Сэр Евгений. Дилогия - Тюрин Виктор Иванович - Страница 48

ГЛАВА 9

МЕСТЬ

Пришел я в себя уже на постоялом дворе, стоящем на торговом тракте, в двух милях от города. Болело все, что можно. Некоторое время Чжан и Лю, имеющие наибольший опыт в лекарском деле, осторожно мяли и ощупывали мое тело, после чего сделали заключение: вывихнуто левое плечо, сломано пару ребер, разбита голова и нос, а то, что не сломано и не разбито представляет собой один сплошной кровоподтек. Четыре дня мне пришлось лежать пластом в постели и только после тщательного осмотра Лю, убедившегося, что у меня нет внутренних повреждений, я получил разрешение вставать.

Все это время я не только валялся на кровати, но также, по мере своих сил, принимал участие в подготовке к нашему дальнейшему путешествию. Начал с того, что объяснил Лю, как выглядит и что собой представляет устройство для натяжения тетивы арбалета под названием 'козья ножка', которое должно появиться, по моим расчетам не раньше, чем лет через десять. Тот нарисовал ее под моим руководством и отнес кузнецу, затем Джеффри нашел хорошего оружейника и купил у него пять арбалетов с тремя десятками стрел, к каждому из них. У другого мастера, специалиста по доспехам, мне были заказаны доспехи, а Джеффри и Хью ‑ новые шлемы. Теперь их головы защищал салад ‑ открытый, без забрала, шлем. В таком шлеме лицо остается незащищенным, но они были воинами старой закалки и в бою предпочитали видеть, что делают их враги справа и слева. Воин в глухом шлеме или в шлеме с забралом видел лишь прямо перед собой, насколько позволяли прорези, а поэтому в бою ему приходиться вертеть головой, как цыпленку среди лис, пока не заболит шея, и все равно мог запросто пропустить удар, способный сокрушить череп, как такое случилось со мной на турнире. Мне пришлось так же заказывать себе доспехи, так как мои больше походили на кучу металлолома, чем на средства защиты.

Китайцев одели в куртки из вываренной кожи, а в качестве дополнительной защиты ‑ металлический нагрудник. Их руки и ноги защищали металлические наручи и поножи, а головы и кисти ‑ кольчужные подшлемники и перчатки. Чжан вооружился кистенем под романтическим названием 'утренняя звезда'. Помимо него он заказал себе у кузнеца многосекционный стальной хлыст ‑ бянь, состоящий из рукояти и стальных палочек, соединенных цепью, на конце которой было приклепано нечто напоминающее копейное острие. Когда я спросил его, зачем ему подобное оружие, тот ответил через Лю, что 'бянь' и шар на веревке, или как еще называют его китайцы ' молот ‑ метеор', его любимые виды оружия, которыми он владеет в совершенстве. Заинтересовавшись, начал расспрашивать и узнал, что Чжан в свое время, специально выбрал эти трудные для овладения виды оружия, чтобы включить их в свой комплекс подготовки мастера кун‑фу.

Бывший офицер императорской армии Ляо был китайским вариантом Джеффри, не мысля свою жизнь без битв и сражений. Получив из рук кузнеца меч, он уже не расставался с ним. Не менее двух часов китаец затратил на правку и заточку клинка, затем в течение двух дней, как только выдавалось свободное время, хватался за меч и тренировался. Сначала с тенью, а потом они начали фехтовать с Джеффри. Первое время, пока он приноравливался к своим доспехам и привыкал к мечу, его схватки с Джеффри неизменно кончались проигрышем под издевательские смешки и реплики последнего. Зато наступил день, когда он дал настоящее сражение моему телохранителю, показав, тем самым, что не зря на родине был удостоен звания 'мастер клинка'. После этого, они не раз сходились в тренировочных поединках, оттачивая свое мастерство. Лю, в отличие от братьев, ничьей крови до сих пор не проливший, оказался, тем не менее, хорошим стрелком из арбалета. Будучи человеком мирных позиций, он решил ограничиться арбалетом, объяснив мне свой выбор оружия тем, что намерен применять его только в случае защиты, но никак не для нападения. Пояснив при этом, что у него склад ума не воина, а поэта и философа. Да я и не возражал, так как знание языков и медицины для меня было дороже, чем его боевые качества.

