Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом (Другой перевод) - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 21

• Предыдущая
• 21/115
• Следующая

– Слушаюсь, ваша блистательность.

– На сегодня все. – Королева поднялась с места.

Даарио и сир Барристан взошли с ней наверх.

– Это все меняет, – сказал старый рыцарь.

– Что могут изменить каких-то три человека? – возразила Дени, с которой Ирри снимала корону.

– Три рыцаря, – уточнил Селми.

– Три лжеца, – раздраженно бросил Даарио. – Они меня обманули.

– И подкупили, не сомневаюсь.

Даарио не стал отрицать очевидное. Дени перечла договор еще раз. Браавос. Он писался в Браавосе, где у них был дом с красной дверью. Почему это вызывает у нее такое странное чувство?

Она вспомнила сон, который привиделся ей прошлой ночью. Как его толковать? Быть может, Гиздар – ставленник колдунов, и боги посылают ей знак отказать ему и выйти за дорнийского принца? В памяти что-то зашевелилось.

– Какой герб у дома Мартеллов, сир Барристан?

– Солнце, пронзенное копьем.

«Сын солнца». Дени пробрало холодом. Что еще говорила Куэйта? Сивая кобыла, сын солнца… Еще что-то о льве и драконе, но под драконом, вероятно, разумелась сама Дейенерис. «Остерегайся душистого сенешаля», да.

– Почему сны и пророчества всегда так загадочны? Ненавижу. Оставьте меня, сир, завтра день моей свадьбы.

Этой ночью Даарио проделал с ней все, что может мужчина проделать с женщиной, и она охотно подчинялась ему. Перед самым восходом солнца она возбудила его ртом, как когда-то научила ее Дорея, и оседлала капитана так яростно, что его рана начала кровоточить и трудно было понять, где он, а где Дени.

Потом встало солнце ее свадьбы. Даарио тоже встал, оделся, застегнул пояс с двумя золотыми распутницами.

– Куда ты? – спросила Дени. – Сегодня я запрещаю тебе выезжать из города.

– Как жестока моя королева. Чем я могу развлечься, пока ты выходишь замуж, если ты запрещаешь мне бить врагов?

– К ночи врагов у меня не станет.

– Но теперь только утро, и впереди долгий день – вдоволь времени для последней вылазки. Я подарю тебе на свадьбу голову Бурого Бена Пламма.

– Никаких голов. Раньше ты дарил мне цветы.

– Цветы пусть Гиздар тебе дарит. Сам он, конечно, нагибаться и срывать их не станет, но у него на то слуги есть. Ну так что, разрешаешь вылазку?

– Нет. – Когда-нибудь он уедет и не вернется. Получит стрелу в грудь или схлестнется в поле с десятком врагов. Пятерых он убьет, но горе Дени от этого не убавится. Когда-нибудь она потеряет его, как потеряла свое солнце и звезды… Но не сегодня. – Ложись обратно в постель и целуй меня. – Никто не целовал ее так, как Даарио. – Твоя королева приказывает тебе взять ее.

Он не принял ее шутки.

– Обладать королевой положено королю. Пусть этим займется твой благородный Гиздар после свадьбы. Если он слишком благороден для столь потной работы, то у него слуги есть. А нет, так положи с собой мальчишку-дорнийца и его красавца-дружка заодно.

Даарио вышел вон, и Дени поняла, что он все же поедет на вылазку – и если добудет-таки голову Бена Пламма, то явится прямо на свадебный пир и бросит ее к ногам королевы. Да спасут ее Семеро. Почему он не родился в знатной семье?

Миссандея подала скромный завтрак – козий сыр, оливки, изюм на сладкое.

– Вы только вино пьете, ваше величество – скушайте что-нибудь. Вам сегодня понадобятся все ваши силы.

Наставление из уст ребенка позабавило Дейенерис. Во всем полагаясь на своего маленького писца, она часто забывала, что Миссандее всего одиннадцать. Дени надкусила оливку, и девочка, глядя на нее глазами цвета жидкого золота, сказала:

– Еще не поздно сказать им, что вы решили все отменить.

«Нет… поздно уже».

– Гиздар происходит из древнего, знатного рода. Когда мы соединимся, городская знать и мои вольноотпущенники тоже станут единым целым.

– Ваше величество не любит Гиздара. Вашей слуге кажется, что вы предпочли бы другого мужа.

О Даарио сегодня думать нельзя.

– Королева любит, кого должна, а не кого хочет. Убери это, – сказала Дени, окончательно потеряв аппетит. – Мне нужно выкупаться.

