Белый - Хансен Эва - Страница 24

• Предыдущая
• 24/54
• Следующая

Я не знаю, где была у Ларса эта самая веревка, но последние мои слова он услышал. Швырнул смотанную веревку на диван, подошел, поднял голову за подбородок, я с трудом сдержалась, чтобы не мотнуть головой, освобождаясь. Но его пальцы держали крепко.

– То, что ты видела в подвале, никакого отношения ни к БДСМ, ни тем более к шибари не имеет. Вот почему я хочу, чтобы ты вернулась к прежним занятиям, только так ты сможешь переступить через ужас пережитого.

Не знаю, что он ожидал услышать в ответ, но я ужаснулась еще сильнее. Вот почему Ларс снова рядом со мной! Ему совестно, что отчасти по его вине я пережила так много, вину искупает, пытаясь по-своему вытащить меня в нормальную жизнь?

Даже если бы он перетянул меня большой плетью, так больно не было бы. Физическая боль ничто по сравнению с моральной, в этом я убедилась, когда у потерявших надежду выбраться, избитых, даже искалеченных девчонок хватило мужества справиться с двумя сильными мучителями и даже выбраться из плена.

Хотелось закричать, чтобы оставил меня в покое, что я сама со всем справлюсь, не стоит за меня беспокоиться. Но горло перехватило так, что и звука не выдавить. Ларс этим воспользовался, скомандовал:

– Снимай свитер, я буду показывать Бритт схему связки.

Ко мне подскочила Бритт:

– Давай, помогу.

Я что, манекен? Захотели – раздели, связали? Почти задохнулась от возмущения, а подруга уже тащила с меня свитерок. И вдруг я поняла: Ларс убедил Бритт помочь и эти двое не успокоятся, пока не добьются своего. И выход у меня только один: сделать вид, что я согласна, пусть свяжут-перевяжут (не будут же подвешивать), я развяжусь, как только от меня отстанут. И вообще, нужно всячески давать понять, что я уже «вернулась к нормальной жизни», чтобы отстали все.

На Бритт я не обиделась, по себе знаю, как Ларс умеет очаровывать. А вот сам Ларс мгновенно стал на тысячу километров дальше, словно прозрачная стена, которой мы были отгорожены друг от друга, превратилась в пуленепробиваемое, закаленное стекло. У меня осталась одна задача: обмануть его, сделать вид, что все в порядке, чтобы успокоил свою совесть и отстал.

Я послушно позволила Бритт снять с себя свитер и вообще осталась топлес. Ларс все же что-то почувствовал, внимательно посмотрел мне в лицо:

– Ты не хочешь этого, Линн?

– Вяжи свои веревки, Ларс.

И снова внимательный взгляд. Он не поверил, это плохо, значит, будет добиваться еще чего-то, а у меня одно желание – чтобы все оставили в покое.

Интересно, он так же связывал свою Джейн Уолтер?

Я взяла и спросила, если честно, был расчет, что разозлится и уйдет, но Ларс спокойно ответил:

– Мы с Джейн только деловые партнеры, причем в прошлом. Ты это хорошо знаешь. Так не туго?

– Нет.

Веревка толстая и довольно колючая, тело чувствует каждую ее ворсинку. А если веревка натрет? Не хватает мне потертостей!

– Не натрет, если не будешь крутиться. Подними руки.

Ларс показал Бритт систему обвязки корсетом без большого количества узлов, чтобы под свободной одеждой не было видно, а мне вдруг посоветовал:

– Линн, расслабься и постарайся телом чувствовать прикосновение веревки.

– Как тут не почувствуешь, она же жесткая и грубая.

– Так и должно быть, синтетический шнур будет врезаться в кожу, а такая веревка просто поможет чувствовать несвободу. Не давит?

Нет, не давило, но чувствовать несвободу мне вовсе не хотелось, хотя я испытывала непонятное возбуждение. Сделав очередной узел, Ларс снова заглянул мне в лицо:

– Линн, вот сейчас, когда работа у тебя уже написана, можно передохнуть, попробуй отвлечься от всего, даже от мыслей обо мне грешном, углубись в себя, попробуй прожить хоть полчаса «здесь и сейчас», своими ощущениями. Наплюй даже на нас с Бритт, прочувствуй собственное тело через прикосновение веревки. Попробуй. Не ради меня и не для того, чтобы я отстал, а просто ради гармонии в самой себе. Ты напряжена, а нужно расслабиться. Это как при массаже, если человек зажат, ничего не получится. Отпусти внутри себя все, можешь плакать, но только расслабься.

