Ваал - Маккаммон Роберт Рик - Страница 1

• 1/61
• Следующая

Ярость опаляла небо.

Кул-Хазиз почуял ее. Ему почудился лязг оружия, запах мужского пота, свежей крови и старых грехов.

Принюхиваясь, он посмотрел поверх спин мирно пасущихся овец на север. Высоко в белом небе висело тысячелетнее палящее солнце. Его око замечало все, что творилось за скалами, на равнинах, в цветущих лугах и далеких холмах. Оно видело то, чего Кул-Хазиз не видел — только чувствовал.

Кул-Хазиз задержал взгляд на хмуром горизонте. Потом взял сучковатый посох и медленно пошел через вяло бредущее стадо, мягко, почти отечески подталкивая в бока отстающих овец. Он с женой и сынишкой всегда держал путь туда, где недавно прошел дождь: дождь означал свежую траву, а трава для стада означала жизнь. Сейчас он видел, что на севере, у города Асора, собираются темные тени, похожие на грозовые тучи. Однако это были не тучи. В воздухе не пахло дождем — Кул-Хазиз угадал бы его за несколько дней. Нет, дождь был ни при чем. В воздухе пахло только яростью.

Жена Кул-Хазиза, сидевшая в шатре из козьих шкур, перестала штопать и поглядела на небо. На другом краю бугристой, неприметно взбирающейся в гору равнины маленький сын Кул-Хазиза стучал посохом по земле, загоняя в стадо отбившихся овец, и вдруг посмотрел на отца.

Кул-Хазиз стоял на склоне холма, неподвижный, как камень, прикрывая рукой глаза от яркого солнца. Он ничего не знал о том, что происходит, но кое-что слышал от других кочевых семей. Гнев Яхве обрушился на нас, мы обречены, лепетали они заплетающимися языками. Яхве истребит нас за наши прегрешения, вещали пророки из пастухов, кочевники, цари пастбищ и холмов. Сердце у Кул-Хазиза отчаянно колотилось, словно рвалось узнать.

Сын Кул-Хазиза пробрался через стадо. Схватил отца за руку.

Что-то полыхнуло, будто молния, но это не была молния. Вдали, на севере, у города Асора. Ярко-синяя слепящая вспышка, сильная, страшная. Кул-Хазиз закрыл рукой глаза. Сын вцепился в него, пряча лицо. Позади вскрикнула жена, овцы кинулись врассыпную. Кул-Хазизу опалило руку. Когда жар спал, он снова посмотрел на север и ничего не увидел. Сын смотрел на него снизу вверх, его глаза задавали вопрос, на который Кул-Хазиз не мог ответить.

А потом он увидел. За дальними скалами, за равниной деревья клонились под ударами страшного ветра, ломались, летели по воздуху, и на их ветвях расцветало пламя, а сама равнина чернела на глазах, словно по ней от Асора шла армия. Огненная армия ползла по равнине, выжигая траву, вспахивая песок, превращая в костры кусты терновника.

Ветер взлетел на поросший травой холм к Кул-Хазизу, заюлил вокруг, дергая пастуха за лохмотья, нашептывая ему на ухо тайные слова. Овцы заблеяли.

Скоро придет огонь. Он поглотил Асор и теперь пожирал всех живых тварей в окрестностях этого города. Кул-Хазиз понял: еще несколько глотков приятно теплого воздуха — и тот превратится в бушующее белое пламя.

Сынишка рядом с ним окликнул:

— Отец?

Пророки были правы. Их черепа и посохи, письмена, начертанные в небе, предсказывали неизбежную развязку. Не называли только срок.

Кул-Хазиз сказал:

— Великого бога Ваала больше нет…

И застыл на холме словно камень.

Пылающий камень.

Диктор на телеэкране рассказывал о снижении темпов развития мировой экономики и о недавних землетрясениях в Южной Америке.

Мэри Кейт подвинула чашку кофе по пестреющей сигаретными ожогами стойке к последнему на сегодня клиенту. Тот глянул на нее мутными глазами и буркнул: «Спасибо».

Эрнест, облокотившись на стойку, смотрел ночной выпуск новостей — как всегда. Мэри Кейт наизусть знала, чего от него ждать.

— Господи ты Боже мой! — сказал Эрнест. — Эти чертовы налоги доконают город! Здесь и так уже невозможно заниматься бизнесом!

