, когда вагончик, находясь на равном расстоянии от опор, раскачивается особенно сильно. Он понимал, что торчать так довольно глупо. Снегопад прекратился, сияла полная луна, освещая долину призрачным светом. Он плыл по небу, заметный отовсюду — и с нижней станции, и из окон замка. Но понимая это, ничего не мог поделать — у него не осталось сил, чтобы, распластавшись на крыше, держаться за скобу руками, как они это проделали с Шэффером на пути наверх. Он подумал о Шэффере — но как о чем-то постороннем, далеком. Эмоций не осталось — утомление, потеря крови и жестокий холод истощили чувства. Он подумал и о других — о старике и девушке на крыше верхней станции, о двух изменниках внутри вагончика. Мэри и Карнаби-Джонс ничем не могли ему помочь; безоружные Томас и Кристиансен вряд ли решились бы повторить вылазку Каррачолы — у того хоть был «шмайсер».
Шэффер… Мысли Смита вновь вернулись к нему. Шэффер чувствовал себя не лучше, чем майор. Он едва очнулся, приходя в себя от тяжелого кошмара и ощущая во рту соленый привкус. Сквозь туман в голове он услыхал женский голос, повторяющий его имя. В нормальной обстановке Шэффер всегда живо откликался на женские голоса, но теперь ему хотелось, чтобы женщина умолкла: она была частью того тяжелого сна, в котором ему раскроили голову, и чтобы боль прошла, надо было проснуться. Он со стоном уперся ладонями в пол, пытаясь приподняться. Ему стоило немалых трудов, помогая себе руками, оторвать голову от пола. Голова была чужой: в нее словно всадили мясницкий топор и набили ватой. Он помотал ею, чтобы рассеялся туман, — и напрасно, потому что из глаз снопом посыпались разноцветные искры. Шэффер поднял тяжелые веки, и пестрый калейдоскоп потихоньку растаял в воздухе. На полу проступили знакомые очертания его собственных рук. Он окончательно пришел в себя — но кошмарное наваждение не отступало. Он по-прежнему чувствовал во рту соленый привкус крови, голова все так же кружилась в каком-то бешеном танце, а женский голос продолжал звать его:
- Предыдущая
- 36/43
- Следующая
