Я послал тебе бересту - Янин Валентин Лаврентьевич - Страница 25

• Предыдущая
• 25/65
• Следующая

И не только береста. Первую весть от предшественников Онцифора экспедиция получила, найдя в слое конца XIII — начала XIV века ложку. Да, деревянную, выкрашенную желтой и красной краской ложку, подобную сотням тысяч деревянных ложек, существовавших на Руси с глубокой древности и доживших до наших дней. Только эта была не совсем обычной. Она была украшена тончайшим узором, .нанесенным раскаленной иглой. Ее рукоятку обвивал орнамент из листьев я лент. На наружной стороне широкой части причудливо 'переплетались [растительные завитки, концы которых завершались страшными мордами фантастических чудовищ. А на внутренней стороне искусный художник изобразил воина в доспехе и мор да е, с поднятым к плечу мечом и опирающегося левой рукой на щит. На черенке этой ложки той же иглой выполнена надпись: «Ева-нова Олъфоромеевича».

Ложка .принадлежала Ивану Варфоломеевичу. Летопись не сохранила воспоминания о таком человеке. Но мы-то, хорошо зная условия и всю обстановку, в которой найден этот предмет с надписью, можем уверенно сказать: она принадлежала дяде Онцифора, брату Луки Варфоломеевича, сыну Варфоломея Юрьевича — Ивану, представителю того поколения, на смену которому пришло поколение Онцифора.

Вскоре из тех же хронологических глубин на лабораторный стол экспедиции легла грамота № 389. Ее нашли там, где и ожидали найти, — з слое десятого яруса, который, по данным дендрохронологии, датируется 1313—1340 годами. В двух строках, сохранившихся от того письма, читаем: «От Лукы ко Мэрфи. Цто Олекса Колбинць дал поруку в кунах, да ти бы дати куны на Пьтров день во Рисаль...».

Принадлежность грамоты № 389 нашему Луке Варфоломеевичу, а не какому-то другому Луке, вряд ли может вызывать сомнения. И место ее находки и дата — все соответствует отцу Онцифора Лукини'ча. Однако, чтобы окончательно развеять возможные сомнения, А. В. Ар-циховский сделал любопытные подсчеты. Он сосчитал, сколько раз Б Новгородской Первой летописи употребляются разные боярские имена, взяв для подсчетов посадников, тысяцких, их достоверных родственников, воевод, основателей церквей, начальников посольств. И оказалось, что в летописи фигурируют 36 Иванов, 30 Михаилов, 19 Федоров, 17 Василиев, 14 Семенов, 13 Юриев, 10 Борисов, 10 Александров и только один Лука — наш Лука Варфоломеевич. Таким редким было его имя.

Что известно о Луке Варфоломеевиче? Обстоятельства его смерти уже рассказаны. А кроме этого Лука в летописи упомянут только один раз. В 1333 году он был членом посольства, отправленного из Новгорода к московскому князю Ивану Калите.

Что мы узнали о нем нового? Очень немного. Какой-то Олекса Кол-биыец поручился за Марфу, взявшую у Луки деньги в долг. Срок этого долга истекает на Петров день, 29 июня, и Лука напоминает своей должнице о возврате денег. В противном случае он вправе потребовать эту сумму с Марфиного поручителя Олексы. Однако за этими внешне незначительными фактами стоит вывод о несомненной принадлежности Луке усадьбы «Д». А это для нас главное.

И, наконец, последняя «посадничья» грамота — № 391 — найдена в слоях одиннадцатого яруса. Она была брошена в землю между 1299 и 1313 годами, во времена, связанные .с деятельностью Варфоломея Юрьевича — отца Луки .и деда Онцифора.

Когда Варфоломей Юрьевич умер в 1342 году, его внук Онцифор был уже взрослым человеком, совершал самостоятельные военные походы и начинал свою бурную, хотя и кратковременную политическую деятельность. Значит, Варфоломею в год смерти было не менее шестидесяти лет. Однако в летописи и в других письменных источниках первые сведения о нем появились сравнительно поздно, когда ему было уже за сорок. Правда, эти первые упоминания застают его на вершине власти. В 1323 году от его имени заключены два важнейших международных акта Новгорода — договор с Ливонским орденом о мире и хорошо уже нам знакомый Ореховецкий договор со шведами. Договор Новгорода с Норвегией в 1326 году заключен также от имени Варфоломея. Еще раз он упоминается как посадник в 1331 году. Во главе новгородцев он встречал тогда получившего в Москве утверждение от митрополита нового владыку и своего старого друга Василия. А спустя девять лет архиепископ Василий хоронил посадника Варфоломея.

