Бабье царство. (СИ) - "Анатоль Нат" - Страница 96

— Все, кроме меня, — проскрипела вмиг охрипшим голосом Маша.

— Учите местный законы, — холодно отрезала Изабелла.

— Так вот значит, почему они нам определили нашу уставную долю в банке в жемчуге, — потрясено выдохнула Маша. — Да ещё ведь как нахваливали. Мол, ваш жемчуг самый, самый, — Маша тихо покачала головой. — А я то дура ещё радовалась, какой они нам предоставили выгодный курс по переводу нашего жемчуга в золото.

Вот оно что, — прошептала она, бездумно глядя прямо перед собой. — Решили, значит, таким образом, крючок на нас заиметь, чтобы в любой момент подцепить можно было.

И подцепили!

На несколько минут Маша прервалась, с мрачным видом о чём-то раздумывая.

— И это, я вам скажу, даже не крючок, это настоящий якорь, — углубившись внутрь себя, тихо пробормотала она. Казалось, в этот момент она никого вокруг себя не видит.

Да и золота от них мы фактически не увидели, — задумчиво пробормотала она себе под нос. — Большинство их вклада составили какие-то ценные залоговые бумаги. А это, отнюдь не наличное золото. Интересно бы проверить, — задумчиво прошептала она. — Что же это за бумаги такие ценные, что Кидалов их тогда без звука принял в качестве обеспечения уставного капитала?

Ай да Голова, ай да сукин сын, — тихо продолжала причитать она сама себе под нос. — Так нас, дураков, развести. И никто из наших даже ведь не чухнулся. Ну, жемчуг и жемчуг, что, мол, такого. А оно вона что!

А это значит, что всего жемчуга, что у нас ещё остался, не хватит и на малую часть их не такой уж и большой доли, — задумчиво протянула она. — А это в свою очередь значит, что нас сейчас здорово тряханут.

Кирдык Сидорову золоту, — хмыкнула она. — Пиз…ц!

У нас отберут все деньги. Все! Полностью! Всю нашу долю в банке.

Ловко. Вот был бы завтра вечером для меня сюрприз. Я им жемчуг, а они мне дулю под нос. Мол, мало, дорогая! А времени то собрать денег больше у меня уже и нет! Ловко, очень ловко. — о чём-то задумавшись, снова повторила она. — Ишь ты, как у вас, господа, всё ловко рассчитано.

— Отберут, но не просто, — жёстко, холодным голосом оборвала её размышления Изабелла.

— В случае недостачи, вы должны будете её покрыть из своего имущества. А это значит, что у вас отберут и все ваши заводы, и земли, и ловы и всё остальное прочее. Всё, что сможет покрыть недостачу. Причём, как ты уже, наверное, и сама догадалась, стоимость вашего имущества также будет определяться не по реальной цене, а по той, какая им самим понравится.

— Я уже через это всё проходила, — тихо заметила она. — Я всё это уже хорошо знаю. Сталкивалась!

— Даша!

Всё так же глядя перед собой пустым, потухшим взглядом, Маша тихим, усталым голосом отдала бледной как смерть Дашке необходимые распоряжения о прекращении выплат вплоть до особого распоряжения.

Дождавшись, когда настороженно посматривающие в её сторону родственники, тихо шушукающиеся между собой, под угрюмыми взглядами маячащей неподалёку городской стражи неохотно покинут террасу, она ещё долго потом сидела на террасе, рядом с такой же молчаливой Изабеллой, бездумно глядя прямо перед собой.

Когда солнце перевалило зенит, она неожиданно резко встряхнулась, и не глядя на неторопливо двинувшуюся следом Изабеллу, скрылась в дверях банка.

Всё оставшееся время до вечера она посвятила бурной деятельности и к вечеру в город уже стягивались немногочисленные отряды клановых егерей, ведомые Корнеем.

К полуночи стало окончательно ясно, что клан, при безоговорочной поддержке ящеров и неожиданно присоединившихся к ним немногих амазонок из числа пленных, полностью контролирует всю южную часть города, плотно перекрыв все входы и выходы из южного посада.

Выставленную у банка городскую стражу, аккуратно подталкивая в спины прикладами арбалетов, выталкали за охраняемый периметр. К утру в южном посаде городских войск не было никого.

Утром же стало известно, что и городские власти времени зря не теряли и теперь уже весь город, а не только та его часть, что прилегала непосредственно к банку и контролировалась земным кланом, были плотно окружены подошедшими за ночь войсками кланов Городской Старшины и городской стражи.

