Я послал тебе бересту - Янин Валентин Лаврентьевич - Страница 35
- Предыдущая
- 35/65
- Следующая
Начинается этот рассказ с последней находки 1954 года — грамоты № 134. Ее нашли на усадьбе «Е», но в таких сложных условиях, что сразу назвать сколько-нибудь определенную ее дату было затруднительно. Вообще-то вскрывали в это время слой второй половины XIV века, но в том месте, где нашли грамоту № 134, лет четыреста тому назад копали яму и перемешали всю землю. Тут на одной лопате могли встретиться и черепки от горшков XVI века, и бусы XIV века, и вот грамота. После тщательного изучения начертания букв и сравнения их с буквами других древних документов грамота № 134 получила дату — XIV век. Датировать ее точнее было тогда невозможно. И это тем более досадно, что грамота сохранила целиком все свои четыре строчки: «Приказо от Григорие ко Домоне и ко Репеху. Наряжай истебку и клете. А Недана пошли в Лугу ко Илину дни».
За год до этого впервые была найдена берестяная грамота, начинающаяся словом «приказ» — неизвестный ранее тип древнерусского документа. Но по этой грамоте № 93, только начатой и недописанной, составить представление о характере таких «приказов» было невозможно. На этот раз в руки археологов попал сохранившийся полностью документ, который оказался перечнем мелких хозяйственных поручений. Их по распоряжению автора письма Григория должны были выполнить Домна и Репех. Нужно было приготовить, «нарядить», избу и клеть. Клетью в древнерусском доме называлось холодное помещение, а избой — теплое. Ведь и само название «изба» происходит от слова «истопить». В древности она называлась еще ближе к своему исходному слову «истобка», как в нашей грамоте. Недана нужно было послать в Лугу к Ильину дню. Ильин день праздновался 20 июля по старому стилю. Лугой называлась местность по реке Луге, берущей начало неподалеку от Новгорода и впадающей в Финский залив. Одноименного города тогда еще не существовало. А имя Недан до сих пор в древнерусских источниках не встречалось, но оно было хорошо известно в Польше. В древности многие славянские имена были общими для разных славянских народов, в чем проявлялось их близкое родство.
Нужно добавить к этому, что Григорий, написавший только что прочитанное нами письмо, ничего общего не имеет с тем Григорием, который писал Дмитру о мире с Швецией. Это люди с разными почерками.
После находки грамоты № 134 прошло три года. Возобновились раскопки усадьбы «Е». И вот снова грамота, написанная знакомым почерком и со знакомыми нам именами. Но теперь эта грамота — № 259 — прекрасно датировалась четко прослеженными условиями ее залегания. Ее нашли в шестом ярусе, время которого определялось концом XIV — началом XV века. Конец письма оторван, а от начала целиком сохранились две строчки: «Лриказо от Григорие ко Домене. Послал есьмо к то-бе ведероко осетрине. Заи...».
Снова «приказ» Григория. Послал Григорий к Домне ведерко осетрины и относительно этой осетрины шлет какие-то не дошедшие до нас ра-оторяжения. Может быть, рыбу нужно сварить. Может быть, заливное сделать. А может, закоптить впрок. Осетрина и в средние века была дорогим блюдом. Во всех договорах Новгорода с князьями, заключавшихся при приглашении князя в Новгород, князья выговаривали право ловить для себя осетров, что видно из повторяющейся в договорах фразы: «А осетреннику твоему ездити в Ладогу». В Ладоге, в низовьях Волхова, осетров в основном и ловили. Сейчас осетры там вывелись. Но еще в начале XX века •они иногда попадались в сети. Чтобы вся картина стала яснее, добавлю, что железных ведер в древности не было, и при раскопках постоянно попадаются деревянные, вроде современных небольших ушатов.
А через несколько дней о Григории и Домне вспомнили еще раз, когда нашли грамоту № 265. Собственно, особого номера этому исписанному куску бересты можно бы и не давать, потому что это несомненный обрывок того же письма Григория, которое начиналось сообщением о посылке осетрины. Почерк тот же, фактура бересты абсолютно такая же. И ширина письма та же. Грамота № 259 по ширине равнялась 215 миллиметрам, и ширина нового обрывка 215 миллиметров. Только там начало, а здесь конец письма. Середина его, к сожалению, отсутствует. Грамота № 265 обнаружена у самой стены раскопа. Может быть, там, за этой стеной, на участке, остающемся нераскопанным, до сих пор лежит недостающая часть второго приказа Григория! Что же написано на вновь найденном куске? А вот что: «...а само не леж... Воспяте во Лугу иди. А ты, Репехе, слушате Домни и ты, Фовро».