Грамота № 391, разумеется, не была дипломатическим документом и не принадлежала к его переписке с архиепископом Василием. Это обрывок письма, в котором отдавались хозяйственные распоряжения: «От Олфоромея к Доманцю и ко Лахну и ко Евану и к Олехсе. Секите сук нмого, а рожи много...».

Загадочное «нмого» расшифровывается как вполне прозаическое «много» — слово, в котором Варфоломей сделал ошибку. Он приказывает своим слугам готовить подсеки для посева ржи, иными словами, вырубать кустарники на месте будущей пашни.

И снова главное историческое содержание этой записки заключается в том, что она бесспорно свидетельствует о принадлежности Миши-иичам усадьбы «Д» уже при Варфоломее Юрьевиче.

Между прочим, — и это тоже заслуживает почтительного уважения — грамоты, написанные Лукой и Варфоломеем, были в год их находки самыми древними автографами крупных русских политических деятелей.

Итогам десятилетних терпеливых и целеустремленных поисков «посадничьих» грамот стала обширная коллекция из двадцати шести писем, именами своих авторов и адресатов связанная с шестью .поколениями знаменитой в Новгороде ¦семьи государственных мужей. Десять ее представителей запечатлели свои имена на бересте, на дереве и на кости: Андреян и Никита Михайловичи, Михаил Юрьевич и его жена Настасья, посадник Юрий Онцифорович и его брат Афанасий, посадник Онцифор Лукинич, Иван и Лука Варфоломеевичи и, наконец, посадник Варфоломей Юрьевич...

А где же Юрий Мишинич? И Миша?

Ни с Юрием Мишиничем, ни с Мишей, ни с другими представителями их семьи, более древними, чем Варфоломей, мы на усадьбе «Д» не встретились. И они на этой усадьбе, по всей вероятности, не жили. И вот почему.

Посадник Юрий Мишинич упоминается в летописи с 1291 по 1316 год. Его брат Михаил Мишинич был посадником уже в 1272 году и умер в 1280 году. Их отец Миша, следовательно, действовал в середине XIII века. Этому времени на Неревеком -раскопе соответствуют одиннадцатый— четырнадцатый ярусы. Здесь, казалось бы, надо ждать грамот с именами Юрия, Михаила, Миши.

Эти слои дали немало берестяных грамот, но имена их авторов и адресатов были совсем иными.

В двенадцатом ярусе усадьба «Д» связалась с каким-то Кузьмой. Это имя прочтено в обрывке грамоты № 393 («Кузьма дал...») и в целом письме № 344, написанном Петром и адресованном Кузьме.

Около того же времени усадьба могла принадлежать некоему Никифору, имя которого также запечатлелось в двух документах—-берестяной грамоте № 346, отправленной «от Микифора к тетке», и грамоте № 421, написанной Лихачем Микифору.

В тех же слоях в 1962 году найден обрывок грамоты № 411, написанной каким-то серьезным мужчиной, имя которого заканчивалось на «андр». Его могли звать Александром, Менандром или Никандром. И написал он не больше — не меньше как .распоряжение некоей Ксении, чтобы она, взяв цепи, заковала в эти цепи Мат-вейца в пивном подклете и приказала бы Константинцу стеречь его до приезда вышеозначенного Александр а-Мешандра-Никандра.

В четырнадцатом ярусе найдены грамота № 395 — письмо Григория матери и грамота № 350 — письмо от Степана и от матери к По-люду.

Словом, грамоты, происходящие из слоев, которые по всем расчетам должны содержать переписку Мишиничей, оказались написанными и полученными совсем другими людьми. Очевидно, предки Варфоломея на усадьбе «Д» не жили.

И это наблюдение, возможно, свидетельствует о более интересном •процессе, чем тот, который был бы прослежен, будь грамоты Юрия и Миши найдены на раскопанной усадьбе.

Дело в том, что из исторических деталей, связанных с личностью посадника Юрия Мишинича, нам известна одна, чрезвычайно любопытная. В 1342 году архиепископ Василий похоронил тело Варфоломея Юрьевича, первого Мишинича, жившего на усадьбе «Д», в «отне гробе», то есть в гробу, где уже лежали останки его отца Юрия Мишинича. А этот гроб находился в церкви Сорока святых мучеников. А церковь Сорока святых мучеников соседствовала с участком, раскопанным Новгородской экспедицией. Этой церкви уже нет, она разрушена в XVIII веке, но на старинных планах Новгорода ее обозначали. Расстояние до нее от усадьбы «Д» примерно 150 метров. Значит если Юрий Мишинич не жил на усадьбе «Д», то его усадьба была где-то здесь, в том же «микрорайоне» Новгорода.

• Предыдущая
• 25/65
• Следующая