Выбери любимый жанр

Хранить вечно - Шахмагонов Федор Федорович - Страница 36


Изменить размер шрифта:

36

— Все так, — ответил Дубровин. — Все логично. Но ностальгия, тоска по родине — вне логики. И он отказывается вернуться.

— Я это не так понял, Алексей Федорович! — возразил Проворов. — Он не терял надежды помочь нам, имея в виду схватку с Кольбергом. Он не хочет, чтобы на него пала хотя бы тень подозрения, что он не с нами… Для него там все чужие! Он сам мне сказал! Кто хотя бы один час в своей жизни был с революцией, тот ничего иного не примет! Все остальное — помещики, фабриканты, заводчики, аристократические привилегии — все и навсегда становится противоестественным.

— Не коммунист ли ваш старый друг, Михаил Иванович?

— Я понимаю вашу иронию, Алексей Федорович! Нет! Он не коммунист! Может быть, когда-нибудь к этому и придет… Принципы, провозглашенные социалистической революцией, он принимает.

— Итак, — прервал его Дубровин, — Ежельская работает на английскую и немецкую разведки… Интересно было бы знать, догадываются ли ее хозяева о ее двойной игре?

Проворов пожал плечами.

— Я думаю, — продолжал Дубровин, — английские интересы нам ближе… Мы могли бы кое-что подсказать англичанам. Удар фашистов по Чехословакии и Польше — это удар по интересам мира в Европе. Вопросы Курбатову немецкая разведка ставит серьезные…

— Да, но это бросит тень на Курбатова.

— Это привлечет к нему внимание английской разведки, а через него они схватят за руки Кольберга… И только. Ищите возможность вывести англичан на Кольберга.

5

Для Нагорцева путь в Париж оказался значительно длиннее, чем окольная дорога через Владивосток и Америку в Варшаву для Курбатова.

Сначала поход на Москву. Разъезды Деникина видели в бинокль Тулу. И вдруг все рухнуло под натиском Красной Армии, фронт развалился… Войска белых откатились на юг. Новороссийск… Вспоминая этот южный порт, Нагорцев холодел, так и не решив до конца, спасся он там или нашел свою погибель. Он один из немногих получил место на отходящих кораблях.

Развернувшись на рейде бортом к берегу, из орудий главного калибра бил по городу английский дредноут. С горы палила по кораблям артиллерия красных. Они не успели подтащить тяжелые орудия, иначе не ушел бы ни один корабль.

И началась одиссея потерявших родину и не нашедших взамен ничего… В Турции их интернировали и загнали в лагерь для эмигрантов. Тиф, голод, унижения и оскорбления. Ничего не осталось от понятий чести, все принципы были смыты и уничтожены. А потом пришел час задуматься, о чем никогда не задумывались люди его круга. Как заработать на пропитание? На большее и рассчитывать не приходилось. Не подохнуть бы под забором с голоду.

Все было. И ночевка в стамбульских портовых притонах, и сутенерство, и ходил в порт таскать мешки, когда бастовали портовые рабочие. Повезло… Зацепился матросом на один торговый пароходик и перебрался во Францию.

Париж, город надежд эмигрантов. Офицерское общество, лига по объединению враждебных сил большевизму. Но лига не раскошеливалась. Единственное, в чем помогла, — определиться на работу шофером такси. Работа за рулем не дала спиться…

И вдруг судьба!

Возле биржи посадил он пожилого господина. Пассажир задымил дорогой сигарой и приказал ехать к немецкому консульству. Не доезжая квартала до консульства, заторопился, остановил машину и вышел, щедро рассчитавшись. Нагорцев медленно поехал вдоль тротуара в поисках нового пассажира. Машинально оглянулся.

На черной коже заднего сиденья красное пятно объемистого бумажника.

Нагорцев живо оглядел улицу — пассажир исчез. Кто он? В консульство он приехал или в какой-либо дом по соседству? Немец? А может быть, не немец, а англичанин?

Опустил стекло шоферской кабинки, взял бумажник. Развернул. В бумажнике небольшая записная книжка. Начал ее листать. Записи на немецком языке. Нагорцев знал немецкий. Записи разные и странные. Денежные подсчеты, адреса и фамилии, краткие заметки. Характеристики, попадались имена известные. То на министра французского наткнулся, то на английского премьера, то на посла какой-то державы. И вдруг фамилия из давнего прошлого: Курбатов Владислав. Нагорцев решил разобраться во всех этих записях.