Весь город словно вымер. На улицах было пусто. Нигде не было видно ни человека, ни обычно роем снующей по улицам детворы. Город буквально вымер. Лишь только на каждом перекрёстке вдоль дороги, ведущей от южных ворот к банку "Жемчужный", на всём её протяжении стояли небольшие группки до зубов вооружённых егерей в непробиваемых кольчугах. И всё это было окружено десятикратно превышающими их числом, тяжеловооружёнными клановыми войсками.

Положение было патовым. Было ясно, что в случае конфликта земной клан просто так не сдастся, но и сил у него было явно недостаточно, чтобы диктовать свои условия. Надо было договариваться. Несмотря на всё их великолепное вооружение, не смотря на все их непробиваемые доспехи и знаменитые ящеровы арбалеты, в случае конфликта их просто задавили бы числом.

Противостоять войскам кланов, выступившим совместно с городской стражей, значительно превосходящих небольшое число их собственных егерей, для малого земного клана, совсем недавно появившегося в городе, было практически нереально.

Не смотря даже на серьёзную поддержку ящеров, сразу же выступивших на их стороне, не считая даже немногих городских добровольцев и бывших пленных амазонок, нанятых ими для своего усиления, шансов у мятежного клана в случае вооружённого конфликта не было никаких.

Но и Городская Старшина понимала, что и им такая победа достанется не просто с кровью, а с очень большой кровью. Все в городе прекрасно были осведомлены об умении стрелять из арбалетов тех немногочисленных егерей, находящихся на службе у клана. Да и позиция городских курсантов, ещё остававшихся в корнеевской шкоде и занявших в конфликте вооружённый нейтралитет, не способствовала их спокойствию. Сто арбалетчиков, готовых в любой момент ударить в спину, не добавляла городским властям спокойствия.

Да и неизвестно ещё как бы себя повела в дальнейшем и та тысяча, что последняя осталась от корнеевской школы, увидя расправу над своим учителем.

Поэтому, до назначенного часа никто из Городской Старшины не предпринимал никаких активных действий, терпеливо ожидая, что же всё-таки предпримут земляне.

В назначенное время, когда тусклое, зимнее солнце, не так уже греющее, словно и оно заразилось поселившимся в городе холодом, уже склонилось к горизонту, на банковской террасе с накрытым к чаю столом, снова, как и два дня назад, сидели за столом две молодые, красивые женщины. Они молча пили чай.

Маша, рассеянно покручивая в руках стакан с остывшим уже чаем, нервно поглядывала в сторону улицы, ведущей к центру города.

— Полагаю, что в данных условиях уже не имеет смысла скрытничать с этим дурацким золотом? Надеюсь, я права…

— Идут! — резко оборвала она сама себя.

С мгновенно нацепленной на лицо безстрастной маской, она, внешне абсолютно спокойная, тщательно скрывая клокочущие внутри чувства, откинулась на спинку своего кресла и, взяв в руки чашку с давно позабытым остывшим чаем, безмятежно принялась отхлёбывать холодный, ставший вдруг безвкусным чай.

Внешне полностью безмятежная и расслабленная, со стороны она безусловно производила впечатление чего-то хрупкого и нездешнего, неведомо каким образом занесённая в эти дикие, суровые края.

Подошедшим к террасе двум представителям Городской Старшины, сопровождаемым каким-то неизвестным Изабелле субтильным мужичком, несущим в руках небольшую, чёрного лака шкатулочку, в которой обычно носят канцелярские принадлежности местные писари, предстала внешне просто идиллическая картина.

На залитой закатным зимним солнцем просторной банковской террасе сидели две молодые, красивые женщины и с безмятежным видом пили парящий на морозе чай из хрупких, стеклянных подстаканников.

Идиллия.

Если бы, не густая цепь вооруженных до зубов егерей, плотно окружающая со всех сторон террасу. Да, пятёрка амазонок с одного краю со своими дальнобойными луками и хорошо знакомый пришедшим десятизарядный станковый арбалет с другого, успевший заслужить во время прошедшего мятежа весьма жуткую славу в Южном заливе. Они явно портили столь благостную картину безмятежного вечера. Да и лёгкая, знакомая пришедшим смертоносная сабелька, небрежно свисающая сбоку у спокойно сидящей за столом женщины, явно выбивалась из благостного образа.