Серебряный доспех - Хабаров Ярослав - Страница 3

Хазред как будущий жрец (коим он себя сызмальства мнил) всегда чрезвычайно интересовался подобными вещами и многое мог бы порассказать, если бы его спросили.

– Тише.

Хазред коснулся руки Гирсу, понуждая друга не шевелиться. Тот громко сопел и ерзал, сражаясь с собственным желанием немедленно броситься в бой с превосходящими силами врага.

– Это всего лишь жалкие архаалиты, - сказал Гирсу еле слышно. - Мы разбили их и изгнали. Они уносят ноги из наших болот. Лично я намерен полюбоваться этой картиной во всех подробностях.

– Меня тоже радует их поражение, - искренне откликнулся Хазред тихим шепотом. - И я вовсе не боюсь побежденных… Но я ощущаю, как за ними по пятам неотступно следует некто… И вот этот некто опасен даже для нас с тобой.

– А они ничего не слышат. - Гирсу беззвучно засмеялся. - Подождем. Нас ожидает чудесное зрелище.

***

Вместе со своими товарищами Пенна-лучница пробиралась через бескрайние топи в земли Тугарда, где собратья по ордену архаалитов пытались обрести для себя пусть ненадежное, но все же пристанище.

Изначально это был сплоченный отряд, однако в одну-единственную кошмарную ночь все изменилось. Кара богов, от которой они пытались спастись, все-таки настигла их…

И началось с того, что на пути отряда появился гибельный туман. Проклятие для живых существ, раздолье для умертвий… На пятнадцатый год после Катаклизма - страшной магической катастрофы, навсегда изменившей облик некогда приветливого, зеленого Лаара, - возникло это бедствие.

Непривычно густой, наделенный непостижимым для человека потаенным разумом, способный преследовать жертву и питаться ею, этот туман нес с собой смертельную болезнь. Каждый, кого хоть на мгновение коснулся белесый болотный туман, заражался «призрачной чумой», и не было от нее исцеления. Врачеватели и маги готовы были плакать и грызть себе руки от бессилия. До сих пор ни один из них не добился успеха.

Тело несчастного быстро покрывалось глубокими язвами, и в глубине их, там, где при обычном воспалении возникали бы гнойники, начинал клубиться туман… и скоро живое создание исчезало - от него оставалось лишь сырое белесое облачко. Чума без остатка поглощала обреченных. Те, кто становился пищей для тумана, в конце концов сами превращались в туман.

Однако на этом бедствие не заканчивалось. Там, где земля покрывалась гнилыми белыми хлопьями влаги, творилось нечто поистине страшное: из тумана являлись чудовища, упыри, умертвия… Земля погибала, становилась непригодной для жизни, бесплодной. Отныне она порождала лишь монстров.

И таких мест становилось на Лааре все больше. Архаалиты потеряли почти все свои земельные владения - их сожрала чума. Именно поэтому они и решились на отчаянный шаг - напали на своих соседей. Орден претендовал на территории, которые формально принадлежали Исхару, но на деле оставались ничейными - их не заселяли. Однако Исхар отреагировал весьма агрессивно. Ордену пришлось отступить…

Пенне исполнилось семнадцать лет. Вся ее сознательная жизнь прошла под знаком лотоса и треугольника - священных символов ордена Архааля. Хоть девочка и родилась еще до Катаклизма, она не могла вспомнить тех времен, когда небо над Лааром было голубым, а люди жили счастливо и не ведали бед. По крайней мере, таких ужасных, неотвратимых бед, какие потрясают сейчас каждое поселение, каждый дом, каждую болотную кочку со всеми ее обитателями.

Пенна была сиротой, ребенком неизвестных родителей. Солдаты подобрали ее на болотах, умирающую от голода и такую истощенную, что впору было дивиться - как еще душа держится в крохотном, заморенном тельце! Тем не менее девочка выжила. Все эти годы она не покидала отряда и не знала никакой другой жизни, кроме той, что дали ей ее спасители.

Вместе со своими воспитателями Пенна горячо приняла веру архаалитов. Никакие сомнения не были ей ведомы. Она была целиком и полностью убеждена в правоте своих воззрений и благоговейно чтила Архааля, великого мага, ставшего божеством.

