Пьесы - Радзинский Эдвард Станиславович - Страница 30

Аня. Ты все сделаешь. Я тебе клянусь! Я тебе это предсказала по ладони. И ты мне поверь!

Нечаев. Я тебе верю! Я все сделаю! (Тихо и мягко) Иди сюда!

Аня. Да-да, я сейчас. Я все же выпью… Раз, два, три… (Пьет, продолжает говорить) Я не опьянела. Совсем. Я так хотела опьянеть, и ни в одном глазу. Трезва, как бобик!

Он глядит на нее.

Вот я уже сама к тебе иду. (Подходит) Вот я пришла. Вот я!

Нечаев (тихо). Это ты.

Аня. Да, это я. Знаешь… я хочу, чтобы ты сейчас меня поцеловал.

Нечаев (ласково). Врешь!

Аня (она трезва, действительно страшно трезва). Вру. Знаешь, я в городе ужасно хотела тебя поцеловать. Всю ночь ты мне снился. И когда ты рассказывал, я тоже хотела. А сейчас нет.

Нечаев. А сейчас ты боишься меня…

Аня. Действительно, немного… То есть я никого не боюсь. Нет, пожалуй, я тебя боюсь. Смешно, я купила эту гадость, чтобы быть пьяной и ничего не бояться. А я – как трусливый еж! Нет, ежик – это скучно. Под листьями там разными… Чушь! Я – трусливый заяц. У нас в классе был мальчик, у него была фамилия Заяц… А звали его Лев. Лев Заяц. Это я… Я лев, и я заяц. «Тира-ри…» Ну хорошо. Я иду к тебе. (Подходит снова) Вот я опять пришла.

Он целует ее.

Можешь еще поцеловать, только слегка. Или не надо. Нет, я лучше похожу. Что-то я хочу походить. Что ты так смотришь? (Лихорадочно) Знаешь, как я звонила тебе? Просто ужасно. Из автомата. И все на меня шипели. А я им наврала, что у меня болен двоюродный дядя и я звоню в больницу. Я, пока тебе звонила, уложила кучу родственников. Ну хорошо. Я опять иду к тебе. (Подходит?) Вот и я. Ты смеешься надо мной?

Нечаев. Нет.

Аня (прижалась к нему, так они и стоят). А мне сейчас хочется плакать. Не бойся, я не буду. Когда мне хочется плакать, я начинаю болтать, и все проходит. Как слышна музыка! Пароход стоит два дня, и мы тоже будем два дня. И у нас есть комната, и нам ничего не надо… Милый! Милый… Вот теперь я тебя уже не боюсь. Поцелуй меня.

Нечаев. Слегка?

Аня. Нет-нет. У меня сейчас бегают мурашки по спине. (Шепчет) И такая к тебе нежность. Просто все жжет напропалую. Я просто раскалываюсь от нежности на две половинки. Смешно! Я сама тебя поцелую. (Целует его) Я уже чемпион по поцелуям. И ты возьмешь меня наверняка на съемку. (Шепчет) Смешно. Раньше ты говорил, а сейчас ты молчишь и думаешь. А ты не думай! Ни о чем! Я уже обо всем подумала. Все так, как я хочу! И молчи!

Она плачет. Он вытирает ей лицо.

Это случайно. Это мне просто хорошо. Это меня уже нет. Я уже твой раб. Только не гладь мне волосы. Лучше поцелуй меня в лоб. Как покойника. Хочешь, я сейчас прощусь с собой: «До свиданья, до свиданья, до свиданья! Я люблю тебя. Все!»

В ресторане ударил джаз.

Затемнение.

На сцене двойная декорация. Слева – часть комнаты в квартире Нечаева, телефон, стол, на полу раскрытый чемодан. Нечаев один, молча стоит над чемоданом. Справа – автомат в большом универсальном магазине. В автомате – Аня, в халатике продавщицы.

Набирает номер. Звонок в квартире Нечаева.

Нечаев (берет трубку). Алло!

Аня. Это я.

Нечаев. Доброе утро!..

Аня. Добрый день! Я уже на работе. Нам шляпы привезли мохнатые, польские. Толкучка, ты себе представить не можешь. Да, все спрашивают, где я так загорела. (Смеется.) Ну как ты там?

Нечаев. Хорошо. А ты как?

Аня. Не поймешь. Ты сейчас ешь?

Нечаев. Скорее бреюсь. Но и ем попутно.

Стук в автомат.

Аня. Сейчас-сейчас… Это я очереди… Да, у твоей двери шарик к ручке привязан. Открой и возьми. (Смеется) Это когда я на работу бежала, решила по дороге так поприветствовать вас с добрым утром.

Стук в автомат.

Сейчас-сейчас! Ну пока…

Нечаев. Как мы договоримся?

Аня. Как хочешь, как удобнее.

Нечаев. Позвони мне… в восемь или… даже от восьми до девяти.

Аня. Нет. Знаешь, я не люблю звонить. Ну ладно, хорошо, позвоню. Ну, пока… (Вешает трубку и выходит из автомата со словами.) А сейчас, между прочим, можно разговаривать сколько угодно.

Затемняется автомат.

Нечаев вешает трубку выходит из комнаты, потом возвращается обратно с воздушным красным шариком. Он привязывает шарик к спинке стула, глядит на него и усмехается. Звонок. Справа высвечивается комната отдыха на киностудии.

У телефона – Кирилл Владимирович.

Нечаев (берет трубку). Алло!

Кирилл Владимирович. Федор Федорович? Говорит ваш друг и соратник. Я пытаюсь дозвониться к вам три дня подряд…

Нечаев. Во-первых, здравствуйте, Кирилл Владимирович…

Кирилл Владимирович. Во-вторых, я хочу сообщить вам пренеприятное известие: картину закрывают… видимо.

Нечаев после паузы засмеялся.

Чего вы веселитесь?

Нечаев. Я думаю, как все сразу упростилось… И все-таки здравствуйте, Кирилл Владимирович!..

Затемнение.

Двойная декорация. Слева – съемочный павильон № 2. Справа – комната отдыха. В комнате отдыха Фекин беседует с кем-то по телефону.

Фекин. Да?.. Да-да… Да? Да-да…

В павильоне № 2. Юпитеры потушены. У камеры никого. По павильону бесцельно слоняется Блондинка и порой проносятся какие-то люди. На переднем плане – Трио. Они репетируют; играют и вздыхают.

Гитара. Самотоха, самотоха!

Ударник. Говорят, съемку сегодня отменяют, кто-то приезжает…

Трубач. Это не наше дело! У нас своя работа. Пусть не думают, что мы какие-нибудь веселые рассказчики анекдотов. Я хочу, чтобы своей работой мы заслужили какое-нибудь трудовое прозвище, например «товарищи тракторы». Вздохнули по-гречески.

Трио. А-а!

Трубач. Неактивно вздыхаете, товарищ…

Гитара. Жгунди.

Репетируют. В павильон входит Нечаев. За ним, как тень, – ассистент Зина.

Нечаев (ко всем). Здравствуйте!

Зина (кричит). Товарищ Фекин!

В комнате отдыха. Фекин необычно поспешно кладет трубку и опрометью бросается из комнаты.

Фекин (врываясь в павильон). Я составлял акт об отмене сегодняшней съемки. Да. Вы знаете, Федор Федорович, что я подумал? (Торжественно.) Что бы ни случилось, мы должны верить, что снимаем фильм, нужный людям. Вот так! Где вы так загорели? Вы просто индус.

Нечаев. Будьте любезны, разыщите Кирилла Владимировича.

Кирилл Владимирович (входя). Он тут, народы! Любезный Фекин, там, внизу, стоит Трофимов из Минкульта.

Фекин. Будет встречено. (Хочет бежать)

Кирилл Владимирович. И еще. Если придет старая, но гордая женщина по фамилии Кирьянова и по имени Надежда Леонидовна, сразу проводите ее к Федору Федоровичу.