Вечерня - Макбейн Эд - Страница 7
- Предыдущая
- 7/68
- Следующая
— Понимаю. И сколько же было таких проповедей?
— Три. Это мне известно, я печатала одну из них. Сплошь геенна огненная и сера. Для отца Майкла это необычно. Он, как правило, был...
Она заколебалась.
— Очень мягкий человек, — наконец сказала она.
— Но не в этих проповедях, — добавил Хейз.
— Нет, я полагаю... Церковь действительно нуждается в ремонте, который не делался уже столько лет. В этом смысле рассчитывать на квартал вокруг церкви не приходится, но многие верующие живут за пять, шесть кварталов отсюда, где дела идут намного лучше. Вы знаете этот город: трущобы могут быть совсем рядом с домами со швейцарами. Поэтому он действительно имел право требовать десятины. Потому что, честно говоря, я думаю, этот квартал был бы еще хуже, если бы не работа, которую проводит отец Майкл. Проводил, — поправилась она.
— Какая работа? — спросил Карелла.
— Ну, он помогал поддерживать согласие, — сказала она, — особенно среди детей. Здесь живут итальянцы, испанцы, ирландцы и черные — да что я вам рассказываю? Отец Майкл с этими детьми творил чудеса. Вам наверняка известно, что произошло там в Пасхальное воскресенье?
Карелла покачал головой.
То же самое сделал и Хейз.
— Да ведь это же ваш участок! — воскликнула Крисси. — Неужели вы не знаете, что там случилось? На Пасху, в воскресенье?
— Нет, а что произошло? — спросил Карелла и попытался вспомнить, дежурил ли он в тот день.
— Это было в конце дня, — начала Крисси. — Этот черный мальчишка прибежал в церковь с залитой кровью головой. Полдюжины белых мальчишек гнались за ним с бейсбольными битами и крышками от мусорных баков, загнали его прямо в церковь, к алтарю. Отец Майкл проявил твердость. Попросил их выйти из церкви. Проводил до дверей, вывел наружу, сказал им, чтобы не возвращались, пока не научатся пристойно вести себя в доме Господа. Не знаю, что это были за дети, но уверена, у вас это происшествие зарегистрировано. Просто посмотрите записи за воскресенье на Пасху. Вот что я хотела сказать. Отец Майкл имел большое влияние в этом квартале. Его паства должна была бы это понимать. Вместо того, чтобы оскорбляться. Я имею в виду проповеди.
— Проповеди о деньгах? — спросил Карелла.
— Да. Проповеди о десятине, — ответила Крисси.
— И эти проповеди оскорбили кого-нибудь из прихожан?
— Да. Тем, что он называл паству... Ну, несчастными и презренными существами.
— Понимаю.
— С амвона.
— Понимаю.
— Один из прихожан, не помню его имени, распространил письмо, в котором говорилось, что Иисус изгнал менял из храма, а тут они появились вновь... он подразумевал отца Майкла. И его проповеди о десятине.
— Должно быть, это были очень впечатляющие проповеди, — сказал Хейз.
— Да уж не сильнее, чем «культовые» проповеди — я их тоже печатала.
— Какие «культовые» проповеди? — спросил Карелла.
— О церкви Безродного.
— Что это за церковь Безродного?
— Не хотите ли вы сказать, что не слышали о ней? Будет вам меня разыгрывать! Это же на вашем участке! Всего лишь в четырех кварталах от Святой Екатерины.
Хейзу подумалось, не собиралась ли Крисси Лунд когда-нибудь стать полицейским.
— Я считаю, что церковь Безродного — это разновидность культа, — заявил он.
— Дьявольского культа, — добавила Крисси.
— И вы говорите, отец Майкл написал несколько проповедей о...
— О сатане, которому поклоняются в двух шагах от Святой Екатерины.
— Так вот о чем она говорила, — сказал Хейз Карелле, — экономка!
Карелла кивнул.
Он полез в пиджак, достал записную книжку и вынул из кармашка фотографию.
— Вы когда-нибудь видели это? — спросил он и передал фотографию Крисси.
Фото было сделано накануне вечером полицейским фотографом, вооруженным «Поляроидом» со вспышкой. Выдержка была чуть-чуть не в порядке, поэтому красный цвет был не такой, какой использовал заборный художник, и ворота были не столь вызывающе зеленого цвета. Но тем не менее это была хорошая фотография.