Записи сокращены. Скрыт в них какой-то особый и значительный смысл.

Дома приступил к расшифровке. Дописывал сокращенные слова. Потихоньку, не торопясь, подбираясь к записям, касающимся Курбатова. Установил, что Курбатов находится в Польше. «Эта от Колчака-то!» — отметил про себя не без злорадства Нагорцев. Рядом с фамилией Курбатова шла польская фамилия, но сокращенная. Можно было прочитать только три буквы «Еж-я». Прокопавшись несколько часов, Нагорцев восстановил текст: «Курбатов приносит из штаба нужные бумаги пани Еж-й, она встречается с британским военным атташе. Не установил ли британский военный атташе, что до его встречи с ним Еж-я встречается с нашим? Проверить».

Если бы в книжечке была только эта запись, Нагорцев ее не расшифровал бы. Но такого рода записей было немало. Некоторые велись даже и без сокращений. Уловив общее направление записей, Нагорцев расшифровал запись о Курбатове по аналогии. Оставалось лишь утвердиться в предположении, что речь шла именно о том Курбатове, с которым он бежал с Лубянки… Совпадали, имя и фамилия… Штаб — это место службы офицеров. Но почему же польский штаб? А впрочем, даже если это и не тот Курбатов, а какой-то другой? Что это меняло? Запись была интересна прежде всего английской разведке. Продать бы это англичанам за хорошие деньги!

Нагорцев выждал несколько дней. Ждал, не обратится ли к владельцам такси пассажир, утерявший бумажник. Но человек не торопился разыскивать свою книжечку…

Нагорцев направился в английское посольство и попросил свидания с военным атташе.

Сэр Галлоуэй принял Нагорцева не только холодновато, но и с оттенком презрения. Он был в ранге полковника и замещал военного атташе. Сэр Галлоуэй не предложил ему сесть. И сам стоял, подчеркивая, что не намерен затягивать аудиенцию. Надо было или уйти, или одернуть этого надменного джентльмена.

Нагорцев вдруг усмехнулся. Как равный, с вызовом. У полковника вопросительно шевельнулась бровь. Разговор они вели на французском.

— Я понимаю… — начал Нагорцев. — Вам досаждают мон несчастные соотечественники… Несчастье утомительно… и для тех, кто смотрит со стороны. Однако не беспокойтесь, сэр. Я не проситель. Унизительно было бы выступать в роли просителей у тех, кого спасали наши русские солдатики.

Сэр Галлоуэй слушал, ничем не показывая своего отношения к вступлению Нагорцева.

— Я помню, как из Лондона торопили наших солдат с наступлением… Лишь бы отвлекли мы своим ударом немецкие войска от Парижа… Мы исполнили не однажды наш союзнический долг…

— Вы просили принять вас, чтобы сообщить именно это? — перебил он Нагорцева.

— Нет, я пришел продать вам некоторые небезынтересные…

— Старинные бриллианты, картины, мебель?

— Нет! Секреты вашей разведки!

— Вы уверены в этом?

— Я офицер, сэр! Я знаю, что это стоит денег!

Сэр Галлоуэй пригласил Нагорцева сесть. Достал сигару, протянул ящик с сигарами Нагорцеву. Нагорцев отказался.

— Я весь внимание! — заметил Галлоуэй.

— Скажем так, — начал Нагорцев. — В какой-то стране английский военный атташе имеет своего агента…

Нагорцев небрежно развалился в кресле. Пауза затянулась. Галлоуэй терпеливо молчал.

— Итак, английский военный атташе имеет своего осведомителя… Этот осведомитель передает важные тайны военного характера из военного штаба… Все идет, казалось бы, обычным порядком… Но агент английский, оказывается, еще ранее был немецким агентом… Тоже довольно банальная ситуация. Не правда ли?

Галлоуэй сохранял бесстрастное спокойствие. Ответил ровным голосом:

— Я предпочел бы воздержаться от каких-либо оценок вашего сообщения… Что же дальше?

— Немцы каким-то образом получают сообщение, что их агент работает на англичан… И на них, и на англичан… Намечена проверка этих обстоятельств…

36
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело