Шкура лисы - Скворцов Валериан - Страница 17

Но главное предназначение панно состояло в другом. Боткин демонстрировал действие «закона законов идентификации». А именно: идентификация любой личности может считаться до конца подлинной, только если мы полностью делали её сами.

Как достигшие в этом абсолютного мастерства монгольские ламы, например. Они произвели идентификацию путем раскатки, вяления и соответствующего орнаментального оформления самой плоти идентифицируемых. Плоть превратили в документ. О таком службы безопасности и контроля могут только грезить!

Намек был более чем прозрачен. Идентифицируют человека не то, что он о себе заявляет, не регистрационные записи, не свидетели, не муж, не жена и не дети, идентифицирует тот агент безопасности, который проверяет подлинность индивидуума, делает с ним для этого все, что захочет, включая и сдирание шкуры, и берет на себя ответственность заявить: «Этот человек имеет имя и все признаки того, кому это имя и эти признаки принадлежали от рождения. Этот человек тот, за кого он себя выдает».

Любая не проверенная на ощупь идентичность — социальная конструкция, трансцендентная фикция, выстроенная на наборе условных предположений.

Приносил Боткин и многое другое в этом роде. Скажем, старинные семейные альбомы, на снимках из которых можно было отрабатывать навыки подборки подходящего для собственных данных «биологического прототипа идентификационной подделки». Затем разыгрывались «защиты» подделок каждого. Например, Боткин предложил мне однажды описать свои действия, если в пятьдесят лет я столкнусь с личностью, которая близко знала человека, за которого я себя выдаю, когда им было по двадцать. Затягивая время на обдумывание, я попросил уточнить: это будет мужчина или женщина?

Боткин выпалил:

— Прекрасная вводная! Допустим, вы оба были голубыми и испытывали незабываемые переживания, когда вместе покупали исподнее в магазине для лиц не традиционной сексуальной ориентации… Но вам в момент неожиданной встречи это ещё неизвестно! И вы потрясены поцелуями, которыми вас осыпают ни с того, ни с сего… Вас корежит от омерзения!

Меня действительно корежило от чувства гадливости. Скорее к самому себе за выбор образования.

Боткин же считал, что лучший «крот» — тот, который испытывает искреннее, органичное отвращение к окружающей его «рабочей» среде и противника, и собственного хозяина. В качестве примеров приводились две личности — «Четвертый человек» и «Цилиндр».

«Четвертого» звали сэр Энтони Фредерик Блант. Сын священника, знаток французского искусства, в конце жизни — один из руководителей британской Сикрет Интеллидженс Сервис, хранитель королевской картинной галереи, преподаватель Кембриджского, Оксфордского и Лондонского университетов, «англичанин до мозга костей», как говорили о нем друзья, был завербован советской внешней разведкой в начале 1930-х. Привлек его один из друзей, с которым Бланта связывали увлечение марксизмом и сексуальная ориентация, которую в наши дни и принято называть не традиционной. Став «кротом», Блант проделал карьеру в британской разведке от младшего сотрудника до одного из её руководителей. Явившаяся в 1938 году в Лондон из Москвы бригада контрразведчиков чуть было не испортила всю его игру. Она подвергла бесценного агента перекрестному допросу, разумеется, на конспиративной квартире относительно подлинности его веры в идеи Сталина. Чекисты, толковые бюрократы, сами, видимо, такой верности, да ещё в Лондоне, поражались…

В течение «кротовьего» существования Блант отправил в Москву 1771 донесение со сведениями высочайшей пробы. Качество информации было подлинно английским. Рядом с ней донесения из-под официальных «крыш» выглядели «малявами». И, вероятно, именно поэтому кремлевскому «пахану» нравились больше. Сообщения Бланта на Лубянке квалифицировались как… «не заслуживающие доверия». Платить за них не приходилось, лорд работал «за идею», а такое уж совсем не укладывалось в понимание второго поколения джентльменов-потомков членов комбедов. Донесения сэра Энтони не использовались, а большинство, как недавно стало известно, вообще остались не прочитанными.

«Четвертым» Блант назывался потому, что под таким порядковым номером после Гая Берджеса, Дональда Мак-Лина и Гарольда (Кима) Филби, бежавших в СССР, он оказался разоблаченным в 1964 году. Бланта лишили рыцарского звания, изгнали из британской Академии наук и умер он в 1983 году, как сообщалось, «в одиночестве и социальном вакууме».

Блант, в сущности, не изменял никому, кроме собственной ненависти и презрения, которые испытывал сначала к британскому окружению и позже ко всему советскому. Он вполне мог, но не бежал в СССР после предупреждения, переданного ему его советским контролером относительно вероятности разоблачения. Получив от британского прокурора обещание не привлекать его к суду в обмен на откровенные показания, сэр Энтони, судя по всему, с плохо скрываемым удовольствием разоблачал и поливал грязью предателей как в британской, так и советской конторах.

«Цилиндр» — генерал-лейтенант Поляков Дмитрий Федорович, сотрудник советской военной разведки, начал карьеру «крота» ЦРУ США в январе 1962 года, будучи сотрудником миссии СССР при ООН. Он сам связался с американцами и предложил свои услуги. Как считали в Ленгли, из-за ненависти ко всему советскому. Под оперативным именем «Цилиндр» он 18 лет безвозмездно, как и сэр Энтони Блант, принимая лишь незначительные подарки, передавал секретные сведения из Рангуна и Дели, куда назначался военным атташе, а после присвоения ему генеральского звания — из Москвы. Провалил Полякова в 1986 году американский перебежчик, «крот» КГБ в ЦРУ Олдрич Эймс.

Официально «Цилиндр» был расстрелян в том же году, но в действительности приговор привели в исполнение пятью годами позже. По мнению Боткина, если бы у Полякова «хватило ума и характера ненавидеть Америку так же, как и СССР», он мог бы и выторговать себе жизнь… Впрочем, некоторые в ЦРУ придерживались все-таки мнения, что «Цилиндр» был двойник и выжил.

Эти две истории, только подменив имена фигурантов, Николас Боткин попросил прокомментировать психоаналитиков, приглашенных в мастер-класс независимо друг от друга и в разные дни. Все они, однако, предложили практически схожие аналитические версии: «Четвертый» и «Цилиндр» вели личные войны против всех; «свои» и «чужие» им были в равной степени ненавистны; не предавали оба «крота» только самих себя, то есть свою ненависть и презрение к людям, которые отравляли их души и помыслы…

«Крот» — изначально представляет тяжелую психологическую загадку для хозяина, который его внедрил к противнику. Взаимное недоверие между ними достигает иногда «критической массы». Не выдержав пытки сомнениями, хозяин, случается, сдает «крота», если не противнику, то «третьей» стороне. Существует объективный закон: «крот» выживает, выбирается из «гадюшника»» и избегает уничтожения «родной» конторой, только если завершает свою игру уходом в припасенное заранее и только ему известное убежище.

История шпионажа знает и такие случаи, когда кротоподобные твари вырастали, делая карьеру в «гадюшниках», до рангов министра, члена правления крупной корпорации, а то и руководителя секретной службы. И становились неуправляемыми. Хозяина «крота» терзали уже не сомнения, а страхи перед его политическим, финансовым или иным могуществом. Связи просто-напросто обрывались будто ничего и не было.

Но это — крайности. Большинство «кротов» остается невидимками и после выполнения миссии исчезают также незаметно и тихо, как и появляются.

«Кроты» в качестве агентов, заполучивших служебное и имущественное положение в той или иной организации или системе при внешней поддержке, враждебной этой организации или системе, являются капиталовложениями в долгосрочное зло. Поэтому индикатор активизировавшегося «крота» — это то, что дела начинают идти плохо, проекты разваливаются, хотя по логике вещей, то есть внутренней динамике рабочего процесса, такое не должно бы происходить. Становится очевидным, что подобный оборот дела возможен лишь при содействии изнутри организации или системы. Тогда встает вопрос: может ли такое совершаться по умыслу и, если да, то кто реализует злой умысел внутри организации или системы? Недавний пришелец? Или это последствие долгосрочного внедрения и некто, угнездившийся и набравший влияние, начал действовать, поскольку почувствовал себя в достаточной безопасности?