Тропою архаров - Станюкович Кирилл Владимирович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/51
• Следующая

Другие, и я в том числе, изучив почвы этих территорий – бедные озерные илы и пески, считали, что терескен здесь не рос никогда и расти не может.

Вот ответ на этот вопрос и могла дать поездка на остров,- ведь на острове никто не мог выдергать терескен. Значит, если он там есть, то он рос прежде и вокруг Кара-Куля.

Итак, если на острове есть терескен, значит, можно его развести на многих пространствах вокруг озера, можно подсевать семена, помогать им здесь укореняться. Если нет, значит в этих условиях он расти не может. Подъехав к берегу, мы быстро надули резиновую лодку, кинули в нее винтовки, гербарные прессы и оттолкнулись от берега.

Кара-Куль был спокоен и тих.

Мы быстро работаем веслами, и скоро наша резиновая лодка причаливает к острову.

Остров пуст, по бурым холмам, по котловинам и по берегу почва лишена растительности совсем, только редкие кустики христолеи изредка встречаются по понижениям и водотокам, но их страшно мало, они редки и жалки.

Мы взбираемся на холм посередине острова, потом на другой, обходим их снизу, но везде одно и то же. Пересекаем остров зигзагами. Терескена нет, по всему острову встречаются одни редкие христолеи. Нет ни старых мощных кустов терескена, ни молодых, он вообще здесь не растет. Никто не мог его истребить. В краткие случайные посещения острова, которые возможны зимой, когда к нему открыт доступ по льду, истребить весь терескен не могли. Значит, на обширных пространствах вокруг Кара-Куля так и росла всегда христолея и не было и не может быть терескена. Нечего и надеяться развести его здесь.

Идея об увеличении производительности пастбищ путем подсева терескена должна быть оставлена.

Коля между тем бешено рвался вперед.

– Да ну же, идем, идем,- кричал он,- это все потом посмотрим, это не важно.

И мы двинулись к южному берегу острова.

Мы шли зигзагами, с винтовками на изготовку.

Наконец, мы увидели архаров, их было трое. Великолепные рослые самцы стояли на склоне горы, повернув в нашу сторону свои головы с мощными рогами. Почуяв человека, животные сорвались и кинулись от нас к южной оконечности острова. Чтобы не выпустить архаров, я побежал к восточному берегу, а Коля – к западному. Вот они опять показались уже ближе, скрылись за возвышенностью. Когда я стал обходить возвышенность слева, то есть с востока, они неожиданно почти налетели на меня и кинулись к берегу, пытаясь прорваться между мной и озером. Архары, видимо, почувствовали, что их сейчас запрут.

Я рванулся наперерез, и так как бежал под гору, то успел отрезать им дорогу назад. Не целясь, выстрелил, архары остановились, заметались и кинулись на мыс. Там им уже не было спасения.

Архары метались, носились из стороны в сторону, пытаясь прорваться с предательского мыса назад на остров, но каждый раз мы криком и выстрелами поворачивали их обратно.

Наконец, мы вышли на последний невысокий холм над мысом. Перед нами на плоском берегу металась загнанная тройка рогачей. Мы стояли от них в 80-100 метрах и нам были прекрасно видны их тяжело вздымающиеся бока, пена на мордах. Архары растерянно переступали с ноги на ногу, не зная, куда кинуться. Перед ними было озеро, переплыть которое они не могли, сзади – люди.

Мы постояли, посмотрели. Коля поднял винтовку, прицелился и опустил.

– Да ну их! – сказал он.- Это же не охота, а убийство. Им же, чертям, деться некуда. Пускай их бьют пограничники, а я не могу.

– Пограничники о них ничего не знают,- сказал я,- это я тебя пугнул, чтобы ты скорее наладил машину. Понял?

– Понял! – радостно закричал Коля.- Эй вы, дураки, живите! Что мы в самом деле, голодные, что ли, чтобы без архарины не прожить?..

Слыхали вы про Рошорвские дашты? – спросил меня начальник нашей Памирской экспедиции профессор Павел Александрович Баранов в конце лета 1937 года.

