Изумрудный атлас - Стивенс Джон - Страница 27

• Предыдущая
• 27/77
• Следующая

А потом они вдруг остановились.

Кейт подняла глаза. Она увидела очертания маленькой хижины, втиснутой в толщу горы. Великан распахнул дверь и вошел внутрь, Кейт и Майкл проковыляли за ним.

Внутри было холодно и пахло сыростью. Очевидно, здесь очень давно никто не жил. Зато впервые за долгое время, уже казавшееся детям вечностью, им не лило на головы. Дети стояли в кромешной тьме, прислушиваясь к шагам незнакомца. Чиркнула спичка, и мужчина зажег лампу, свисавшую с потолка. Не говоря ни слова, он повернулся к детям спиной и занялся очагом, предоставив Кейт и Майклу возможность осмотреться. В доме оказалась огромная кровать, застеленная покрывалом из медвежьей шкуры, на котором теперь крепко спала Эмма, каменный камин, куда великан накладывал дрова, и старый деревянный стол с табуретками и лавками вокруг; стены были сплошь завешаны снегоступами, удочками, ледорубами, луками, стрелами и ножами, здесь было даже длинное копье; с потолка свисала целая коллекция ловушек, а также множество кастрюлек и сковород всех форм и размеров. Хижина была хоть и маленькая, однако содержалась в безупречном порядке и располагала всем необходимым. Когда яркий свет огня озарил комнату, Кейт повернулась к Майклу, но увидела, что тот уже устроился на кровати рядом с Эммой и даже начал похрапывать.

Великан разогнулся.

— Одежду развесьте у огня. Занавески не открывайте. Кровать в вашем распоряжении.

С этими словами он ушел.

Кейт не без труда растормошила брата с сестрой и заставила их снять с себя насквозь промокшую одежду и обувь. Не открывая глаз, Эмма и Майкл побросали все мокрое на пол, натянули сухие рубахи до колен, которые оставил им великан, и, снова забравшись в постель, свернулись под одеялами. Кейт поставила их ботинки поближе к огню, а одежду отжала над ведром, перекинула через найденную здесь же веревку и развесила у камина. Ее усталость перешла в какое-то запредельное состояние, теперь Кейт казалось, будто она уже никогда не сможет уснуть, однако она все-таки надела последнюю сухую рубашку и легла в кровать, просто для того, чтобы быть рядом с сестрой и братом. Куда исчез великан? И кто он такой? Ясно, что Графине он не друг, но можно ли ему доверять? Он был очень опасен, в этом не приходилось сомневаться. Кейт лежала неподвижно, нервно теребя материнский медальон между большим и указательным пальцами. Она чувствовала тяжесть медвежьей шкуры, всей кожей ощущала тепло и сухость простыней. Стучавший по крыше дождь казался теперь далеким-далеким. Кейт решила не засыпать до тех пор, пока великан не вернется.

Она испуганно открыла глаза. Сколько же она проспала? Все еще стояла ночь, все еще шел дождь. Но великан вернулся. Он сидел возле очага, пилил металлические наручники, охватывавшие его запястья, и отсветы огня скользили по длинному шраму на его лице. Было самое время спросить, кто он такой. И почему пытался убить Графиню. Но Кейт лежала молча, прислушиваясь к дыханию брата и сестры, к шелесту дождя по крыше, к тихому потрескиванию огня в очаге и к ритмичному жужжанию пилы, вгрызающейся в металл. Она слишком устала. Она только на секундочку закроет глаза. А потом поговорит с ним.

И Кейт провалилась в бесконечную череду тревожных снов. Напоследок ей приснился подземный город. Он высился в выдолбленной полости огромной горы, и здания там были такие, каких Кейт никогда в жизни не видела. Они были словно высечены в камне, как будто город был не столько выстроен, сколько выкопан. Зрелище было мощное, грубое и странным образом красивое. Внезапно земля начала трястись, и по ней пошли трещины. Здания стали крошиться. Вспыхнули языки пламени. А потом земля поглотила весь город.

Кейт проснулась, тяжело дыша, обливаясь потом. Огонь в камине погас. Дневной свет просачивался сквозь занавески. Цепи, еще недавно болтавшиеся на запястьях великана, свернутыми змеями валялись возле очага. Кейт была одна. Одежда Эммы и Майкла исчезла с веревки. Кейт ощупала свои вещи. Они были сухие. Она быстро оделась и вышла из хижины.

Яркий солнечный свет ослепил ее, и Кейт заморгала, прикрыв глаза ладонью. Хижина приютилась у самого склона горы, прямо над долиной. Стояло чудесное ясное утро. Воздух был чист и прохладен. Честно говоря, если бы не многочисленные свидетельства кругом — размокшая в слякоть земля, блестевшие от дождя кроны деревьев внизу, ее собственная рваная и грязная одежда, корка засохшей крови на руках, — Кейт могла бы поверить, что прошлая ночь со всеми невероятными приключениями — грозой, волками, внезапным появлением великана — ей просто приснилась.

— Доброе утро!

Майкл сидел на камне в нескольких шагах от нее, примостив тетрадь на коленке.

— Решил заполнить пропуски в журнале. Сейчас закончу.

Кейт огляделась, но не увидела ни Эмму, ни великана.

— Майкл…

— Секундочку.

Кейт закрыла глаза и прижала пальцы к вискам. Ей нужно было подумать. Что делать теперь? Продолжать пробираться в Уэстпорт? Но где они находятся сейчас? Как далеко они ушли этой ночью? Ладно, об этом им расскажет великан. Но где он? И где Эмма? Кейт уже собралась попросить Майкла закончить свои записи позже, но тут ее сон, улетучившийся после пробуждения, внезапно вернулся — и не так, как обычно возвращаются сны, не тусклыми, разрозненными эпизодами, а целиком, да так живо и ярко, что она будто наяву увидела все это: подземный город, распахнувшуюся пасть земли…

— Кейт?!

Майкл тряс ее за плечи. Кейт моргнула и поняла, что лежит на земле. Что с ней? Неужели она снова потеряла сознание?

— Что случилось? Ты…

— Я в порядке.

Слова Графини эхом гремели у нее в ушах: «Ты обратил внимание на старшую из них, на девчонку? Она уже отмечена книгой».

Нет, она определенно была не в порядке. Но Майкл смотрел на нее во все глаза, и Кейт с трудом выжала улыбку.

— Просто… слишком резко встала. Где Эмма?

— Не знаю, — ответил Майкл, продолжая всматриваться в ее лицо. — Когда я проснулся, ее уже не было.

Эмма проснулась перед рассветом. Тусклый серый свет просачивался в хижину. Кейт и Майкл крепко спали. Вчерашний незнакомец возился у очага, затаптывая черные остатки обугленных бревен, и туча золы колыхалась вокруг его ног. Рука у него была перевязана в том месте, где его укусил волк. Эмма видела, как он надел рубашку, взял со стены нож, лук и небольшой колчан, а потом, бросив быстрый взгляд в ее сторону, молча вышел из хижины.

Эмма тут же вскочила, оделась и выскочила наружу. Густой утренний туман висел над долиной, и она едва успела заметить, как великан скрылся в сером мареве. Эмма бесшумно пошла за ним следом.

Она вряд ли могла бы объяснить, зачем крадется за великаном. До сих пор взрослые практически не интересовали Эмму. Краткий жизненный опыт научил ее, что они бывают двух видов: с первыми приходится считаться, а вторых можно откровенно не слушаться. Абрахама она считала славным, а доктора Пима — интересным, ведь он как-никак был волшебником. Но до появления этого огромного человека Эмма еще никогда не встречала взрослого, к которому ее бы так сильно тянуло.

Великан остановился, и Эмма поспешно юркнула за большой валун. Похоже, их спаситель прислушивался к чему-то в тумане.

И тут Эмма вдруг кое-что вспомнила. Это было несколько лет назад. Какой-то богатый старик оплатил всему приюту поездку в зоопарк. Эмма тогда решила, что этот старик умирал и хотел напоследок сделать какое-нибудь доброе дело, чтобы попасть в рай. Но каковы бы ни были причины стариковой щедрости, посещение зоопарка стало лучшим днем в жизни Эммы. Там были панды, ягуары, длинношеие жирафы и пятнистые обезьяны, с визгом и гомоном скакавшие по веткам деревьев, нильские крокодилы, которым люди поклонялись в древности, гималайские ирбисы и изумрудно-зеленые змеи, способные проглотить человека целиком. Просто глаза разбегались. Но единственным зверем, который полностью покорил Эмму и заставил ее застыть в зачарованном изумлении, был лев. Огромный, вдвое крупнее любого другого льва. Шерсть у него была густая, золотая с бронзовым отливом, морда покрыта шрамами бесчисленных сражений, а глаза цвета такой глубокой, чернейшей черноты, какой Эмма никогда в жизни не видела. Вцепившись в прутья внешней ограды клетки, она любовалась силой и мудростью могучего зверя, чувствуя за его внешним спокойствием первородную животную ярость, ждущую лишь повода вырваться на свободу.

• Предыдущая
• 27/77
• Следующая