Стеклянный трон - Маас Сара Дж. - Страница 31

• Предыдущая
• 31/98
• Следующая

Но Шаол и его гвардейцы оказались быстрее. Беглец даже не успел выскочить в сад. Стрела застряла у него в горле, когда он распахивал дверь.

В зале установилась пронзительная тишина. Одни гвардейцы окружили претендентов, держа оружие наготове. Другие, включая Шаола, бросились туда, где почти рядом лежали бездыханный стражник и убитый претендент. На галерее поскрипывали луки. Находившиеся там караульные держали под прицелом едва ли не каждого претендента. Селена замерла. В паре шагов застыл Нокс. Сейчас это было самым правильным. Одно неверное движение — и какой-нибудь перепуганный солдатик всадит тебе стрелу в глотку. Даже Кэйн старался дышать бесшумно.

Селена видела, как Шаол склонился над раненым караульным, пытаясь понять, жив ли тот. Никто не решался дотронуться до убитого беглеца, рука которого и сейчас еще тянулась к стеклянной двери. Селена помнила его имя — Савен, но не знала, за что его выгнали из армии.

— Боги небесные, — едва слышно прошептал Нокс. — Они же его… убили.

Селена хотела сказать ему, чтобы заткнулся, но боялась шевельнуться. Остальные претенденты опасливо перешептывались, и только. Сделать хотя бы шаг не отваживался никто.

— Я знал, что караульные всегда настороже и побег отсюда невозможен, но… — Нокс выругался и искоса взглянул на Селену. — Мой благодетель обещал мне: даже если я проиграю состязание, я не вернусь в тюрьму. А ему можно верить, моему благодетелю.

Селена поняла: речь вора обращена не столько к ней, сколько к самому себе. Произнеся еще несколько бессвязных фраз, Нокс замолчал. А ей было не оторвать взгляд от убитого Савена.

Что заставило бывшего солдата так рисковать? И почему сейчас? До второго испытания оставалось еще три дня. Наверное, Савен и сам не понимал, что толкнуло его к дверям. Дурная внезапность — вот как это называется. Разве в тот день, когда Селена пыталась бежать из Эндовьера, она думала о свободе? Она что, готовила побег? Нет, все случилось неожиданно. Убив надсмотрщика, она поняла, что перешла какую-то черту. Все ее дальнейшие действия были сплошной импровизацией. Она рвалась к стене, но не верила, что побег удастся.

Сквозь стеклянные двери светило солнце, превращая брызги крови в подобие витража.

Возможно, Савен трезво оценил свои шансы и понял: ему не выиграть состязания и не стать королевским защитником. Даже такая смерть виделась ему лучшим исходом, чем возвращение в те места, откуда его доставили сюда. Если он действительно хотел бежать, он бы наверняка дождался темноты и нашел бы иное место, где меньше караульных. Нет, Савен просто хотел доказать себе, что способен на это. Кто-кто, а Селена очень хорошо понимала его отчаянный поступок. Ее ведь тоже остановили совсем рядом со стеной.

И вдруг она поняла, что двигало Савеном сейчас и ею тогда. Они оба хотели доказать себе и окружающему миру, что были и остаются людьми. Адарланский король мог отнять у них свободу, бросить на каторгу, издеваться, унижать, придумывать глупейшие состязания. Они не были невинными жертвами, но, даже будучи преступниками, они оставались людьми. Савен не захотел быть пешкой в королевской игре и выбрал смерть.

Окоченевшая рука Савена указывала на недостижимый горизонт. Селена молча прочла молитву о его душе и пожелала ему удачи в мире ином.

Дорин Хавильяр восседал на троне и отчаянно боролся со сном. Музыка и гул разговоров действовали усыпляюще, и наследный принц то и дело растирал отяжелевшие веки. И зачем мать требовала его присутствия на придворных ассамблеях? Хорошо, что один раз в неделю, но и эти несколько часов были для него мучительны. И все же лучше сидеть на троне, чем разглядывать труп Глазопожирателя. Шаол был вынужден заниматься этим несколько дней подряд. Спасибо капитану, а то ведь пришлось бы наследному принцу самому разбираться, что да как. Только зря Шаол столько возится. Скорее всего, Глазопожиратель нарвался на пьяных гвардейцев. Сказал им что-нибудь обидное или посмеялся. Понятное дело: никто из этих бравых ребят с повинной не явится.

