Танец с драконами. Книга 1. Грезы и пыль. (Другой перевод) - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 29

• Предыдущая
• 29/119
• Следующая

— Постарайся не свалиться с коня, — поджал губы Хелдон, — а если свалишься, сразу трюхай обратно в Пентос. Наша робкая дева не ждет ни карликов, ни рослых мужчин.

— Люблю робких — и бойких тоже. Скажи, куда отправляются шлюхи?

— Я похож на человека, который их посещает?

— Где ему, — засмеялся Утка. — Лемора его заругает, парень захочет пойти вместе с ним, Грифф отрежет ему хрен и засунет в глотку.

— Ну и что ж. Мейстеру хрен не нужен.

— Он всего только полумейстер.

— Раз этот карлик так тебя забавляет, пусть он и едет с тобой, — сказал Хелдон, поворачивая коня.

Когда Утка погрузил сундуки Иллирио на трех лошадей, Хелдон успел скрыться из глаз. Сев на свою лошадь, сир Ройли сгреб Тириона за ворот и посадил впереди себя.

— Держись покрепче, и все будет ладно. У кобылы ход ровный, драконья дорога гладкая, как девичий задок. — С этими словами он пустил лошадь рысью.

— Удачи вам! — крикнул вслед Иллирио. — Скажи мальчику: я сожалею, что не смогу быть у него на свадьбе. Встретимся в Вестеросе! Клянусь в том руками моей милой Серры.

Тирион оглянулся. Иллирио Мопатис стоял у носилок, ссутулив могучие плечи. С каждым мигом он удалялся, делаясь почти маленьким в клубах пыли.

Через четверть мили они нагнали Хелдона Полумейстера и поехали бок о бок с ним. Тирион держался за высокую луку седла. Ногам было неудобно: в недалеком будущем его ждали судороги и стертые ляжки.

— Любопытно, что сделают с нашим карликом пираты Кинжального озера? — сказал Хелдон.

— На похлебку пустят, — предположил Утка.

— Хуже всех там Уро Немытый, — сообщил Хелдон. — Одной своей вонью может человека убить.

— Я, к счастью, безносый, — сказал Тирион.

— Если мы у Ведьминых Зубов повстречаемся с леди Коррой, можешь лишиться и других частей тела. Ее прозвали Коррой Жестокой. Команда у нее сплошь из юных красавиц, и они кастрируют всех мужиков, которые им попадутся.

— Ужас. Сейчас штаны намочу.

— Лучше не надо, — мрачно предостерег Утка.

— Как скажешь. При встрече с леди Коррой я мигом надену юбку и скажу, что я Серсея, знаменитая бородатая красотка из Королевской Гавани.

Утка на это засмеялся, а Хелдон сказал:

— И забавник же ты, малыш Йолло. Говорят, Лорд-Покойник награждает всех, кто сумеет его рассмешить, — авось и тебе найдется местечко среди каменного двора его серой милости.

— Не годится над ним шутить так близко от Ройна, — забеспокоился Утка. — Он слышит.

— Утиным клювом глаголет мудрость. Не бледней так, Йолло, это я к слову. Горестный Принц серые поцелуи так просто не раздает.

Серый поцелуй… прямо мурашки по коже. Смерти Тирион больше не боялся, а вот серая хворь… «Это всего лишь легенда, — сказал он себе, — вроде призрака Ланна Мудрого, который будто бы является в Бобровом Утесе», — но язык все-таки придержал.

Утка, не замечая внезапной молчаливости карлика, стал рассказывать ему историю своей жизни. Отец его был оружейником у Горького Моста; родился он под звон стали и с ранних лет учился владеть мечом. Лорд Касвелл взял его в свою гвардию, но парню хотелось большего: он видел, как хилый сын лорда стал пажом, оруженосцем, а там и рыцарем.

— Глиста глистой, зато единственный сын, кроме четырех дочек, — старый лорд не позволял о нем слова худого сказать. Другие оруженосцы на учебном дворе пальцем его тронуть не смели.

— Но ты был не столь послушен. — Тирион уже догадывался, чем закончится эта история.

— В шестнадцать лет отец выковал мне длинный меч, а Лорент его забрал — папаша не осмелился ему отказать. Я жаловаться, а Лорент мне: тебе, мол, молот держать, а не меч. Ну, я взял в кузне молот и отделал его — переломал половину ребер и обе руки. После этого я, в большой спешке покинув Простор, переправился через море и вступил в отряд Золотых Мечей. Сколько-то лет был у кузнеца в подмастерьях, пока сир Гарри Стрикленд меня в оруженосцы не взял. Потом Грифф прислал весть, что ему нужен человек обучать его сына военному мастерству, и Гарри выбрал меня.

