Атомный поезд - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 44

• Предыдущая
• 44/127
• Следующая

Правда, здесь действовал особый режим секретности: отправленная корреспонденция перлюстрировалась и подвергалась цензуре, телефонные разговоры прослушивались и записывались на магнитную ленту, о чём сразу предупреждались все обитатели городка. Специальные электромагнитные поля блокировали работу мобильных телефонов, проводная связь имелась только в первом и втором доме, да и то действовала через коммутатор.

Должность командира отдельного дивизиона стратегического назначения по табели о рангах имела генеральский «потолок», и, хотя Булатов ещё ходил в полковниках, для него в глубине территории строился отдельный коттедж, огороженный забором и охраняемый часовыми. Ухоженный дворик резко отличался от остального пространства части, как отличается всё генеральское от просто военного, но Булатов не собирался переселяться в генеральское жильё, пока официально не получит шитые золотом погоны.

В западной части территории, за забором из колючей проволоки располагались служебные и технические сооружения: вертолётная площадка, ангар со скоростным немецким «Стрижом», штаб, узел связи, служба радиопомех, начальник станционной службы и жилой дом для «чёрных автоматчиков». Ещё дальше находились депо со вспомогательными локомотивами, платформами, товарными вагонами, цистернами, шпалоукладчиками, кранами и другой железнодорожной техникой, склады, подземные резервуары для топлива.

Ближе к северу находился главный сектор воинской части: сектор БЖРК. Отдельное депо, отдельный бункер для боевого вагона, маневровый дизель, медпункт предрейсового обследования… Весь сектор, включая отдельную железнодорожную ветку, был окружён несколькими рядами колючей проволоки: и обычной «колючкой», и режущей «егозой». Как и внешний периметр, особый сектор был окружён минами, правда, сигнальными, не способными разорвать нарушителя на куски, зато гарантирующими сильнейший шок, возможно, ожоги и уж точно — самое пристальное внимание близлежащих патрулей.

БЖРК был главным объектом отдельного дивизиона стратегического назначения, вся жизнь гарнизона крутилась вокруг него и была ему посвящена. Непосредственно на атомном поезде, сменяясь, работали два экипажа, по шестьдесят человек в каждом. Ещё один экипаж был резервным: на случай внезапных подмен, болезней и отпусков. БЖРК почти всё время находился в рейсе, и каждый рейс был ответственным боевым дежурством. Рейсы длились от двух до четырёх недель, инструкция советских времён предусматривала возможность замены экипажей в промежуточных пунктах, но уже давно денег на массовые перелёты или даже переезды не выделялось, поэтому и замены экипажей остались в прошлом. Как следствие, возрастала психическая нагрузка, но эту проблему решили очень просто и экономно, в духе времени: изменили нормативы, продлив допустимое время боевого дежурства для всех членов экипажа, включая и группу запуска.

Уход БЖРК на боевое дежурство и возвращение на базу были для всех обитателей военного городка большим событием, его провожали и встречали как торговое судно, рыболовный сейнер или, что более правильно, военный корабль. Гарнизон готовился к встрече: подметались асфальтовые дорожки, проводилось торжественное построение, жены стирали бельё и готовили вкусные обеды. Впрочем, из этого правила бывали и исключения.

БЖРК прибывал в Кротово в пять утра. Несмотря на неподходящий, располагающий ко сну час, почти всё население городка выстроилось вдоль ограждающей полотно «колючки». Офицеры делали это по обязанности, многочисленные женщины — по велению души и сердца. Дети тоже всегда просились встречать папочек, поэтому здесь было немало детей, причём самых разных возрастов. Долгое ожидание наконец было вознаграждено: вдали послышался характерный звук идущего поезда, который в ночной тишине разносился на несколько километров. Ярко блеснул приближающийся луч прожектора.

Раздался натужный скрип. В заборе периметра распахнулись сервоприводами тяжёлые стальные ворота, сдвинулась в сторону перекрывающая пути бетонная плита, и на территорию медленно вплыл чёрный локомотив, натруженно тащивший за собой семь специальных вагонов. Когда он поравнялся с встречающими, ничего не изменилось: не открылись двери и окна, никто не выглядывал, не улыбался и не выискивал взглядом своих близких. Официальные встречающие тоже не проявляли эмоций, только женщины и дети радостно махали руками, а детишки ещё и кричали:

— Папа, ты где? Папочка!