А сегодня — новая история. Один из претендентов вдруг решил сбежать. Естественно, стража остановила его навсегда. Дорин мысленно представил себе картину побега, и его передернуло. Какое счастье, что опять Шаолу, а не ему приходится копаться во всей это мешанине, начиная с тяжелораненого гвардейца и кончая советником, выставившим убитого претендента. И о чем только думал его отец, устраивая свое дурацкое состязание?

Дорин взглянул на мать. Их троны стояли рядом. Королеве ничего не сообщили о происшествиях. Она бы пришла в ужас. А тут было от чего прийти в ужас. Георгина по-прежнему оставалась красивой, хотя на лице прибавилось морщин и не все их можно было скрыть под пудрой, а в каштановых волосах появились серебристые пряди. Сегодня королева нарядилась в пышное, с длинным шлейфом, платье из зеленого бархата, накинув поверх несколько золотистых воздушных шалей. Лицо Георгины скрывала вуаль. Похоже, королеве хотелось отгородиться от придворного мира, соорудив нечто вроде шатра.

А в зале, как всегда, сновали придворные: одни двигались степенно, другие — вприпрыжку, перебегая от одной группки к другой. Всё как всегда: пустые разговоры, соперничество, флирт, сплетни. Оркестр, расположившийся в углу, лениво играл менуэт. Некоторые придворные танцевали, остальные предпочитали сидеть, и вокруг них плясали слуги, порхая с серебряными подносами и хрустальными бокалами.

Дорин ощущал себя живой куклой. Еще утром мать прислала ему наряд, и он послушно облачился в голубовато-зеленый бархатный камзол с дурацкими пышными белыми рукавами. К счастью, панталоны оказались светло-серыми. А вот замшевые башмаки каштанового цвета выглядели чересчур новыми, и это несколько ущемляло мужскую гордость принца.

— Дорин, мальчик мой, ты совсем засыпаешь.

Он встрепенулся и ответил извиняющейся улыбкой.

— Вчера я получила письмо от Холлина. Он передает тебе наилучшие пожелания и пишет, что любит своего старшего брата.

— А о чем-нибудь более интересном он пишет?

— Только о том, что школа ему ненавистна, он спит и видит, как вернется домой.

— Это у него в каждом письме, — зевнул любимый старший брат Холлина.

Королева вздохнула.

— Если бы твой отец не запрещал, я бы давно вернула нашего малыша в Рафтхол.

— Школа ему на пользу. Там есть хоть какие-то вожжи.

С Холлином — как и с отцом: чем дальше они от замка, тем лучше.

— Ты, когда рос, не доставлял мне столько хлопот, — сказала Георгина, глядя на старшего сына. — Не ссорился со слугами, не дерзил учителям. Бедняжка Холлин. Обещай мне, что, когда я умру, ты будешь о нем заботиться.

— Умрешь? Мама, да тебе только…

— Я помню, сколько мне лет, — прервала его королева, взмахнув рукой, унизанной кольцами. — И потому ты должен жениться. Как можно скорее.

— Жениться? — переспросил Дорин, едва не скрежеща зубами. — Зачем мне жениться?

— Не забывай, ты — наследный принц. Тебе уже девятнадцать лет. Неужели ты хочешь стать королем, у которого не будет наследников? Согласен уступить трон Холлину?

Дорин молчал.

— Иногда мне кажется, что тебе и королем-то не хочется быть, — печально вздохнула Георгина. — Вокруг тебя столько прекрасных девушек из хороших семейств. Неужели ты не можешь выбрать себе достойную жену? Конечно, предпочтительнее было бы жениться на принцессе.

— Ты сама знаешь: принцесс не осталось, — с заметной резкостью ответил Дорин.

— Кроме принцессы Нехемии, — улыбнулась королева, дотрагиваясь до руки сына. — Не надо мне возражать. Я же не принуждаю тебя на ней жениться. Удивительно, что твой отец позволил ей сохранить этот титул. Но девчонка она высокомерная и своевольная. Я послала ей роскошное платье, а она отказывается его надевать. Слыхано ли такое?

— Наверное, у принцессы есть на то свои причины, — осторожно заметил матери Дорин, рискуя вызвать поток ее язвительных замечаний. — Я с нею немного поговорил. Знаешь, мне она не показалась высокомерной. Живая, непосредственная девушка. Не то что здешние жеманницы.

• Предыдущая
• 31/98
• Следующая