Колыбель ветров - Бенк Теодор Поль - Страница 4

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая

Мне вспомнилось, как я взобрался на самый гребень высокого, лишенного всякой растительности горного кряжа, обдуваемого свирепым ветром с моря, расстилавшегося глубоко внизу. Обернувшись, чтобы взглянуть на него, я и обнаружил эту небольшую зеленую долину. Она была точно спрятана, отгорожена от острова высокими утесами, скалистые отроги которых в том месте, где я стоял, торчали, образуя барьер в форме буквы V. Казалось, проникнуть в этот обособленный от всего света мирок можно было лишь с моря, но я не раздумывая принял решение отыскать дорогу туда со стороны отвесных скал.

Это был медленный, осторожный спуск с одного скалистого уступа на другой. Временами с крутых склонов, расположенных над моей головой, обрушивалась целая лавина острых камней. Каждый шаг сопровождался оползнем или камнепадом. Когда, запыхавшись, я спустился в долину, одежда на мне была изодрана, ладони кровоточили. Однако все это было ничто по сравнению с трудностями, которые возникли передо мной, когда я потонул в зарослях трав. Разросшийся райграс [2], гигантские, торчащие во все стороны папоротники, буйные поросли дикого пастернака [3], издававшие резкий запах, и багряные кисточки борца [4] скрывали меня с головой. Мне пришлось напрячь все силы, чтобы прорваться сквозь эти непролазные дебри сырой и липкой растительности. На моем пути попадались огромные, поросшие мохом валуны, затруднявшие продвижение. От такого напряжения мне скоро стало жарко и я весь взмок. "Не может быть, - думал я, - чтобы здесь не оказалось более удобного выхода к морю. По краю скалы идти будет гораздо легче!" Через высокие заросли я выбрался к отвесной скале, находившейся по правую руку от меня. Но даже и здесь папоротники и густые пастернаки достигали такой высоты, что скрывали от меня скалу, а валуны казались еще более скользкими, и приметить их было труднее. Прыгая с одного на другой, я то и дело растягивался между ними.

Неожиданно начался спуск. Нога моя застряла в папоротниках, и, высвобождаясь, я шагнул в сторону, угодив при этом в сетку, свитую из густых, перевившихся между собой растений. Сетка порвалась, и, вскрикнув от испуга, я провалился примерно на шесть футов через темное, совершенно незаметное для глаз отверстие. С глухим шумом я шлепнулся на дно глубокой ямы, ударившись обо что-то твердое и гладкое, похожее на обточенный прибоем голыш. Очутившись в темноте глубокой ямы, я начал ощупывать предмет, на который упал. То был человеческий череп!

Ужас словно приковал меня к месту, и, лежа в полумраке, я напрягал зрение, чтобы лучше рассмотреть, что находится вокруг. Затем, как безумный, с криком вскочил и бросился раздвигать густую сеть корневищ и стеблей, прикрывавших отверстие над моей головой. Стало светлее. В мрачной и унылой пещере в беспорядке валялось еще шесть скаливших зубы черепов и несколько груд мелких костей. На мгновение я так и замер, просунув руки в отверстие и разглядывая то, что лежало внизу; я не верил собственным глазам, затем присвистнул: "Что же это ты такое открыл, черт побери?"

Раздвинув растения, загораживавшие отверстие, я увидел, что оно очень узко, и было удивительно, как я умудрился провалиться, ни за что не зацепившись. Глубина пещеры составляла что-нибудь около двадцати-тридцати футов. Проникавший через отверстие свет едва достигал отдаленной части пещеры, но все же достаточно рассеивал мрак, позволяя разглядеть расположенные вдоль стен странные холмики сырой земли и торчавшие из них обломки дерева и костей. Все, даже черепа, было покрыто серой плесенью.

В сильном волнении я стал на колени и принялся исследовать один из холмиков. Земля была рыхлой, мягкой и необыкновенно легкой, так что разрывать ее было нетрудно. Мои пальцы честно трудились и обнаружили несколько кусков дерева необычной формы. Затем я извлек два остро отточенных камня, напоминавших наконечники стрел. Я заполз в глубь пещеры, желая отыскать что-нибудь еще. Волнение мое возрастало. Когда глаза постепенно привыкли к темноте, я разглядел другие куски покрытого резьбой дерева, несколько обрывков плетеных из тонкой травы циновок и каменные орудия.

