Валентинов день - Макбейн Эд - Страница 26

• Предыдущая
• 26/32
• Следующая

– В тот день, когда Барбара исчезла, она собиралась уехать с одним из них, – пояснил Стив Карелла. – Возможно, что она исчезла не с ним, а с другим.

– Барбара? – не поверила девушка. – Бабблз?

– Да, Барбара, Бабблз. Можно воспользоваться вашим телефоном, мисс Смит?

– Пожалуйста. Можете звонить по этому. В спальне стоит параллельный. Извините, там не убрано. Моя подруга такая неряха.

Стив Карелла пошел в спальню.

– Мэрла мне о вас рассказывала, – прошептала Тэффи.

– Да? – спросил Коттон Хоуз.

– Да. Вы собираетесь позвонить ей?

– Не знаю. Нужно сначала распутать это дело.

– Конечно, – согласилась Тэффи Смит. – Мэрла прекрасная девушка.

– Да, она производит впечатление прекрасной девушки. – Хоуз почувствовал себя очень неловко.

– Вы работаете по ночам? – поинтересовалась актриса.

– Иногда.

– Когда будете свободны, загляните на чашечку кофе.

– Хорошо. Может, зайду.

– Отлично. – Тэффи улыбнулась. В гостиную вернулся Стив Карелла.

– Звонил Карлу Андровичу. Думал, может, он скажет, была ли у Барбары вторая квартира.

– Ну и как?

– Сегодня утром он уплыл в Японию, – ответил Карелла.

Существует теория, что все большие города обладают феноменом "пяти часов". Причем данная теория относится только к большим городам. Если вы выросли в маленьком городке, вам не узнать этот феномен. Если вы выросли в одном из тех городов, которые, притворяясь большими, на самом деле являются всего лишь переросшими малышами, вы видели только имитацию большого города в "пять часов".

Понимаете, большой город можно сравнить только с женщиной. Маленький городишко может быть соседской девочкой, стариком в кресле-качалке или долговязым юнцом, выросшим из своих брюк. Только большой город может быть женщиной. И так же, как женщина, он способен вызвать любовь и ненависть, уважение и презрение, страсть и безразличие.

Это всегда одна и та же женщина, но какая она многоликая! Если вы родились в одном из его домов, если вам знакомы его улицы и настроения, значит, вы любите эту женщину. Эту любовь невозможно контролировать. Она с вами с того мгновения, как вы вдохнули воздух, в котором смешались аромат цветущих вишен и двуокись углерода, духи и свежий запах весеннего дождя, воздуха, в котором находится что-то такое, что нельзя увидеть или представить. Само ощущение городского воздуха, жизни, которую вы вдыхаете в легкие, впитываете в свое тело, и есть большой город.

Еще город – это лабиринт улиц, на которых вы учились ходить, потрескавшийся бетон, липкий асфальт, сотни тысяч углов, за которыми поджидают сотни миллионов сюрпризов. Это город, и он улыбается, плачет, манит. Его улицы иногда чисты, а иногда на них слышится шорох летящих газет, которые мчатся по этим улицам в ритме его сердца. Вы смотрите на него и не можете наглядеться – так много в нем достойного внимания, запоминающегося, мириады фактов для сокровищницы памяти. И вы любите все, что видите, потому что город не может поступить не правильно – ведь это ваша любимая женщина.

Вы помните каждое тончайшее настроение, отражающееся на ее лице, запоминаете ее глаза, то испуганные, то нежные, то плачущие. Вы запоминаете ее смеющийся рот, развевающиеся волосы, жилку, пульсирующую на горле. Это не мимолетное чувство, потому что она с вами всегда так же, как отпечатки ваших пальцев.

Вы влипли.

Вы влипли, потому что эта женщина может менять свои лица, как перчатки, она даже может менять свое тело. Теплое и мягкое, внезапно оно превращается в холодное и бессердечное. И, несмотря на всю ее ветреность и непостоянство, вы все же любите ее. Вы будете любить ее вечно, независимо от того, кто предъявляет на нее права. Она все тот же город, который вы видите невинными глазами юности, она – ваша.