Крисси внимательно ее изучила.
— И что бы это могло быть? — спросила она.
— Вам не доводилось проходить мимо церкви со стороны Десятой улицы?
— Много раз.
— Мимо ворот в сад?
— Да.
— Так это нарисовано на воротах.
— Прошу прощения, никогда этого не замечала, — сказала она и вернула фото. — Это что-нибудь означает?
Карелла подумал, что это означает то, что сатане поклоняются в двух шагах от Святой Екатерины, где черный парнишка искал спасения от злобной банды белых в Пасхальное воскресенье и где обиженный прихожанин распространял письмо о менялах в храме. Он подумал, что в мире 87-го участка, далеко на окраине, любой из этих случаев мог считаться справедливым поводом для убийства.
— Извините, мисс Лунд, — сказал Хейз, — это «Пуазон»?
— Нет, — сказала Крисси, точно зная, о чем он спросил. — Это «Опиум».
Она приучила себя никогда не отзываться на имя Мэри Энн.
Поэтому, услышав позади себя голос, упоминающий на испанском ее имя, от которого она избавилась в тот день, как приехала в этот город, она продолжала идти, не обращая на него внимания. Она — не Мэри Энн. Она определенно не Марианна Для всяких говорящих по-испански.
Потом тот же голос произнес: «Эй, Мариуча», — по-испански это было уменьшительное имя Мэри. Ее звали Мариуча в тюрьме Мехико. Кличка перебралась за ней в Буэнос-Айрес. И, очевидно, в этот город тоже. Она продолжала идти. Сердце колотилось от напряжения.
— Мариуча, despacio[8], — окликнул голос, и двое мужчин очутились на расстоянии шага по бокам от нее.
— Прочь от меня, — тут же отрезала она, — или я позову полицейского!
— О, дорогая! — сказал по-испански красавчик.
— Мы не хотим причинить тебе вреда, — сказал по-испански урод.
Что означало: он хотел причинить и причинит ей вред.
У нее в сумочке лежал кнопочный нож. Она готовилась применить его, если понадобится.
Они шли по Конкорд-авеню, удаляясь от нагромождения зданий, которое в этом городе переходило в университетский городок. Университетские строения жители фамильярно называли Пекарней Тысячи Окон, — имя, исторически слишком отдаленное для понимания Мэрилин, но достаточно точное в том смысле, что университетский комплекс сделан целиком из стекла. Он находился почти в самом центре острова Айсола, на одинаковом расстоянии от реки к северу и к югу, только чуть ближе к старому центру Сиуолл, чем к мостам Риверхед по пути в пригород. Можно сказать, что университет расположен в неплохом месте. Вокруг полно магазинов и ресторанов, кинотеатров, жилых домов с привратниками, и впереди на углу — пара копов в униформе, наслаждающихся весенним солнцем.
— Не делай глупостей, — предупредил красавчик по-испански. Она направилась прямо к полицейским.
— Эти люди пристают ко мне! — сказала она.
Полицейские посмотрели на двоих мужчин.
Красавчик улыбнулся им.
Урод пожал плечами.
Ни один из них не произнес ни слова. Они, похоже, сообразили, что, если случайно выскочит что-нибудь на испанском или ломаном английском, им не избежать серьезных неприятностей.
Мэрилин продолжала ждать от полицейских каких-либо действий.
А копы продолжали смотреть на двоих мужчин.
Те были хорошо одеты. Темные костюмы. Белые рубашки. У одного красный галстук, у другого — голубой. Оба были в жемчужно-серых шляпах. Очень чистые, очень элегантные. Два добропорядочных бизнесмена, радующихся чудесному весеннему дню.
— Парни, — сказал один из копов, — леди не хочет, чтобы к ней приставали.
Он произнес это дружеским тоном, принятым между мужчинами, когда одни мужчины намекают другим, что вот, мол, какая симпатичная попка, мы бы тоже не прочь разделить с вами удовольствие, будьте уверены, но, по доброте и щедрости наших мужских сердец, давайте не будем приставать к леди, если она этого не хочет, а?
8
Постой (исп.).
- Предыдущая
- 7/68
- Следующая