Волчьи игры - Астахова Людмила Викторовна - Страница 28

– По внешности, как же иначе. Лицо... – Грэйн нахмурилась и быстро отпила вина. – У него было самое странное лицо из всех, которые я когда-либо видела. Сморщенное, какое-то... измятое, что ли... Будто рубашка, которую сушили, завязав узлом. Кроме того, когда мы с товарищем раздели труп, дабы описать его, то увидели, что этот человек ужасающе волосат. Прямо-таки покрыт шерстью, представляете? А голова его, напротив, оказалась безволосой. Право, тут не могло быть двух мнений. Это был северянин.

– Вам попался старый экземпляр, – покачал головой эрн Дэйрун. – Вы же знаете, сударыня и судари, что северяне – портятся с возрастом, стареют, словно животные. По достижении ими сорока-сорока пяти лет различия становятся очевидны. Но с молодыми... э-э... индивидами все не так просто.

– Именно это меня и заинтересовало, – кивнула Грэйн. – Как вычислить молодого северянина?

– Достаточно просто, если вы уже однажды встречали хоть кого-то из них, – повторил майор. – Припомните, эрна Кэдвен, как он... пах?

– Как падаль, – она скривилась и выпила еще. – Каковой он, впрочем, и являлся. Тот северянин смердел мертвечиной.

– Этакий характерный сладковатый оттенок с легкой гнильцой, – мурлыкнул эрн Дэйрун.

Грэйн передернуло.

– Возможно. Но, право же, эрн майор, мне тогда было не до смакования букета ароматов. Кроме того, дело происходило посреди трясины, и там хватало других запахов.

– И тем не менее вы его запомнили и не ошибетесь, когда почуете снова. Да-да, господа, так и есть. Они все так пахнут. И если до ваших ноздрей донесется струйка этого аромата, вы его узнаете сразу, дорогая эрна Кэдвен. И поймете – перед вами враг.

– Значит, мы, дети Морайг, способны их чуять, – подытожил Лэхри, тщательно записывающий каждое слово. – Но только если уже однажды встречались с северянами. Ну, это хоть что-то...

– По правде-то, есть гораздо более простой способ их узнать. – Уже зарекомендовавший себя специалистом по «северному вопросу» майор Дэйрун пригубил бокал с золотистым бренди и угостился у Грэйн сигарой. – Шурии, господа. Наши драгоценные возлюбленные кузены. Вы удивлены?

– Ничуть, – эрна Кэдвен, молчаливо признанная остальными второй «специалисткой», покачала головой. – Насколько я помню, дети Глэнны наделены способностью видеть незримое нам. Так сказать, суть вещей и людей, их глубинную сущность. Неудивительно тогда, что им оказалось доступно обнаружение северян.

– Абсолютно верно, эрна. Шурии действительно их видят, и я имел случай в том убедиться. Желаете послушать?

Общество, безусловно, желало. С верхней палубы не приходило пока никаких вестей, делать по-прежнему было нечего, а «северный вопрос» интересовал всех. Даже оправившегося от возмущения ир-Силэйна.

– Итак, слушайте. – Эрн Дэйрун промочил горло еще одним глотком бренди, выпустил пару колечек дыма и откинулся в кресле. – Служил у нас в полку некий Бенэш, чистокровный шурий, с острова Тэлэйт...

Майор рассказывал, компания увлеченно реагировала, периодически прерывая сказителя ахами и охами, а Грэйн, полуприкрыв глаза и слегка улыбаясь, наслаждалась мягким вкусом вина, ароматным табаком и воспоминаниями. Последнее, безусловно, было самым приятным. И это хорошо, что ролфи рассказывают друг другу такие истории, а еще лучше – что «любезные кузены» постепенно из диковинных обитателей загадочного острова превращаются в неотъемлемых членов общества – и армии. Шуриа полезны, а в борьбе с северянами – даже необходимы. Это прекрасно. Это дает надежду...

– ...и сказал: «Представь себе разрытую могилу и полуразложившийся труп в ней. Вот таким я вижу его дух». И поверьте, господа, когда я различил этот запах, то немедля согласился. Именно так они и смердят. Так что шуриа правы: северяне – это ходячие покойники. Вы согласны, эрна?

– А? – встрепенулась Грэйн. – Да. Да, безусловно. Но мне интересно вот что, господа... Локка создала диллайн, так? Мать всех ветров и всех кораблей, – согласно традиции, эрна Кэдвен именовала Морайг иносказательно, дабы ненароком не привлечь к себе ее нежелательного внимания, – породила нас, ролфи, а Глэнна – Мать яблонь, змей и шуриа...

– Вы решили пересказать нам историю сотворения народов? – тонко улыбнулся майор.