Она завидовала своим дотракийкам: им в шароварах из песчаного шелка и расписных безрукавках куда прохладнее, чем будет ей в свадебном токаре с тяжелой каймой из мелкого жемчуга.

– Помогите мне намотать эту штуку – сама я не справлюсь.

Ей вспоминалась ее первая свадьба и брачная ночь, когда кхал Дрого лишил ее невинности под незнакомыми звездами. Как боялась она тогда и как была взбудоражена. С Гиздаром такого не повторится. Она уже не девочка, и он не ее солнце и звезды.

– Резнак и Скахаз просят оказать им честь сопровождать ваше величество в Храм Благодати, – доложила Миссандея. – Резнак уже заказал паланкин.

Миэринцы редко ездили верхом в стенах города, предпочитая передвигаться в носилках и креслах на плечах у рабов. «Лошади гадят на улице, – сказал Дени кто-то из Цхаков, – а рабы нет». Она освободила рабов, но носилки и кресла все так же загромождали улицы, и ни одно из этих сооружений не летало по воздуху волшебным путем.

– Слишком жарко для носилок – оседлайте мне Серебрянку. Не хочу ехать к моему лорду-мужу на спинах носильщиков.

– Ваша слуга сожалеет, но в токаре нельзя ездить верхом…

Миссандея была права, как почти во всех случаях. Дени скорчила рожицу.

– Как скажешь, но только не в паланкине. Я задохнусь за этими драпировками. Скажи, чтобы приготовили кресло. – Если без длинных ушей дело никак не обходится, пусть ее видят все кролики до единого.

Резнак и Скахаз пали на колени, узрев сходящую к ним королеву.

– Ваше великолепие так блистает, что ослепит каждого, кто осмелится посмотреть, – сказал сенешаль, одетый в багровый токар с золотой бахромой. – Гиздар зо Лорак – счастливейший из мужчин, а ваша блистательность, если мне будет дозволено так сказать, счастливейшая из женщин. Ваш брак воистину спасет этот город.

– Мы будем молиться об этом. Хочу увидеть, как мои оливковые деревца принесут плоды. – Что в сравнении с этим постылые поцелуи Гиздара? Она не просто женщина, она королева.

– Народу сегодня будет – что мух, – посетовал Скахаз в черной короткой юбке, рельефном панцире, с шлемом в виде змеиной головы на сгибе руки.

– С твоими Бронзовыми Бестиями никакие мухи мне не страшны.

На нижнем ярусе пирамиды было, как всегда, сумрачно, прохладно и тихо: стены тридцатифутовой толщины глушили уличный шум и не пропускали жару. Под воротами собирался эскорт. Лошади, мулы и ослы помещались в западных стенах, три слона, доставшиеся Дени вместе с пирамидой, – в восточных. Эти гиганты с подпиленными позолоченными бивнями и грустными глазами напоминали ей безволосых мамонтов.

Силач Бельвас ел виноград, сир Барристан ждал, когда оседлают его серого в яблоках скакуна. Трое дорнийцев прервали разговор с ним, когда королева вышла. Принц преклонил колено.

– Молю вас, ваше величество. Мой отец слаб здоровьем, но его преданность вам с годами не умалилась. Мне было бы печально узнать, что я чем-то вам неприятен, однако…

– Если хотите сделать мне приятное, сир, порадуйтесь за меня в день моей свадьбы, как радуется весь Желтый Город, – вздохнула Дени. – Встаньте, мой принц. Улыбнитесь. Когда-нибудь я вернусь в Вестерос и обращусь к Дорну за помощью, но пока что Юнкай окружает мой город стальным кольцом. Кто знает, что ждет нас в будущем. Быть может, я умру, так и не увидев Семи Королевств… или Гиздар умрет… или Вестерос скроется под волнами моря. – Она поцеловала Квентина в щеку. – Пойдемте, уже пора.

Сир Барристан усадил ее в кресло. Ворота по приказу Силача Бельваса отворились, и Дейенерис Таргариен выплыла на яркое солнце. Селми на сером коне ехал следом.

– Поженились бы мои отец с матерью, будь они вольны следовать велению сердца? – спросила его Дени на пути к храму.

– Это было давно, ваше величество, и чужая душа – потемки.

– Но вы ведь знали их. Как вы думаете?

– Ваша матушка, королева, была всегда послушна своему долгу. – Старый рыцарь, очень красивый в золотых с серебром латах и белоснежном плаще, говорил тяжело и неохотно, будто камни ронял. – Но в девичестве ей случилось полюбить одного молодого рыцаря со штормовых земель. На турнире она повязала ему свою ленту, а он провозгласил ее королевой любви и красоты. Длилось это недолго.

• Предыдущая
• 21/115
• Следующая