— А Грифф посвятил тебя в рыцари.

— Ага, год спустя.

— Расскажи нашему дружку, как получил свое имя, — с ехидной улыбкой предложил Хелдон.

— У рыцаря должно быть, кроме нареченного, и родовое имя. После обряда посвящения я поглядел вокруг, увидел уток, ну и… чур не смеяться.

На закате они свернули с дороги на заросшую каменную площадку. Тирион соскочил поразмяться, Утка и Хелдон пошли поить лошадей. Замшелые стены вокруг говорили о том, что некогда здесь стояла большая усадьба. Обиходив животных, путники поужинали солониной и холодными бобами, запивая их элем. Простая пища служила приятным разнообразием после деликатесов, которые Тирион вкушал у Иллирио.

— Я сперва подумал, что в сундуках золото для Золотых Мечей, — сказал он, — но сир Ройли их таскал на одном плече — стало быть, нет.

— Там всего лишь доспехи, — ответил Утка.

— И одежда, — добавил Хелдон. — Придворное платье для всех нас. Тонкая шерсть, бархат, шелковые плащи. К королеве не подобает являться в убогой одежде или с пустыми руками. Магистр по доброте своей прислал нам приличествующие дары.

Взошла луна, и они снова пустились в путь под звездным пологом неба. Старая валирийская дорога мерцала впереди серебряной лентой, и Тирион чувствовал нечто вроде умиротворения.

— Ломас Странник правду сказал: эта дорога — настоящее чудо.

— Ломас Странник?

— Когда-то он объехал весь мир, — пояснил Хелдон, — и описал увиденное в двух книгах: «Чудеса света» и «Рукотворные чудеса».

— Один мой дядя дал мне их еще в детстве, — сказал Тирион. — Я их до дыр зачитал.

— «У богов семь чудес, смертные же сотворили девять», — процитировал Хелдон. — Нехорошо смертным опережать богов, но что делать. Валирийские каменные дороги — одно из девяти рукотворных чудес. Пятое, кажется.

— Четвертое. — Все шестнадцать чудес Тирион заучил наизусть. Дядя Герион во время пиров ставил его на стол и заставлять называть их. Тириону это нравилось, насколько он помнил. Нравилось стоять под устремленными на него взорами и доказывать, какой он умный бесенок. Годами он лелеял мечту объехать мир самому и увидеть чудеса Странника своими глазами.

Лорд Тайвин положил этим надеждам конец накануне шестнадцатилетия сына, когда Тирион попросил отпустить его в Вольные Города, — все его дяди в этом возрасте совершали такую поездку. «Мои братья дом Ланнистеров не позорили, — заявил отец. — Не женились на шлюхах». Когда же Тирион заметил ему, что через десять дней станет взрослым мужчиной и будет свободен ехать куда пожелает, лорд Тайвин сказал: «Никто не свободен — иначе думают только дети да дураки. Поезжай, если хочешь. Надевай шутовской наряд и становись на голову, потешая королей пряностей и сырных лордов, — помни только, что за дорогу туда будешь сам платить, а обратная дорога тебе заказана. — На этом мечтам Тириона пришел конец. — Тебе надо заняться чем-то полезным, вот что». И Тириона в ознаменование его взрослости поставили надзирать над стоками и цистернами Бобрового Утеса — может, отец надеялся, что сын в одну из этих емкостей свалится. Если так, его ожидало разочарование: никогда еще воды не стекали из замка так исправно, как это было при Тирионе.

Он охотно выпил бы вина, чтобы убрать изо рта вкус Тайвина. Лучше всего целый мех.

Они ехали всю ночь. Тирион засыпал, привалившись к луке, и просыпался опять. Когда он начинал соскальзывать вбок, сир Ройли рывком возвращал его на седло. К рассвету ноги у него отнялись, натертые щеки горели.

До Гойан Дроэ они добрались днем.

— Вот и сказочный Ройн, — сказал карлик, глядя с высокого берега на медленные зеленые воды.

— Малый Ройн, — поправил сир Ройли.

— Ну да. — Ничего речка, но любой из зубцов Трезубца вдвое шире ее, и текут они гораздо быстрее. Разочаровал Тириона и город. Из истории он знал, что Гойан Дроэ никогда не был велик, но славился своей красотой, фонтанами и садами. До войны, до нашествия драконов. Теперь, тысячу лет спустя, каналы заилились и заросли тростником, над стоячими заводями роились мухи. Развалины дворцов и соборов ушли глубоко в землю, по берегам торчали кривые старые ивы.

• Предыдущая
• 29/119
• Следующая