– Разве что вкратце, – ухмыльнулась Грэйн, а затем посерьезнела и спросила: – Но вы не задавались никогда вопросом – а кто создал северян? Откуда они взялись?

– Ну... – Лэхри задумчиво нахмурился, а потом предположил: – Может, Живоглот их создал?

– Предвечный? – Эрн Дэйрун продемонстрировал свое недоверие выпяченной губой. – Не думаю. Кроме того, согласно последним сведениям, Живоглот – суть неразумное... магическое образование, вроде некой машины. Не-разумное, господа! И даже не существо! Оно не может ничего создать, подобно тому, как от одного парохода не может родиться дюжина маленьких пароходиков.

– Но откуда-то же они взялись! – не согласился ир-Силэйн, решив, видно, внести свою долю в обсуждение столь любопытного вопроса. – И нам неведомы иные силы, способные породить живых разумных существ, кроме богов. И Предвечного.

– Живоглот – не божество, – резко сказала Грэйн. – Не забывайте об этом, почтенный, и не смейте ровнять его с богами даже мысленно, не то что вслух!

– А что, если они зародились сами, а? – предложил еще один вариант Лэхри. – Ну, как грибок или плесень?

– Хм... – задумчиво покачал головой эрн Дэйрун. – Тоже теория вообще-то... А знаете, господа, я припоминаю в этой связи любопытное учение некоего господина Брихта. Довелось ознакомиться во время Идберранского конфликта. Так вот, сей господин издал презабавнейший труд, коий назывался «Размышления о происхождении жизни». И в нем утверждал – вообразите! – что все, абсолютно все живые твари в мире постепенно развились из мельчайших, видимых лишь сквозь микроскоп существ. Волшебный путь от кишечного червя до человека, каковой есть венец и князь всему живому миру.

– Ересь какая... – с отвращением поморщился Лэхри и украдкой покосился на свое отражение в стекле кормового окна.

– Ищете сходство с прародителем – кишечным червяком? – усмехнулся майор. – Ну-ну, не пугайтесь так, эрн Лэхри! Ближайшими предками нам с вами, согласно учению господина Брихта, приходятся обезьяны.

– Я полагаю, он плохо кончил, этот господин Брихт, – заметила Грэйн. – Но, впрочем... В отношении северян, возможно, его теорию можно и принять. За неимением лучшей.

– Вот только в наших широтах, а тем паче, севернее обезьяны не водятся. – Эрн Дэйрун пожал плечами.

Обсуждение происхождения северян занимало компанию еще довольно продолжительное время. В итоге общество сошлось на том, что прародителями их, согласно теории господина Брихта, могли быть либо полярные медведи, либо какие-нибудь морские свиньи, и последнее вероятней. И за оживленной беседой пассажиры даже не сразу почувствовали, как завибрировал корпус «Славы». Но когда заметили...

– О! Это заработали наши паровые машины, господа! – радостно оповестил всех Лэхри. – Скоро будем на месте!

И вошедший в салон мичман подтвердил:

– На горизонте Коготь, господа. Завтра, не позднее третьей склянки, мы прибудем в Амалер. Извольте присоединиться к капитану за ужином.

«Давным-давно, в Земле Джэвэйд, что означает Вечная Земля, жила женщина по имени Шиярша, у которой была единственная дочь – Сиба...» – так начиналась бесконечная шурианская сказка, столь любимая Джоной в детстве. Правда, Элишва снисходила до посиделок с дочерью редко, только во время болезней, а хворала маленькая шуриа нечасто. Зато мать так увлекалась рассказом, что могла еще несколько месяцев после выздоровления приходить вечерами к Джоне, дабы поведать еще одну занимательную историю про странствия Шиярши в поисках пропавшей дочери. Удивительно упорная женщина родом из Джэвэйда претерпевала на своем пути множество испытаний, встречалась с животными, духами и богами, летала на волшебных птицах и плавала во чреве морских чудовищ. Слушать – не переслушать. Элишва утверждала, что на Шанте сказку начинали рассказывать в первый день зимы и заканчивали в день весеннего равноденствия, но сама так ни разу не дошла до того момента, где Шиярша отыскала Сибу. Впрочем, почти все шурианские сказки со счастливым концом, и тут Джона была спокойна за судьбу героинь, но интересно же, как у них все вышло. Зато какой простор для воображения! Чаще всего Джона почему-то представляла себя плывущей в животе у исполинской касатки, попутно размышляя о том, насколько удобно будет подобное путешествие. И разрешит ли касатка зажечь свечу? И как странник узнает о том, что прибыл в нужное место? Подробности смущали, но отнюдь не мешали мечтать о подвигах Шиярши. Если уж женщина из неведомой земли Джэвэйд разобралась, то умная синтафская девочка и подавно.