Не успели скрыться за нашими спинами бревенчатые стены придорожной гостиницы, как перед нами замаячила новая стена, правда, теперь уже густого леса. Выехали мы не как здесь обычно выезжают путешественники, с рассветом, чтобы преодолеть за дневное время, как можно больший отрезок своего пути, а вечером. Дело в том, что постоялый двор, стал для меня за все‑то время, что мы там жили, чуть ли не самым худшим местом на Земле. Все упиралось в мою брезгливость. Как я не старался проникнуться духом средневековья, у меня это пока не слишком хорошо выходило. До сих пор я не мог равнодушно относиться к тараканам, ползающим по столу, мухам в супе и мышам с крысами, шуршащих во всех углах, а всего этого добра в захудалой дорожной гостинице хватало с избытком. Поэтому, как только мы были готовы отправиться в дорогу, я сразу дал команду на выезд.

Мы были в сотне ярдов от леса, как вдруг неожиданно раздались протяжные звуки. Трубили охотничьи рога. Я невольно скривился, как только их услышал, затем натянул поводья, останавливая лошадь. После моей стычки с Вернеем, до меня дошли слухи, что его люди искали меня в Мидлтоне. Я исходил из того, что моя история могла вполне оказаться среди местных сплетен в отредактированном Вернеем виде, а если среди дворян, едущих с охоты, окажется тот, кто слышал об этой истории, и знает меня в лицо, то он вполне может посчитать меня за труса, убегающего тайком. Тут вполне можно нарваться на оскорбление, а я человек простой, могу и не сдержаться, а там… Китайцы вместе с Хью, не понимая, чем вызвана остановка, недоуменно поглядывали то на меня, то на Джеффри, который в свою очередь не понимал, почему я остановился. А после того, как я отдал приказ: ‑ Взвести арбалеты! Зарядить и держать их как можно более незаметно для чужих глаз! ‑ мой телохранитель неодобрительно покачал головой. Честно говоря, я и сам не знал, чем вызвана моя подсознательная тревога, так как шанс наткнуться на дворянина, знающего эту историю был весьма мал.

'Интуиция? Гм, не знаю. Нет, так нет. Разъедемся красиво'.

‑ Вперед!

Не успели мы тронуться, как снова протрубил рог, потом другой, вслед за ними раздался заливистый лай собак. Только мы подъехали к опушке леса, как нам навстречу неспешно, шагом, выехала кавалькада всадников. Воздух огласился смехом, пьяными веселыми криками, звуками рогов, которые теперь гудели почти непрерывно, заставляя собак заливаться громким и возбужденным лаем. Впереди колонны ехала красиво изукрашенная тележка, в которую были запряжены три девицы, наряженные пастушками. На тележке лежал олень, главная добыча охотников, в окружении более мелкой добычи. Рядом с тележкой бежало вприпрыжку четверо ‑ мальчишек пажей, наряженных пастушками. Они щелкали декоративными кнутиками и весело трубили в рога. За всем этим маскарадом ехало трое дворян в окружении прихлебателей, телохранителей и егерей. В тот момент, когда я их увидел, один из охотников смеялся во все горло, запрокинув голову, двое других, сотрясаясь от спазм смеха, припали к гривам своих лошадей. Скользнув по ним брезгливым взглядом, я уже собрался повернуть лошадь, чтобы их объехать, как взгляд зацепил лицо, показавшееся мне знакомым. Лицо девушки. Венок на ее голове и яркий наряд пастушки несколько изменили ее образ, но повторно брошенный взгляд дал мне понять, что это та самая симпатичная малышка Джейн, с которой я так неудачно познакомился на улице Менял.

'Что она тут делает?! И еще в этом наряде?!'.