Шкура лисы - Скворцов Валериан - Страница 26

Среди взломщиков, которые воруют секреты, встречаются подобные же. Вероятнее всего, это род душевного расстройства, какой-то внутренней ущербности. Вопреки всем правилам ремесла и инстинкту самосохранения они непременно оставляют «царапинку», своеобразную метку, которую внимательный охотник за шпионом всегда разглядит. Она означает одно: я побывал и навалил столько, что не перешагнешь.

Однако, контрразведчик, говоря тем же языком, перешагивает. И начинает это с обустройства одной из самых старых ловушек — ищет предателя, который уже предал, то есть агента, ранее завербованного шпионом по найму и работающего на него.

Любое предательство, включая собственного работодателя, для шпиона повседневность. Нелегал цинично «додумывает» до конца любые варианты возможного сотрудничества своих «контактов» с контрразведкой противника. При этом он не воспринимает противника как нечто однородное, даже если контрразведывательная служба этого противника хиреет, «славится» нерасторопностью, медлительностью или скудостью бюджетных и мозговых ресурсов. У «них», как и всюду, работают и крайне косные, и крайне гибкие люди, между которыми происходят такие же стычки, как и в продвинутой «структуре». Цинизм помогает нелегалу не доверять любой репутации, не радоваться тому, что факты вдруг начали складываться в благоприятную для него картину, что тот или иной его «контакт» становится все более «плодоносящим». Если оперативная обстановка сулит не запланированную удачу, то, вне сомнения, нелегала «вываживают». Он столкнулся с дезинформацией своей же агентуры. Это — ещё не сыр в мышеловке, конечно. Но ароматом приманки, можно считать, пахнуло.

Предательство профессионал не рассматривает как некую ущербность морали. Мораль в таких делах вообще вводная, постоянно отсутствующая. Верность — это немного страха, много лени, немного усталости, совсем мало ума и много пустых надежд… Если эти компоненты вычленены в характере завербованного агента с ошибкой, то и результат соответствующий: выбор клиента и качество вербовки оставили желать лучшего. Брак, одним словом.

Впрочем, само слово «предательство» по смысловому значению здесь не подходит. Предают того, к кому испытывали чувство привязанности. А таков ли завербованный информатор? И способен ли он на преданность вообще, хотя бы, например, по отношению к собственной кошке?

Вопросы не из числа тех, которые задают себе горные инженеры, устанавливая крепи в шахте: не подведут ли, верно ли сделаны расчеты? Нелегал знает заранее: подведут и любые расчеты, связанные с такими личностями, окажутся ошибочными — это вопрос времени.

Удержание информатора от предательства — смесь инженерной работы и отношений психоаналитика с пациентом. Проще говоря: манипулирование человеком в низменных целях, психологическое обольщение при полном равнодушии к его судьбе.

Вербовка требует времени для изучения перспективного объекта и значительных усилий для его «обволакивания». Изначально выбрать правильную цель — существенно. Если, например, нелегала интересует производство металлов и, скажем, финансовая кухня, где вывариваются цены на стальной прокат, то уборщица, вычищающая мусорные корзины генерального директора комбината металлоконструкций или его помощника, полезнее для вербовки, чем министр экономики.

Концепция вербовочной работы подбирается шпионом по найму, что называется, исключительно «под себя» и за свой счет. Он лишен роскоши правительственных контор использовать экспертов по психоанализу, теории поведения, психоэтническим особенностям людей и моделированию вербовочных подходов. Приходиться набираться ума и практического опыта по этим вопросам самоучкой. Эта постоянная нацеленность шпиона по найму на вербовку агентуры вполне учитывается охотником за нелегалами.

В шпионской работе есть своя стандартная логика и в этом кроется опасность. Шпион за шпионами умеет думать в манере нелегала, по следам которого он спускает свору своих помощников. По этой причине вербовку информаторов нелегал пытается проводить там и так, где и как по расчетам охотника за шпионами он этого делать не собирается.

