Удар молнии - Макбейн Эд - Страница 17

• Предыдущая
• 17/56
• Следующая

— Так почему же вы лжете нам? — спросил на этот раз Хейз.

— Может, мы и виделись после Дня Труда.

— Какого числа, вы говорите, это было? Я имею в виду предпоследнюю стрижку?

— Это вы нам скажите.

— Ладно, не имеет значения. Четырнадцатое, пятнадцатое. Все равно. — Он поднял бокал с мартини и поспешно отхлебнул.

— Но не на прошлой неделе, а? Не шестого октября?

— Нет, это точно.

— Вы не виделись с мисс Шаффер шестого октября, через два дня после последней стрижки? И в этот день вы не оставляли у нее своего халата?

— Нет, в этом я совершенно уверен.

— А где вы были шестого, мистер Бенсон?

— Какой это был день?

— Четверг. Четверг на прошлой неделе, мистер Бенсон.

— Разумеется, на работе, где же еще?

— Весь день?

— Да, весь день.

— Стало быть, вы не встречались с мисс Шаффер в четверг вечером?

— Нет, это совершенно точно.

— А в среду вечером?

Бенсон снова отхлебнул мартини.

— В среду вечером вы виделись? — настойчиво повторил Хейз.

— Пятого октября? — уточнил Карелла.

— Мистер Бенсон, вы слышите нас? — это Хейз снова вступил.

— В тот вечер вы встречались? — давил Карелла.

— Ну ладно, — Бенсон поставил бокал на стойку. — Ладно, виделись мы в среду вечером, был я у нее. Я пошел к ней домой сразу после работы, сначала мы поужинали, а ночь...

Детективы молчали, ожидая продолжения.

— А ночь, скажем так, провели в постели. — Бенсон вздохнул.

— А ушли вы когда? — спросил Карелла.

— На следующее утро. Я отправился прямо на работу. А Марсия пошла в университет.

— И это было в четверг утром, шестого октября?

— Да.

— А когда именно утром, мистер Бенсон?

— Я вышел из дома около половины девятого.

— А стриглись вы во вторник, в четыре?

— Да.

— Таким образом интервал получается сорок часов, — заметил Карелла.

— Ну что же, почти совпадает, — сказал Хейз. — А где вы были в четверг, примерно в семь вечера?

— Мне казалось, никто не обвиняет меня в убийстве, — заметил Бенсон.

— Пока нет.

— Так зачем же вам знать, где я был в четверг вечером? Ведь именно в это время убили Марсию, так? В четверг вечером?

— Да, именно тогда.

— Итак, где вы были в четверг вечером? — спросил Карелла.

— В районе семи, — уточнил Хейз.

— Ужинал с другом.

— Что за друг?

— Знакомая.

— Как ее зовут?

— Это беглое знакомство, мы в агентстве пересеклись.

— Она что, у вас работает?

— Да.

— Ее имя? — настаивал Хейз.

— Предпочел бы не называть.

Хейз и Карелла переглянулись.

— Сколько ей лет? — спросил Хейз.

— Да не в том дело. Она совершеннолетняя.

— Так в чем же?

Бенсон покачал головой.

— А что, в четверг вечером был только ужин? — спросил Хейз.

— Не только.

— Вы спали?

— Мы спали.

— Где?

— У меня дома.

— На Булыжной улице?

— Да, я там живу.

— В семь вы поужинали...

— Да.

— И когда пошли к вам домой?

— В девять.

— И отправились в постель?

— Да.

— Когда она ушла.

— В районе часа ночи, может, чуть позже.

— Как ее зовут, мистер Бенсон? — спросил Хейз.

— Слушайте, — начал Бенсон и вздохнул.

Детективы молчали.

— Она замужем, ясно?

— Ясно, — сказал Хейз, — замужем. Ее имя.

— Она замужем за полицейским. Слушайте, мне вовсе не хочется втягивать ее в эту историю. Речь, между прочим, идет об убийстве.

— Это вы нам говорите? — спросил Карелла.

— Я хочу сказать... хочу сказать, что слишком много говорят об этом деле. Еще и вчерашний случай...