За исключением первых безнадежно изодранных слов, здесь все понятно. Григорий приказывает кому-то вазвратиться в Лугу. Может быть, тому же Недану, который должен отправиться туда к Ильину дню. И велит Репеху и Февронии — «Фовро», новое для нас лицо — во всем слушаться Домны.
Кто же такой этот новый наш знакомец Григорий? Феодал, владелец усадьбы, данник -новгородский? Да как будто по тону его писем этого не получается. Хотя оба письма Григория и начинаются грозным словом «приказ», содержащиеся в них распоряжения совершенно незначительны и отданы низшим слугам. Правда, среди этих низших слуг Григорий устанавливает некую систему подчинения: Репех и Феврония должны слушаться Домны. И письма свои он адресует старшей по положению Домне, от которой его распоряжения выслушивают и Рапех, и Февронья, и Недан. Однако в Домне никак невозможно видеть домоправительницу городской усадьбы такого крупного феодала, каким был карельский данник. Иначе Григорию незачем напоминать Репеху и Фев-ронии то, что для них и так должно было подразумеваться само собой.
В своих распоряжениях Григорий, пожалуй, напоминает приказ1чика или ключника, разъезжающего со своим господином по делам и выполняющего его указания. Надумал господин вернуться из своих разъездов домой, Григорий шлет приказ: готовьте избу и клеть! Понравилась господину осетрина, Григорий отправляет в Новгород ведерко полюбившейся рыбы, чтобы в городской усадьбе -было чем вспомнить господину свою поездку. А чтобы без его глазу не отбились от рук Репех и Февронья, он напоминает им: во всем слушайтесь Домны, она там, в усадьбе, вместо меня с вас взыскивать оставлена.
То, что мы не ошиблись, отведя Григорию не самую главную роль среди обитателей усадьбы «Е», подтвердила грамота № 275, обнаруженная в слое последней четверти XIV века. Эта грамота начинается словами: «Приказ от Сидора к Грегории...». Значит, и над Григорием есть начальник, который может ему приказывать! Что же должен сделать Григорий?
«Приказ от Сидора к Грегории. Что у подоклити оленини, выдай сторъжю в церковь, а что дви коръби Сидърови, и бе... До мень и до Остафии, а про ве...».
Григорий должен выдать церковному сторожу оленье мясо, хранящееся в подклети — нижнем холодном этаже дома Сидора, и что-то сделать с двумя коробами Сидора. Коробом называлась большая лубяная коробка или ящик, в котором хранили разное добро. Напомню некрасовских «Коробейников». А может быть, с этими коробами, как раз наоборот, ничего делать не нужно было до возвращения Сидора и Остафии — «...до меня и до Остафии».
Вот Сидор это действительно важный барин. Он про свои два короба пишет не «дви коръби мои», а «дви коръби Сидърови», о себе сообщает то в первом, то в третьем лице. А это значит, что писал он приказ Григорию не сам, а рукой другого человека — специального писца или грамотного слуги.
Грамоту № 275 продолжает грамота № 266, написанная тем же почерком и оторванная, по-видимому, от того же письма Сидора: «...решь. Вели Максимцю брати, да сыпль съби в клить. А из коне пойми моего цалца. Корми ежеднь овсъм. А тоби погиха... об. Пойми коне кориле-скыя. Что обилие... митрови...».
Максимцу разрешалось сыпать себе в клеть какое-то зерно. А Сидорова «чалца» — чалого коня нужно отделить от других коней и каждый день кормить овсом. Тут же упомянуты кони карельские. Может быть, те, на которых их владелец имеет обыкновение ездить в Карелию на обор дани? А может быть, купленные им в Карелии? Упоминается также «обилие». Так в Новгороде назывался хлеб.
А вот еще одна грамота Сидора, адресованная им на этот раз Остафии, уже упоминавшемуся в только что прочитанном письме, — берестяная грамота № 260: «Приказе ко Остафии от Сидора. Возми у Григории у Тимощина рубль и 4 лососи. Да возми у Григории полорубля, что Сидору сулил. У Клима возми у Щекарова рубль, 10 било и 4 лососе наклада. У Ольксандра у Рацлаля возми 50 било. У Ондрия у Цирицина возми полосО'рока. У Кондра у Возгреши возми далосорока. У попа у Михайли возми полорубля, 10 лососей, то за Ивана поруцнь. У Вигали у Остафии възми 50 било».
- Предыдущая
- 35/65
- Следующая