— И не занимайтесь, — отозвался клиент. — Берите пример с молодежи: пошлите все подальше и спокойно отдыхайте в парке. Мир катится ко всем чертям.

Загремели тарелки: Мэри Кейт убирала со столов.

— Нет, вы посмотрите! — воскликнул Эрнест. С засиженного мухами черно-белого экрана кто-то с важным видом вещал: …Страх перед очередной попыткой заказного убийства…

Мэри глянула на часы. «Поздно-то как! — подумала она. — Завозилась я сегодня! Джо уже вернулся, усталый до чертиков. И голодный — а уж я-то знаю, что значит не покормить мужчину вовремя! Черт!»

— А знаете, в чем все дело? — допытывался клиент у Эрнеста. — Время такое — мир завершил круг. Понимаете, о чем я? Круг пройден, и теперь, черт побери, пришло время платить по счетам…

— …был похищен вчера японской террористической организацией «Черные маски». Требование о выкупе еще не поступало… — говорил диктор.

— Завершил круг? — переспросил Эрнест. Он повернулся, чтобы посмотреть на своего собеседника, и голубоватое сияние телеэкрана высветило его лицо с тяжелым подбородком. — Как это?

— Видите ли, человеку отпущено ровно столько времени, сколько отпущено, — ответил посетитель, поглядывая то на Эрнеста, то на диктора. — Едва оно истечет, вы уходите. То же самое можно сказать о городах, даже о странах. Вот, к примеру, вы знаете, что произошло с Римом? Он достиг вершин — и рухнул в пропасть.

— По-вашему, между Нью-Йорком и Римом есть нечто общее, а?

— Конечно. Я где-то читал про это. Или видел по ящику…

Мэри Кейт держала стопку тарелок со следами застывшего жира и окурками. Запах внушал ей отвращение. Люди — настоящие свиньи, размышляла она. Хрю, хрю, хрю — свиньи да и только. Она прошла через широкую двустворчатую дверь на кухню и поставила грязную посуду на полку у раковины. Молодой негр по имени Вудро, повар и судомойка в одном лице, поднял голову и пристально посмотрел на нее. В углу рта была зажата сигарета.

— Подбросить малышку Мэри домой? — спросил он. Вудро всегда задавал этот вопрос в конце рабочего дня.

— Я просила тебя не называть меня так…

— Но я уже привык. Мне по пути, а кроме того, на прошлой неделе я купил классные новые покрышки.

— Доберусь на автобусе.

— Я могу тебе помочь чуток сэкономить.

Мэри Кейт повернулась к Вудро и заметила в его глазах огонек; этот взгляд пугал ее.

— Лучше я сэкономлю твое время. Не надо меня подвозить. Я поеду автобусом, как всегда. Уяснил наконец?

Вудро усмехнулся, не разжимая губ. С сигареты, как мраморные глыбы с вавилонской башни, посыпались хлопья пепла.

— Уяснил, сестричка. Черное мясо тебя не заводит, да?

Мэри Кейт в сердцах хлопнула дверью, и Эрнест резко вскинул голову. Он ненадолго задержал на Мэри пристальный взгляд и вновь отвернулся к телеэкрану. Там длинноногая девушка-синоптик объясняла, что жара, вероятно, продержится до четверга.

Скотина! Мэри Кейт принялась методично протирать грязные пепельницы, расставленные на стойке. Надо менять работу, в сотый раз сказала она себе. Надо найти новую работу и свалить отсюда. Любую работу — лишь бы не здесь. Посмотри на себя, сказала она. Двадцать лет, подавальщица в тошниловке, замужем за недоучившимся словесником, подавшимся в таксисты. Господи! Во что бы то ни стало надо сматываться отсюда, даже если придется сделать то, чего не хочется делать. Интересно, как отреагирует Джо, если однажды ночью в их душной, тесной квартирке она нежно прижмется к нему и шепнет: «Джо, миленький, по-моему, мне куда приятнее было бы работать на панели».

Раздался щелчок — Эрнест выключил телевизор. Клиент уже ушел. Возле кофейной чашки лежал десятицентовик.

— Пора по домам, — проговорил Эрнест. — Еще день, еще доллар. Еще один паршивый доллар. Эй! Вудро! Эй! Ты там запираешь?

• 1/61
• Следующая