В пять часов она надевает другое лицо, которое нравится вам так же, как предыдущее. Вы любите все, что связано с ней – и роскошные наряды, и лохмотья. Это абсолютная любовь. В пять часов пустынные улицы неожиданно оживают. Целый день эта женщина томится в пыльной гостиной, и вот в пять часов она выходит на улицу, и вы ждете, ждете ее, чтобы заключить в свои объятия. В ее походке ощущается и упругость, и скрытая усталость. Она воплощает образ прошлого и настоящего, настоянного на предощущении будущего. На горизонте собираются сумерки, нежно лаская саблевидные небоскребы. Звезды ждут своего часа, чтобы вымыть улицы серебристым светом. Огни города с нетерпением ждут минуты, когда они наденут на ее руки браслеты, на шею – ожерелье, увешают ее миллионом роскошных украшений. Вы слушаете поспешный стук ее туфелек на шпильке. Издали доносится ворчание саксофона. Издали потому, что еще пять часов, а настоящая музыка начинается позже. Ворчание саксофона доносится пока из глубины ее горла. Сейчас на какое-то мгновение достаются высокие стаканы для коктейлей и раздается приглушенный шум разговоров и легкий смех, плывущий в воздухе, словно звон разбитого стекла. И вы сидите рядом с ней, и вы заглядываете ей в глаза, многозначительные и глубокие, и вы ловите каждое ее слово. Вы хотите знать, кто она и чем занимается, но вы никогда не узнаете этого. Вы будете любить эту женщину до самой смерти, и вы никогда так и не узнаете ее, даже не приблизитесь к этому знанию.

Ваша любовь – это редкое чувство, граничащее с патриотическим рвением. Потому что в этом городе, в этой женщине, в этой чудесной и сверкающей, нежной и бессердечной, мягкой и жестокой леди живет голос народа. Если вы родились и выросли в этом городе, вы будете думать о своей стране только как о гигантском мегаполисе. У вашего народа не существует маленьких городов, нет волнующихся нив, гор, озер, морских берегов. Для вас существует только этот город. Он ваша женщина. Ваша любовь слепа.

Двое влюбленных в свой город мужчин, детективы Стив Карелла и Коттон Хоуз, влились в пять часов вечера в толпы людей, мчащихся по улицам. Они не говорили друг с другом, потому что являлись соперниками, а настоящие мужчины не обсуждают любимую женщину. Они вошли в фойе "Крео Билдинг", поднялись на лифте на восемнадцатый этаж, прошли по пустынному коридору и вошли в приемную Чарльза Тюдора.

В приемной никого не было.

Тюдор как раз запирал дверь в кабинет. Он кивнул детективам, сунул ключи в карман и направился к полицейским с протянутой рукой.

– Джентльмены, у вас есть какие-нибудь новости? Карелла пожал протянутую руку.

– Боюсь, что нет, мистер Тюдор, – ответил он. – Мы бы хотели задать вам еще несколько вопросов.

– Конечно, – согласился Тюдор. – Если вы не возражаете, поговорим здесь. Я уже запер кабинет.

– Отлично, – заметил Стив Карелла.

Все уселись на длинный диван, стоящий у стены, увешанной фотографиями полуголых девиц.

– Вы сказали, что любили Бабблз Цезарь, мистер Тюдор, – обратился к агенту Карелла. – Вы знаете, что она встречалась по крайней мере еще с одним мужчиной, а может быть, и двумя?

– Барбара? – удивился Чарльз Тюдор.

– Да. Вы это знали?

– Нет, не знал.

– Вы часто с ней встречались, мистер Тюдор? Я не имею в виду деловые встречи.

– Да, мы встречались довольно долго.

– Как часто?

– Настолько часто, как мне позволяла работа.

– Раз в неделю? Два? Еще чаще? Как часто, мистер Тюдор?

– По-моему, мы виделись в среднем раза три-четыре в неделю.

– И чем вы занимались во время этих встреч, мистер Тюдор?

– О, различными вещами. – Чарльз Тюдор слегка озадаченно пожал плечами. – Чем занимаются люди, когда встречаются? Ужин, танцы, кино, поездка за город и все такое. Что хотели, то и делали.

– Вы с ней спали, мистер Тюдор?

– Это мое дело, – вяло ответил агент, – и Барбары.

– Оно может оказаться и нашим, мистер Тюдор. Я знаю, что это очень интимный вопрос. Мы не хотим его задавать, мистер Тюдор. Нам не нравится множество вопросов, но, к несчастью, мы вынуждены их задавать, нравится нам это или нет. Уверен, что вы нас поймете.

• Предыдущая
• 26/32
• Следующая