Тут я пожалел, что не имел при себе электрического фонарика. Продвигаясь ощупью вдоль стены к задней части пещеры, я почувствовал специфический запах плесени и гниения. Найденные куски дерева были влажными и скользкими, а некоторые при моем прикосновении разваливались на части так сильно они перегнили.

Вдруг мое колено наткнулось на что-то более твердое. Это был широкий загнутый кусок дерева. Я зажег спичку и с трудом разглядел в стороне какие-то обломки, походившие на остов эскимосского каяка [5]. Огромная плита серого камня упала с потолка как раз поперек каяка и раздавила его, загородив проход в остальную часть пещеры. Однако с одного края плиты оставалась щель, в которую я просунул руку по самое плечо, но плиту не сдвинул, и трудно сказать, что могло находиться за нею. Возможно, что пещера тянулась дальше, в глубь огромной скалы. Возможно, здесь имелись еще и другие захоронения, и одному богу известно, что еще таилось за этой огромной каменной плитой, запечатавшей вход в остальную часть пещеры.

Мне стало жутко. Я весь съежился в темноте, только теперь осознав, какая зловещая тишина стояла в пещере, и поступил так, как при подобных обстоятельствах поступил бы каждый - принялся насвистывать себе под нос. Вскоре мне очень захотелось поскорее отсюда убраться, и я торопливо пополз по сырому дну пещеры и по черепам назад, к желанному свету.

Единственными звуками, доносившимися до моего слуха извне, были ленивое жужжание насекомых, залетевших в траву, да шум далекого прибоя. Было пасмурно, небо затянули тучи. В долине ни малейшего признака ветра. Даже кончики трав стояли не шелохнувшись.

Присев у входа в пещеру, ошеломленный, я размышлял обо всем увиденном. Теперь маленькая долина казалась еще таинственнее, чем раньше, когда я смотрел на нее с вершины кряжа, и еще более отрезанной от остального мира. Попав в нее, я почувствовал себя словно отброшенным назад во времени. В пещере я прикоснулся к тому, что принадлежало далекому прошлому, увидел картину минувших веков. Эта мысль вызвала во мне странное чувство, и я невольно огляделся вокруг, точно ожидая обнаружить какого-нибудь выходца из каменного века.

И тут я заметил, что каменные стены, отгораживающие долину, тянутся за покрытый галькой берег моря и уходят в воду. Узкая полоска отмели окаймлена острыми черными рифами, о которые разбивались волны. Поистине долина была отгорожена от всего мира. А что, если я не сумею выбраться отсюда?

Но кто же были те люди, которые в глубокой древности приносили сюда человеческие останки? Жили ли они в этой крошечной долине или же только приходили сюда, чтобы похоронить своих покойников в темной пещере? И тут меня осенило, что, быть может, мною сделано важное открытие, я почувствовал необыкновенный подъем духа, всякие страхи отступили на задний план. Я полез обратно в пещеру, намереваясь еще раз обследовать ее.

Однако я все оставил в том виде, в каком нашел, и с большим трудом вскарабкался на крутой гребень горы, твердо решив возвратиться сюда с бумагой для зарисовок и фотоаппаратом, чтобы заснять все находки до того, как что-либо трону с места. Но больше я туда не попал. От морской базы до спрятанной долины немалый путь. Прежде чем мне удалось совершить такую экскурсию вторично, я был переведен в другое место, откомандирован с Алеутских островов домой и вернулся к гражданской жизни.

ГЛАВА II

После войны я не раз вспоминал свою долину с ее безмолвной пещерой захоронений, но никак не предполагал, что когда-нибудь увижу все это вновь. С несказанным чувством облегчения от того, что у меня с флотом и Алеутскими островами покончено, я возобновил занятия в Мичиганском университете, намереваясь его закончить. В то время я готов был винить эти острова и за свои расстроенные планы, и за все тяготы военной службы. Вот почему, когда профессор ботаники Харли Бартлет предложил мне, вскоре после моего возвращения в Мичиган, вернуться на Алеутские острова для сбора коллекций и изучения флоры, я подумал, что он тронулся. Это было равносильно тому, чтобы просить арестанта, недавно бежавшего из тюрьмы, вернуться туда для изучения характера людей.

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая