Гитлер и стратегия блицкрига - Хиггинс Трумбулл - Страница 10

Западные державы, включая нейтральные Соединенные Штаты, шокированные столь быстрым использованием Сталиным пакта с нацистской Германией, во всеуслышание выражали свое недовольство тем, что президент Рузвельт назвал «ужасным насилием над Финляндией». Консервативное общественное мнение Великобритании и Франции было возбуждено еще больше. Немедленно начали строиться планы отправки военных грузов и других необходимых вещей ставшим чрезвычайно популярными финнам. Мировая реакция на неспровоцированное советское нападение достигла своей кульминации 14 декабря, когда СССР был исключен из Лиги Наций. Это была последняя попытка этой злосчастной организации поддержать status quo.

К счастью для финнов, их затянувшиеся переговоры с СССР дали время провести полную мобилизацию армии – 200 000 человек. В последний момент они приобрели некоторое количество противотанковых орудий Bofor, жизненно необходимых для применения против множества советских бронетанковых подразделений, которые вскоре были брошены на них. С другой стороны, у финнов почти не было самолетов и имелся в наличии только трехнедельный запас боеприпасов для полевой артиллерии. В этих категориях им больше нечего было противопоставить русским. Высокий боевой дух, сложный рельеф местности, приближающаяся зима и легкие полевые укрепления так называемой линии Маннергейма должны были дать финнам первоначальные преимущества, чрезвычайно неприятные для излишне уверенной в себе советской армии. Однако следует помнить, что в 1941 году тоже сверх уверенные в себе немецкие вооруженные силы после сравнительно умеренного продвижения вперед попросту застряли на бездорожье Северной и Центральной Финляндии и в Карелии.

В общем, на этом этапе рейх не мог предпринять никаких шагов, чтобы помешать советской активности в регионах, снова приписанных русским новой версией, увидевшей свет в 1939 году, Тильзитского договора 1807 года. Но немецкий флот, всегда приветствовавший сближение с Россией против Британии, благодаря растущему напряжению в Скандинавии получил редкую возможность преодолеть свое неблагоприятное географическое положение пленника Северного и Балтийского морей. В начале декабря голословные заявления норвежского нацистского лидера Видкуна Квислинга о том, что британцы уже планируют вторжение в Норвегию для помощи финнам, стали самым подходящим оружием, с помощью которого Редер мог заинтересовать Гитлера в немецких контрмерах, предположительно для предвосхищения действий англичан в Скандинавии. После некоторых колебаний 14 декабря Гитлер приказал создать в рамках ОКВ совместный штаб с участием представителей разных родов войск, который должен был рассмотреть методы захвата Норвегии. Редер еще не знал, что его фюрер нашел тайный, но эффективный ответ на открытое наступление Сталина к Балтике.

Уже 17 декабря стало очевидно, что советское вторжение в Финляндию – вовсе не легкая прогулка. Адмирал Редер почувствовал, что обнаружившаяся слабость работает на будущее усиление позиции Германии в переговорах с требовательными и уверенными русскими. Днем раньше активный сторонник десантных операций Уинстон Черчилль, оценив русскую угрозу на севере, пришел к другому выводу. Первый лорд адмиралтейства теперь выступал за высадку союзников в Норвегии, надеясь спровоцировать немецкую контратаку в водах, в которых предположительно господствует Королевский ВМФ. Хотя его с энтузиазмом поддержал ярый антисоветчик французский премьер Даладье, желавший, как и французская военная верхушка, отвлечь немцев с Западного фронта, 22 декабря британский кабинет большинством голосов проголосовал за операцию в Скандинавии, якобы для помощи финнам, только если норвежское и шведское правительства согласятся на такие меры. Столкнувшись с одновременными предостережениями немцев и русских, перепуганные скандинавские правительства отклонили все западные предложения о столь опасной помощи, и ничего не было сделано.

К началу последней недели декабря фиаско первой советской наступательной операции в Финляндии стало очевидным: только один из шести отдельных штурмов можно было с большой натяжкой назвать успешным. Советская армия подверглась первой из нескольких последовательных реорганизаций, ставших следствием ее впечатляющего провала. Массовые советские атаки были прекращены почти на весь январь 1940 года, на помощь трем армиям на Финском фронте прибыли еще две. Свидетельством озабоченности русских положением дел является и то, что генерал Тимошенко был назначен новым командиром de facto на Карельском перешейке недалеко от Ленинграда. Перед Рождеством Сталин телеграфировал Гитлеру: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть долгой и прочной».

Русские снова предъявили немцам большие требования, касающиеся поставки военной техники и оборудования для производства артиллерийских снарядов, без которых было невозможно сокрушить линию Маннергейма. Все это не осталось незамеченным на Западе. Советская армия быстро теряла престиж.

В конце декабря 1939 года Генеральный штаб немецкой армии следующим образом оценивал советскую армию: «По количеству – гигантский военный инструмент. <…> Организация, техника и средства командования неудовлетворительные, принципы командования хорошие, однако сами командиры слишком молодые и неопытные. Система связи плохая, транспорт плохой, войска неоднородные, нет личностей – простые солдаты добродушны, довольствуются очень малым. Боевые качества войск в тяжелом бою сомнительны. Русская «масса» не равна ни одной армии с современной техникой и совершенным командованием». События следующих полутора лет не дали немецкой армии оснований изменить эту нелестную оценку – даже наоборот, учитывая блестящие победы рейха в этот период.

3 января недовольство Муссолини близким сотрудничеством нацистов и русских вылилось в письмо, которое он направил Гитлеру. Это было одно из последних писем, направленных им Гитлеру, как равному, так сказать, коллеге-диктатору. Дав краткий обзор европейской ситуации, дуче перешел к вопросу договоров с Россией:

«Никто не знает лучше меня, имеющего к настоящему времени уже сорокалетний политический опыт, о том, что политика, даже революционная политика, имеет тактические крайности. Я признал Советы в 1924 году, в 1934 году заключил с ними договор о дружбе и торговом сотрудничестве. Я признаю, что, поскольку усилия Риббентропа по обеспечению невмешательства Франции и Британии оказались тщетными, вы избежали второго фронта. Не нанеся удара, Россия получила прибыль от войны в Польше и Прибалтике.

Но я, прирожденный революционер, не изменивший образ мыслей, утверждаю, что вы не можете постоянно жертвовать принципами вашей революции ради тактических крайностей определенного политического момента. Я чувствую, что вы не могли отказаться от антисемитского и антибольшевистского знамени, которое несли двадцать лет и за которое умерли многие ваши товарищи. Вы не можете отвергнуть ваше евангелие, в которое немецкий народ свято верит. Я считаю себя обязанным добавить, что дальнейшие шаги в ваших взаимоотношениях с Москвой будут иметь катастрофические последствия в Италии, где антибольшевистское единодушие, особенно среди фашистских масс, является абсолютным, твердым как скала и неделимым.

Позвольте мне верить, что этого не случится. Решение вопроса вашего жизненного пространства находится в России, и нигде более, в России, имеющей огромную территорию в двадцать один миллион квадратных километров и всего девять жителей на квадратный километр. Россия – отщепенец Европы. Несмотря на свое пространство и население, Россия – не сила, а слабость».

Муссолини завершил письмо цветистым выражением, о котором ему еще предстояло пожалеть в течение следующих двух-трех лет: «В день, когда мы уничтожим большевизм, мы будем верны нашим двум революциям».

Желая убрать русских с Балкан, очень нужный регион для немецкого бензина, русских традиций и итальянской гордости, 6 января гитлеровское ОКВ издало стратегическое исследование, которое одобряло движение русских на юг с Кавказа на Ближний Восток. Такие действия СССР, с точки зрения немцев, имели бы дополнительные преимущества, поскольку вовлекали русских в противоречия с англо-французскими силами, защищавшими нефтяные месторождения на Ближнем Востоке. Насколько серьезным был ярый антисоветчик французский генерал Вейганд, командовавший сильно «раздутыми» силами в Сирии, и французский Генеральный штаб в своем стремлении начать воздушные и военно-морские операции против советских кавказских нефтяных месторождений, сказать сложно, однако у ОКВ имелись все основания возбудить беспокойство русских в этом отношении. Хотя, конечно, это мог быть только неявный метод помощи финнам, так же как и защиты интересов рейха.