Утопленница - Макдональд Джон Данн - Страница 28

• Предыдущая
• 28/39
• Следующая

Когда стало неметь лицо, прежде чем окунуться в чернейшую тьму, быстро сказала себе тонким внутренним голоском: “Один час”.

Выбираясь из темноты, почувствовала, как одновременно расслабляются все мышцы. Руки ее упали, и она встала. Чувствовала себя одурманенной и слабой, но отдохнувшей и освеженной. Убрав шкатулку с четками и улегшись в постель, спустила пижамные штанины. На коленях от долгого, нечеловеческого давления отпечатались глубокие ямки, но боли не ощущалось. Научилась этому в двенадцать лет, тогда она читала про Орлеанскую Деву, и плакала, и сама пробовала держать руку над пламенем свечи. Когда не выдерживала боли, плакала снова — из-за своей слабости. Но пробовала опять и опять и, наконец, однажды вечером положила руку высоко над пламенем и медленно-медленно опускала ее — со скоростью минутной стрелки. И в тот вечер открыла тайну, как призывать на помощь тьму, как превратить пламя в нежный поцелуй, а запах горелого мяса в цветочный аромат — это было таинство святой Жанны. Но приходилось скрывать слишком много ожогов, затвердевших белых шрамов на правой руке от кисти до локтя. Перепробовала многое и в конце концов пришла к выводу: четки выполняют эту роль не хуже, и пользовалась ими вот уже восемь лет, утверждаясь в мысли, что из миллионов она и есть та единственная избранница.

Когда она уже погружалась в сон, невидимое сердце забилось в ее руке, но теперь она сунула ладонь так, чтобы охватить его целиком, и когда сжала, внезапно проснулась, вся охваченная ощущениями красной кобылицы: учащенное дыханье, легкость внизу живота, спина напряжена и изогнута; кожа у нее свербела, соски на грудях набухли и были болезненно чувствительны. Она легла на спину, и тело ее постепенно расслабилось. Подняв правое колено, изо всей силы трижды ударила кулаком по бедру. И сразу же стала раздумывать, кого ей укажут следующего. А вдруг это окажется мистер Сэм, что она сделает? Хватит ли у нее сил, энергии? Мистер Сэм — большой грешник, но скоро он прозреет и откажется от плотского бесстыдства, а потом увидит Истину и бросится на колени, умоляя о прошении. А она опустится рядом и станет наставлять, что ему нужно говорить.

Подыскивая слова, которым она его научит, Энджи снова погрузилась в глубокий, безмятежный сон совершенно здорового существа во цвете физических сил.

Медленно, осторожно поднимаясь по трапу на яхту Хансона, Пол Станиэл не слышал ни звука, кроме ворчанья кондиционеров. На палубе заглянул в каюту — там горела лампа под голубым абажуром, а на постели кто-то спал.

— Пол? — Неуверенный голос донесся откуда-то справа. Быстро обернувшись, он увидел, как Барбара Лоример поднялась с шезлонга и нерешительно шагнула в его сторону, а когда он откликнулся, бросилась к нему.

Обняв ее за плечи, он удивленно сказал:

— У вас же совершенно мокрое платье!

Раздался приглушенный не то смешок, не то всхлипыванье:

— Было значительно хуже, сейчас уже немного обсохла. Боже мой, какой безумный, ужасный вечер. — Она отстранилась. — Простите. Я не в лучшей форме. Но не пьяна. Хотя и была недолго.

— По телефону у вас такой странный голос.

— Аппарат у постели Келси, а я ни за что на свете не хотела разбудить его. Пол, пожалуйста, заберите меня отсюда. Я вам три раза звонила...

Они направились к лестнице.

— Как раз был звонок, когда я зашел. Вы все взяли? А сумочка?

— Где-то оставила. Если в мотеле есть запасной ключ от номера, ничего страшного. Мне так стыдно за себя.

Спустившись на берег, Станиэл взял ее под руку и повел по дорожке.

— Знаете, Пол, эти люди вовсе не какие-нибудь развращенные чудовища — они просто глупые. Глупые, вульгарные, чванливые. И так усердствуют! И мне пришлось вести себя тоже по-дурацки. Все вам расскажу, как на исповеди.

— Не стоит.

— Мне это пойдет на пользу.

— Смотрите под ноги. Вот и машина.

Когда они свернули на дорогу в город, Барбара спросила:

— Помогла вам чем-нибудь та студентка?