В десять лет Пенна превратилась в хорошенькую девочку - с большими светло-серыми глазами, пушисты ми, почти белыми ресницами и светло-русыми волосами, которые свободно падали ей на плечи.

Она была худенькая, узкая в плечах и бедрах, как многие из племени ижор, которые издавна обитали на здешних болотах. Зеленоватый оттенок кожи также заставлял предполагать ее изначальную принадлежность к этому народу.

Но когда Пенна объявила, что желает стать настоящим солдатом и для этого просит у командира дозволения научиться стрелять из лука, ей объяснили: ей придется подвергнуть свое тело более глубоким магическим изменениям.

«Ты слишком слаба, у тебя короткие пальцы, а цвет кожи слишком светлый - тебя легко заметить среди яркой болотной зелени», - сказал не без сомнений в голосе командир отряда.

Однако Пенна не колебалась ни мгновения. После нескольких лет воздействия магии и самых обычных тренировок - и то и другое было довольно мучительным - облик девушки преобразился. Ее кожа приобрела более густой зеленый оттенок, волосы стали пепельными, пальцы на правой руке удлинились и сделались толще, чем на левой. Она научилась видеть в темноте, отчего ее зрачки всегда были расширены.

…Год за годом неудачи преследовали орден, но воля архаалитов неизменно оставалась несгибаемой.

Так было даже после поражения в сражениях с Тенями Исхара за новые территории на болотах, когда остатку разгромленного архаалитского воинства пришлось отступить. И даже после того, как инквизиция - Серый орден церкви Сеггера - объявила архаалитов еретиками, опасными смутьянами и начала на них охоту. Даже после того, как чума впилась зубами в самое сердце ордена…

Теперь предводитель архаалитов, Несущий Слово, неуловимый Мор-Таурон вынужден скрываться. Всякого, кто, возможно, догадывается о его местонахождении, хватают инквизиторы. Но архаалиты держатся стойко, и Мор-Таурон по-прежнему остается на свободе. Его последователи не сомневаются - скоро он вернется и поведет свой народ к победе.

Орден Архааля не может погибнуть, даже если все могущественные силы этого мира ополчатся на него, потому что в учении Архааля заключена истина.

…День за днем, ночь за ночью маленький отряд пробивался через болота к Тугарду. Несколько раз им приходилось отражать атаки жутких враждебных существ. Последняя произошла перед самым рассветом, когда тварь с кожистыми крыльями, крича пронзительно и жалобно, точно раненая птица, вдруг появилась в воздухе над головами солдат.

Небо уже слегка посветлело, еще немного - и солнце встанет из-за горизонта. Но орде упырей - если только отряд выслеживают именно упыри - хватит и этого короткого промежутка времени, чтобы расправиться с беззащитными людьми. Следовало подготовиться к атаке, не пренебрегая ни одной мелочью: слишком серьезен противник.

Отряд привычно построился в каре. Пенна заняла свое место во втором ряду, за широченной спиной одного из самых опытных воинов. Тот был изменен магией куда сильнее, чем девушка: непомерные мышцы бугрились на его руках, локти снабжены длинными острыми шипами, которые могли служить оружием не менее опасным, чем меч.

Пенна сняла с плеча лук, улыбнулась. Она знала, что не промахнется, если хотя бы малейший лучик будет озарять этот мир. Ее магическому зрению до вольно было любой капли света, чтобы видеть все вокруг так же ясно, как и днем.

Сейчас воин, стоящий перед ней, опустится на колено, Пенна прицелится и пустит стрелу, а затем сразу же спрячется за живой щит.

Хотя девушка уже была вполне взрослой и могла постоять за себя, многие старые солдаты продолжали относиться к ней как к ребенку, которого они когда-то знали. Они берегли ее и старались не подвергать излишней опасности.

Пенна не возражала. Она привыкла подчиняться; а кроме того, бессмысленный риск никогда не считался добродетелью. Рисковать следовало лишь в тех случаях, когда безрассудное на первый взгляд поведение оправдано более отдаленной целью.