Вечерня - Макбейн Эд - Страница 50
- Предыдущая
- 50/68
- Следующая
Он только что прибыл с очередного заседания ВОПУ — Всемирного Ордена по Предупреждению Уверток — наблюдательной комиссии, посвятившей себя такой идее: любой американец, получивший при рождении итальянское имя, обязан сохранять его, не только не меняя, но и не переделывая его на американский манер. В противном случае его ожидают беспощадная и бесконечная травля, преследования до самой могилы с постоянными напоминаниями, что он — просто невежественный крестьянин с надменными замашками. Абруцци был так же похож на итальянца, как и Ричард Никсон.
Карелла заметил, что у него искусственные зубы.
Ему было тридцать пять — тридцать шесть лет, костюм сидел на нем безупречно; сорочка на кнопках и темный галстук. Он впорхнул в дежурную комнату, как будто в ней (или похожей на нее) бывал до этого тысячу раз. Поздоровался с Корренте, помахал рукой Бобби, который, похоже, все глубже погружался в болото депрессии, а затем достаточно любезно спросил:
— Какие здесь проблемы?
Карелла объяснил ему, какими проблемами здесь пахнет. Тут и оскорбление, и угроза первой степени, и кража со взломом второй степени, и хулиганство первой степени, и дерзкое посягательство на личную собственность.
— Вот такие здесь проблемы! — закончил он.
— Так это ваше утверждение, детектив! — сказал Абруцци.
Карелла уловил смысл, который Абруцци вложил в слово «детектив». По интонации можно было подумать, что он сказал «свинья».
— Нет, это не мое утверждение, адвокат, — ответил он, — а то, в чем обвиняется Роберт Корренте!
Он не любил адвокатов, которые защищали преступников. Особенно он не любил итало-американских адвокатов, тем более, если они были похожи на Ричарда Никсона и благоухали змеиным маслом, и особо, когда сам преступник был италоамериканцем.
Абруцци понял, что стоит за словом «адвокат». Интонацию можно было перевести как «стряпчий по темным делам». Абруцци ненавидел итало-американских офицеров органов охраны правопорядка, добившихся высокого положения и веса, которые считали, что их профессия так же чиста и возвышенна, как, положим, у священнослужителей. В демократической стране каждый имел право давать совет и каждый был невиновен до тех пор, пока его вина не доказана, и Абруцци должен здесь доказать, что ни один американский гражданин не будет лишен своих прав, Боже, благослови Америку!
— Если не возражаете, детектив, — сказал он, — я хотел бы побеседовать с моим клиентом и его отцом наедине.
— Почему бы и нет, — сказал Карелла. — Вперед! Адвокат!
Абруцци и оба Корренте в сопровождении полицейского прошли в комнату для допросов. Карелла подошел к клетке, вынул запирающий болт, открыл дверь и сказал: «По одному! Ты — первый, сынок! Будьте любезны выйти!» Мальчишке было восемнадцать, а выглядел он на пятнадцать лет. Темноволосый, с большими карими глазами, выразительным ртом. Как и Бобби, он уже пришел в себя после опьянения, вызванного черт знает чем, и сейчас можно было подумать, что его переехал паровоз. Карелла подтащил его к своему столу. Появился из клерикального отдела Хейз с чашкой чая; он обожал пить чай после обеда.
— Как тебя зовут, сынок? — спросил Карелла парня.
— Руд и Перуччи, — ответил тот.
— Руди, ты оказался в нехорошем положении, — сказал Карелла и зачитал ему его права. Руди слушал со всей серьезностью. Карелла спросил, нужен ли ему адвокат.
— На кой он мне? — ответил вопросом Руди.
— Мне запрещено давать тебе советы. Ты можешь потребовать или нет, это твое дело. В любом случае, от этого твоя вина не уменьшится.
— Я не бил священника! — захныкал Руди.
— Руди! Прежде чем ты продолжишь, я должен знать, хочешь ли ты адвоката. Если да, он у тебя будет. Или твой собственный, или, если у тебя его нет, мы по закону должны тебе его предоставить. Так скажи мне, тебе нужен адвокат?
— Что еще там говорят, что я натворил?
Карелла зачитал ему перечень обвинений.
— Это серьезно, а?
Карелле пришлось объяснить ему, насколько серьезны эти вещи. Словесное оскорбление и угроза физическим действием наказуемы максимальным сроком до пятнадцати лет. Обвинение в краже со взломом...
— Я ничего не воровал! — выкрикнул Руди.
— Руди, прошу тебя, больше ни слова! Договорились? — сказал Карелла. — Позволь мне объяснить до конца, что это за обвинения, а ты сам решишь, необходим ли тебе адвокат. Ты можешь заработать до пятнадцати лет за угрозу, пятнадцать — за кражу, двадцать пять — за дерзкое посягательство и семь — за преступное хулиганство.