Предположим, шпион берет подряд на работу в Барселоне, Кощице, Астане или Куала-Лумпуре.

Службы контрразведки, правительственные или частные, в том числе и в этих городах, несомненно держат дежурные ловушки (информаторы и «подсадные») в местах, где чаще всего всплывают «чужаки», владеющие двумя или тремя языками, скажем, английским или французским, китайским или арабским, принятыми в международном обиходе. Такие же дежурные ловушки, более низкого, конечно, «представительского уровня» (информаторы и «подсадные», используемые региональной милицией или полицией) дают «отмашку оранжевым», если в них обозначился иностранец, владеющий местным языком.

Обходной маневр подобных заградительных «дозоров» можно совершить с помощью «контакта поддержки», созданного в месте заброски, скажем, во время приезда этого «контакта» в какую-то третью страну или переданного нелегалу «невзначай» другим его агентом.

Как же развертывается вербовка «контакта поддержки»?

Первое правило обработки человеческого сырья, из которого лепиться «контактный агент», схоже с основным законом любой сделки: не доверяешь, не начинай разговора. А если начинаешь, предложи нечто, что больше всего могло бы заинтересовать противоположную сторону. И это — уже следующее правило. Скажем, внушить надежду на возможность удовлетворить определенные деловые потребности — провести переговоры с фирмой, посетить магазин, где намеченная жертва может воспользоваться скидками по рекомендации нелегала, встретиться с интересным деятелем для интервью, помочь с нужными знакомствами и тому подобное. Затем непременно обнадежить перспективами такого же характера на будущее. Если тип склонен к публичности — в меру развлечь, завязать дружбу, подделаться под его интересы. Если тип из тех, кто потеет от восторга при упоминании о тусовке, на которую ему никогда не попасть, помочь на деле, ничего не обещая заранее, то есть отвести на ещё более фешенебельное сборище. Если человек поведал один-два секрета из своей интимной жизни, нелегал признается, что и у него бывают аналогичные проблемы. Предположим, клиент изменяет жене. Нелегал сообщает дружески, что и в его голове копошатся такие мыслишки. В этом месте можно пустить слезу насчет любви к детям, которая и удерживает от опрометчивых поступков. Ну, а если клиент «голубой», достаточно проявить «душевное» понимание, например, намекнуть, что один из твоих родственников такой же.

Так осуществляется соблазн.

Далее должно возникнуть подобие дружбы. Это основа для сохранения отношений. Но на этом этапе нелегал ещё не выставляется щедрым и состоятельным. Достаточно свободным в средствах, не более. В противном случае у клиента заранее, то есть несвоевременно ещё, может возникнуть подозрение. Конечно, со временем так и будет, но ещё не теперь… Клиент ведь все-таки помнит, что его работа связана с некоей тайной, с секретами, доверием руководства или кого повыше. Шпион проявляет полнейшее равнодушие к этому главному в его глазах достоинству типа. Основное в линии поведения — шпиону нравиться общаться с родственным по духу человеком. Так уж сложились отношения. Нечто вроде судьбы-злодейки. Душевная близость.

Совершенно ясно, что человека, сидящего на ворохе важной информации, быстро не заполучишь. Поэтому не стоит замахиваться широко. Вокруг этого вороха определенно расставлены ловушки соответствующей службы безопасности. И чем значительней обхаживаемая фигура, тем их больше и тем они изощренней. Нелегал намечает цель по зубам — не крупного человека, обычного клерка. Но и тут следует делать все, чтобы предвосхищать сомнения клиента, который в глубине души в конце концов начинает догадывается, конечно, что новый друг добивается от него чего-то. Но клиенту уже должно быть жалко прерывать приятную игру в дружбу, которая к тому же приносит все более ощутимые удобства и — никаких видимых обязательств в обмен.