— Нет. Но оказалась совсем другой, не такой, как я представлял. Она мне понравилась. С ней я чувствовал себя о’кей. Она еще не хлебнула горя, но основные инстинкты у нее функционируют исправно, и они швыряют ее, как стрелку компаса, которая всегда наконец успокаивается и показывает верное направление. Но девочка противится этому изо всех сил. Все время из кожи лезла, стараясь ошеломить своими эмансипированными взглядами. Но меня этим не удивишь — нагляделся на ребятишек ее возраста, которых подбирали одуревшими от наркотиков, больных. Такой работы полицейским всегда хватает.

— Я... я тоже вытянула пустой номер. Заговорщик и сыщик из меня хуже некуда.

Она вынуждена была прервать рассказ, так как они подъехали к административному корпусу мотеля. Барбара пошла просить ключ и, вернувшись, подошла к окну машины:

— Этот кусок я пройду и одна. Может, поставите машину и минут через десять зайдете ко мне дослушать остальное?

Дверь открылась сразу, как только он постучал. На ней был желтый купальный халат, лицо умытое и румяное, а волосы закрывал тюрбан из полотенца.

Когда они сели, Барбара виновато сказала:

— Уже час ночи. Выслушивание исповеди не входит в ваши обязанности. Поставьте в счет сверхурочные. Пол. На чем я остановилась? Ага. Келси вел меня, как показалось, несколько километров по мокрому лесу, а я тащилась за ним, как идиотка, и насквозь промокла. Потом завел по той лестнице в каюту и втолкнул в кресло. Смешал две крепких порции, один стакан сунул мне. Поверьте, я только притворялась, что пью. А сам уселся на постель и завел загадочный монолог. Не понимаю, как он сумел так ужасно и молниеносно опьянеть. Кажется, был уверен, что я Луэлл. И было в нем что-то... страшное. Понимаете? У меня не было сил проявить малейшее несогласие или протест. Этому Фербриту он ведь основательно врезал, может, даже серьезно его ранил. Келси безостановочно говорил, бормотал что-то, многое я вообще не разобрала. Но ясно было, что хотел уговорить Лу вернуться. Все вроде бы изменится. И таращился на меня влюбленными глазами, и твердил, как меня осчастливит, если возьмет к себе в постель. Я тогда уже была трезва, клянусь. Если добраться до двери, можно бы сбежать, но он был к ней ближе. И вдруг Келси на полуслове замолк, повалился на бок и захрапел. Когда я совершенно убедилась, что он спит, позвонила вам. И ждала, и опять звонила. А когда наконец дозвонилась и вы обещали приехать, выбралась на палубу и опять ждала...

— А по нашему делу никаких результатов?

— Ничего, если не считать догадок Джорджа Фербрита о тайных доходах Сэма Кимбера, его суровом, жестоком окружении и тому подобном. Она нахмурилась, покачав головой.

— Ах, у меня столько всяческих оправданий: была опустошена свалившимся несчастьем. Как последняя идиотка, выпила тот огромный бокал мартини. И во время грозы, в темноте, когда погас свет, все казалось каким-то нереальным. А он — искушенный, зрелый, самоуверенный и очень привлекательный. Понимаете, если мужчина хоть чуточку колеблется, извиняется, не очень уверен в себе, легко сказать “нет”. А если вас просто куда-то несет... ах, к черту, Пол, оправдывайся хоть до Судного дня, все равно всегда с отвращением придется помнить: пока я позволяла уносить себя как спящую дурочку, воображая, что это какая-то идиотская забава, тот старый лис между двумя поцелуями затащил меня в кусты. Меня в холод бросает, когда подумаю — еще пара минут, и было бы уже поздно. Отвратительные воспоминания!

— Но ведь свет загорелся, и этого не случилось.

— Господи, Пол, я же приехала сюда не для того, чтобы заниматься самобичеванием. Когда-то пару раз я позволила себе сойти с пути истинного и оба раза горько раскаивалась, но никогда еще не чувствовала себя развратной, дешевой девкой.

— Возможно, в том обществе что-то носится в воздухе. Она ответила с улыбкой:

— Очень мило с вашей стороны. А мне стыдно. Ведь я считала себя совершенно трезвым, рассудительным человеком, оказывается — нет. А теперь еще вдобавок стыжусь этого... интимного стриптиза. Так что, возможно, возвращаюсь к былой трезвости.

• Предыдущая
• 28/39
• Следующая