Мне не удалось, но ощущение от веревки на теле было потрясающим. Колючая, грубая, она не ерзала и потому не натерла кожу, не была сильно затянута, потому ничего не передавила и не мешала дышать (чего я, честно говоря, боялась), зато я и впрямь почувствовала каждой клеточкой, где веревка прикасалась.

Бритт заглядывала в глаза:

– Ну как?

Я не смогла соврать подруге:

– Потрясающе.

Ларс протянул мне свитер:

– Надень.

Я послушно натянула одежду, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Бритт, я здесь сегодня больше не нужен. Если Линн захочет освободиться, просто потянешь за ту петлю, что я показал, и веревка легко распутается. Только не пытайтесь что-то завязать сами, это опасно. И эту вязку тоже долго не держите, не стоит. Я позвоню.

Уже одевшись, он вдруг позвал меня:

– Линн, проводи.

Бритт тактично удалилась в свою комнату, махнув рукой:

– Пока, Ларс.

Я не знала, что говорить и как себя вести, не понимала, что чувствую, а потому молчала.

– Линн, ты замкнулась в своей раковине, спряталась, как улитка в домике, я не буду его разбивать, но выманю тебя. Не замыкайся.

И тут меня прорвало:

– Ларс, если тебя мучает совесть из-за меня, то совершенно зря. Не стоит меня опекать, я сильная и справлюсь. Живи своей жизнью, не нужно тратить время на меня.

Он спокойно выслушал, а потом притянул к себе и зашептал на ухо:

– Дурочка моя любимая. Я вытащу из этой раковины настоящую Линн, как бы ты ни пряталась.

Скользнул, только скользнул губами по моим губам и… отпустил. Я поймала себя на желании вцепиться в него и не отпускать. Ларс несколько мгновений словно ждал, когда же я решусь, не дождался и хмыкнул:

– Не сопротивляйся, ты же знаешь, что я сильнее и все равно своего добьюсь. Соблазню, заманю, воспользуюсь твоей беззащитностью…

Как хорошо я знала этот тон, такие речи! Он действительно соблазнит и заманит, и воспользуется тоже. Самое главное – я хочу, чтобы это случилось, очень хочу.

И я выдала:

– Зачем я тебе?

Ларс серьезен:

– Мне никто другой не нужен. С той самой минуты, как ты промчалась мимо меня в кафе. Ты зря себе что-то придумываешь. Об одном прошу: доверься мне.

После его ухода я некоторое время сидела оглушенная, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Пока на меня смотрели эти непостижимые глаза, все казалось простым и понятным, я верила и была готова подчиниться. Но стоило остаться одной, как снова нахлынули сомнения, уже через пять минут я не была уверена, что не удеру в любую минуту, бросив все на свете.

Сколько же еще должно пройти времени, чтобы проклятое прошлое перестало давить?! Смогу ли я вообще когда-нибудь его забыть?

Из своей комнаты высунула нос Бритт:

– Ты как, не давит, не трет?

А меня вдруг захлестнуло желание от всего избавиться, сбросить веревки, смыть с себя все, словно змеиную кожу при линьке.

– Давай, развяжем.

– Хорошо, сейчас развяжу…

Накатил страх, вдруг у Бритт не получится? Только бы не затянула какой-нибудь не тот узел, чтобы я не задохнулась в этих узлах. Вот оно, подвал здесь ни при чем, я кожей чувствовала совсем другие веревки, те, в которых побывала на грани жизни и смерти, те, которые на моем теле вязала Анна-Паула! Как Ларс мог забыть о них?

С трудом удалось сдержать приступ паники, заставив себя дышать глубже и спокойнее, я попросила:

– Бритт, поскорей, пожалуйста. Если, конечно, хочешь, чтобы я осталась жива.

Она развязала быстро, но руки тряслись.

– Больше не соглашусь ничего делать без Ларса.

– И с Ларсом тоже не стоит, Бритт, это очень опасные игрушки.

– Да ничего здесь опасного, один узел держал остальные, потянула за веревку, все и развязалось.

– А если бы не за ту потянула?

• Предыдущая
• 24/54
• Следующая