– Не очень много,- признался я. .

– Рошорвские дашты – это остатки древних террас. Они находятся в верховьях знаменитого Бартанга. Дашты расположены на высоте около 3000 метров , но ячмень там вызревает. Об этих даштах сейчас много разговоров, но совершенно неизвестно, сколько там земли, какой земли, какая там растительность. Это нужно выяснить. Понятно?

– Понятно! Кто будет вести геоботанические исследования?

– Вы.

– Кто будет вести почвенные исследования?

– Почвовед, который приедет из Ташкента.

– Один я туда пойду?

– Пойдете вместе с группой ирригаторов. Ясно?

– Ясно!

– Еще есть вопросы?

– Нет! Л

Тогда у меня вопрос к вам. Вы оврингов не боитесь?

Право, не знаю, мне мало приходилось их видеть.

Ну так идите, когда вернетесь, у вас будет более опое- деленное мнение по этому вопросу.

Так начиналось одно из самых интересных моих путешествий.

До Калайвомара – поселка, расположенного в устье Бартанга, я ехал с Полозовым, Комаровым и Марченко. Вот в это время мне и довелось, хотя бы издали, познакомиться с настоящими оврингами.

Первый «хороший» овринг я увидел в Афганистане, на другой стороне Пянджа, по которому проходит граница. Там, на афганской стороне Пянджа, большая скальная гора, огибаемая его пенными струями, преграждала дорогу путнику, идущему вниз по реке. И, как видно, нет иного пути вдоль по долине, кроме пути вверх на гору. Но крутизна горы местами настолько велика, что карабкаться по ее гладким отвесным склонам решительно невозможно. И вот на крутых, почти отвесных скальных склонах этой горы один над другим в наклонном положении закреплены громадные стволы тополей. Кто и как сумел втащить их на эти неприступные скалы – уму непостижимо. Но они поставлены и укреплены. На стволах зарубки, и по этим зарубкам, а кое-где и по перекладинам нужно карабкаться вверх. В бинокль нам было прекрасно видно, как какой-то афганский старик с роскошной седой бородой и с довольно крупной козой на спиле карабкался по стволам на гору. Старик находился примерно на высоте 200 метров над рекой. Крутизна склона, или, иначе говоря, крутизна ствола, но которому лезет старик, очень велика; видно, как время от времени, когда коза за спиной человека начинала взбрыкивать, старик застывал, вцепляясь и руками и ногами в зарубки ствола, и даже отсюда было хорошо видно, каких усилий ему стоило удержаться.

Взобравшись на плоскую площадку, старик лег и долго лежал. Очевидно, он выбился из сил, но через некоторое время опять поднялся, перевязал козу из-за спины на плечо и полез по следующему стволу. По-видимому, взбираться по этому стволу было еще труднее – несколько раз старик застывал, собираясь с силами.

– А там, однако, крутенько, как бы старикан со своим шайтаном [3] не сыграл в Пяндж,- философски заметил Марченко.

Старик, видимо, тоже почувствовал сомнение; кое-как одолев подъем по следующему стволу и выбравшись на участок нормальной горной тропинки,-нет нужды, что она размещалась высоко над Пянджем,-он привязал козу к камню, снял свой халат и, положив его под голову, по-видимому, решил соснуть. Карниз, на котором устроился старик, вряд ли имел ширину более 70-90 сантиметров, во всяком случае он был менее метра, а под ним отвесная скала и Пяндж.

– Ну и ну,-только и мог сказать я,-да я бы помер со страха на первом же бревне, а он, вот видите, улегся спать

над пропастью.- Ну, тогда поворачивайте и идите обратно в Хорог, -сказал Марченко.

– Почему?

– Потому что на Бартанге есть овринги и посмешнее,- весело пояснил Марченко,-Это еще, можно сказать, прекрасная дорожка. А на Бартанге есть такие же, да только они малость повыше над рекой, да сверху еще водичка течет, так они такие зелененькие-зелененькие да склизкие-склизкие, и еще шатаются, подлецы.

• Предыдущая
• 34/51
• Следующая