Тёмный неулыбчивый поезд со слепыми декоративными окнами на бронированной обшивке постепенно замедлял ход и, наконец, остановился. Именно на том уровне, на котором положено: у белой отметки на импровизированном перроне. Благодаря этому штабной вагон замер как раз напротив группы встречающих во главе с полковником Булатовым.

Послышался шум стравливаемого воздуха, когда внутреннее давление сравнялось с внешним, дверь штабного вагона раскрылась и наружу молодцевато, как и следует при начальстве, выпрыгнул подполковник Ефимов.

— Товарищ полковник! — чётко и торжественно начал он доклад. — Боевой ракетный железнодорожный комплекс с боевого дежурства прибыл. За время дежурства произошло одно происшествие, не связанное с личным составом, о котором вам докладывалось ранее. Никаких других происшествий не было! Начальник БЖРК подполковник Ефимов!

— Вольно! Благодарю за службу!

Булатов пожал подполковнику руку.

— Строить личный состав, товарищ полковник? — уважительно спросил Ефимов. — Вообще-то рейс был долгий, люди устали…

Булатов кивнул.

— Пусть отдыхают.

Ефимов поднял руку. Тут же двери всех вагонов распахнулись, и атомный поезд стал отрыгивать не переваренных им до конца людей. Свободные от дежурства офицеры и прапорщики прыгали на перрон, жадно выискивая глазами своих близких в толпе стоящих по ту сторону колючей проволоки людей. Дежурным предстояло ещё сдать по описи имущество сменному экипажу, и для них встреча с родственниками откладывалась на несколько часов.

Колючей проволокой встреча БЖРК отличалась от встречи в порту вернувшегося сухогруза или линкора. Да ещё тем, что в небольших чемоданах и тощих вещмешках сменившегося экипажа не было никаких подарков, только грязное перепревшее бельё. Выпрыгнув на твёрдую землю, люди с непривычки пошатывались, жадно и глубоко вдыхали живой воздух, от этого кружилась голова, и надо было тщательно контролировать каждый шаг, чтобы не упасть.

Пройдя КПП, экипаж вышел к семьям, началась родственная встреча: слезы, объятия, поцелуи… Обнимая жён, члены экипажа спешили домой — к вкусной еде, уюту и постельным утехам. Практика показывала, что большинство, оказавшись в квартире, не станет ни есть, ни пить, ни ласкать жён, а просто повалится на непривычно устойчивую и необыкновенно мягкую постель и провалится в глубокий сон на добрые сутки. Атомный поезд высасывал их силы, надсаживал нервы, по крупицам отбирал здоровье. Такова была плата за повышенные оклады и льготный стаж службы.

Военврач Булатова осторожно спустилась по ступенькам. В руках она тоже держала маленький чемоданчик, но поскольку в рейсе Наталья Игоревна стирала сама себе, то бельё в нём было чистым и свежим. Полковник Булатов пожал жене руку и чуть заметно улыбнулся. При подчинённых он никогда не выказывал военврачу каких-либо внеслужебных чувств.

Практически все члены экипажа, кроме холостых, расходились парами. И только начальник смены Белов, долго оглядываясь по сторонам, так и не нашёл свою супругу и, выругавшись про себя, отправился домой в одиночестве.

А военврач Булатова приняла душ — ночью вода шла нормально — и, замотавшись в полотенце, вышла к своему супругу. Но он спал. Так и не раздевшись, прямо в кресле, словно внезапно отключившийся робот. Она не стала его будить и одна прошла в супружескую спальню. И тоже отрубилась, едва коснулась подушки.

Утром Наталью Игоревну вызвали к телефону.

— Нам надо протестировать кандидата на службу, — сказал Уполномоченный Минобороны Кандалин. — Завтра жду к одиннадцати у себя. Надеюсь, полковник Булатов выделит вам машину…

• Предыдущая
• 44/127
• Следующая