— Я только ходил туда! — воскликнул Руди. — Я ничего не делал!
— Тебе нужен адвокат, Руди?
— Если я ничего не делал, зачем мне адвокат?
— Да или нет?
— Нет, мне не нужен адвокат, я ничего не совершил!
— Расскажи мне, что там произошло?
— Я только ходил с ними, — сказал Руди.
— Как все это началось?
— Мы хотели найти вещь, принадлежащую Бобби.
— Какую вещь? О чем ты говоришь, Руди?
— Я даже не знаю, как она называется! Мы просто сказали «Да».
Он улыбнулся при этих словах. У него экспромтом получилась шутка над знаменитым и дурацким призывом Нэнси Рейган. Тот, кто когда-нибудь выкурил хоть одну сигарету с марихуаной, знал, что за глупость эта ее кампания "Просто скажи «Нет!». А Руди сейчас проверял Кареллу, понимает ли тот, с какой тупой выдумкой они имели дело. Карелла улыбнулся в ответ. Как будто два старых приятеля, знающих, к чему ведет злоупотребление наркотиками. Но один из них только что бесчинствовал в церкви!
— Неплохо, да? — сказал Руди, все еще улыбаясь.
Карелла готов был держать пари, что это было неплохо.
— Так что же случилось в церкви? — любезно спросил он.
— Бобби хотел забрать этот хлам.
— Какой хлам?
— Да тот, который выхватил негр!
— Выхватил?
— Да вы же знаете!
— Нет, не знаю. Рассказывай!
Это была уже пятая серия «Расемона». После этого — все! Новых выпусков не будет! Это — заключительная часть! По крайней мере, Карелла надеялся, что заключительная. Они вновь возвращаются к тому дню Пасхи, тому ветреному, мерзкому дню, тут на погоде сходятся все. И по-прежнему с половины третьего и до трех часов дня, здесь тоже все совпадает. И снова главное действующее лицо или, по меньшей мере, один из героев этой утомительной бесконечной мелодрамы идет по Одиннадцатой улице, занимаясь своими, как их называет Руди, «черномазыми трюками», и ухмыляется на ветру, как будто он владеет всем миром. Алексис ничего не рассказывала об этой части саги, потому что она ее не видела. Пока версии Хупера, Бобби и Серонии согласуются. Но вот они подходят к той части истории, что связана с дурманом, где вначале Хупер должен был продать, потом купить, а потом удрать, когда Бобби обвинил его в том, что в прошлый раз он ему подсунул фальшивые деньги. Ну и так же наверняка они снова пойдут в коридор, и еще одна сделка с наркотиками вот-вот совершится, эта парочка — Бобби и Хупер — уже привыкла обменивать деньги на дурман, вы знаете, и наоборот, миссис Рейган, вот почему маленьким девочкам в красных шапочках не следует гулять в лесу, где затаились зло и коррупция, вот так!
Итак, здесь, в коридоре, на свет появляется крэк. Сто флакончиков, как из-под одеколона, но в отличие от последних, в них отнюдь не «Eau du Printemps». В них находятся маленькие кристаллики, похожие на соль, но чуть крупнее, созданные на основе кокаина путем нагревания смеси пищевой соды, гидрохлорида кокаина и воды, с последующим охлаждением этого состава. И эти маленькие флакончики смертельно опасны. На сцене появляется крэк...
— И появляется оружие, — говорит Руди.
— Что?
— Оружие!
— Пистолет?
— Пистолет.
— Бобби вытащил пистолет?
— Да нет же! Черномазый выхватил пистолет!
...потому что он решил, видите ли, взять эти сто флаконов стоимостью четыреста баксов и не дать Бобби ни цента за них. Вот для чего и понадобился пистолет! Который при ближайшем рассмотрении оказался «смит-и-вессоном» 38-го калибра, 33-я модель, способным оставить очень большие дырки в любой голове, у которой хватит глупости вырывать этот пластиковый пакет у Хупера! Если бы кто-то не стоял сбоку и чуть сзади от ниггера, и если бы не было бейсбольной биты (а также софтбола и боксерской перчатки, но от них ведь толку мало!) в углу коридора, где их оставил кто-то из мальчишек, когда мать позвала его домой на пасхальный обед. Бита стояла прислоненной к стене, а софтбол и перчатка лежали на полу, а внутри перчатки был мячик (но это — несущественная деталь), и слева позади Хупера стоял не Бобби Корренте, а его младший брат Фрэнки Корренте, который быстро перенял уличные нравы и хорошо знал, как нужно использовать шанс.
- Предыдущая
- 50/68
- Следующая