— А, вы и об этом знаете? — спросил Хейз.

— Да, видел утром по телевидению. И если будет выглядеть так, что жена полицейского имеет какое-то отношение...

— Как это? — не понял Карелла. — А она имеет отношение?

— Я имею в виду, не надо даже имени ее называть в связи с этим делом. А что, если газетчики разнюхают? Представляете себе, жена полицейского? Они такое вокруг этого устроят...

— Мы никому не скажем, — пообещал Карелла. — Так как все-таки ее зовут?

— Предпочел бы воздержаться от ответа.

— Где работает ее муж? — спросил Хейз. — Этот самый полицейский?

— Предпочел бы воздержаться от ответа.

— Где вы были вчера вечером? — спросил Хейз, внезапно наклоняясь к Бенсону.

— Что?

— Вчера, вчера вечером. Слушай, Стив, какое вчера было число, посмотри в календаре.

— Что? — на сей раз переспросил Карелла. Повторять не надо было, он слышал вопрос. Но его удивило внезапное раздражение, прозвучавшее в голосе товарища. Ладно. Бенсон спит с женой полицейского. Не такая уж и сенсация в их департаменте. Взять хоть Берта Клинга, который недавно развелся, потому что жена изменяла. Так чего же злиться?

— Какое вчера было число? — нетерпеливо повторил Хейз. — Скажи ему.

— Тринадцатое октября.

— Где вы были тринадцатого октября.

— Ну... с ней, с этой женщиной.

— С женой полицейского?

— Да.

— И снова в постели?

— Да.

— А ты рисковый парень, верно? — с той же злостью заметил Хейз Глаза его сверкали, а рыжие волосы словно полыхали огнем — Так как ее зовут?

— Не скажу.

— Как зовут ее, мать твою так? — Хейз схватил Бенсона за локоть.

— Эй, — попытался вмешаться Карелла, — полегче.

— Как зовут ее? — Хейз еще крепче сжал локоть Бенсону.

— Не скажу.

— Мистер Бенсон, — тяжело вздохнул Карелла, — вы отдаете себе отчет...

— Отпустите руку.

— ...в том, что Марсия Шаффер была убита в прошлый четверг вечером...

— Да, черт бы вас подрал, мне это известно! А ну-ка, отпустите руку, — заорал он и попытался вырваться. Но Хейз по-прежнему сжимал его локоть.

— ...и что ваше алиби на тот вечер...

— Никакое это не алиби!

— И на другой вечер, когда убили еще одного человека...

— Я никого не убивал!

— Единственное, что может подтвердить это...

— Ее зовут Робин Стал, будьте вы прокляты, — выкрикнул Бенсон, и Хейз отпустил его.

Порой Коттону Хейзу действительно хотелось называться Большим Быком. Он ненавидел свою фамилию. Почему, сказать трудно. Хейз. Звучит почти как поц. Ненавидел он и свое имя — Коттон Никого на свете не зовут Коттоном, за исключением Коттона Мэзера, а он умер еще в 1728 году. Но отец Хейза был человеком глубоко верующим и считал, что Коттон Мэзер — это величайший из пуританских проповедников, и назвал сына в честь этого колониста, который искал Бога и охотился за ведьмами. А салемские процессы отец Хейза благополучно вычеркнул из памяти, он вообще легко забывал всяческие неприятности, решив, что это просто мелкая месть со стороны городка, которая понадобилась для изживания собственных страхов. Джеремий Хейз (почему, кстати, он не назвал сына Джеремий младший) просто освободил Коттона Мэзера от всякой ответственности за то, что тот превратил людей в фанатиков веры, и назвал сына в его честь. А почему, например, не Лефти? Хейз не был левшой, но все равно Лефти было бы лучше, чем Коттон. Лефти Хейз. Любой уличный воришка вздрагивал бы при этом имени.

Случалось так, что Хейз ненавидел всех, кто не был полицейским. Это относилось и к женам и любовницам полицейских. Если они не служат в полиции, то им неведомо, каково приходится там людям. Рассказываешь женщинам, что сегодня днем тебя едва не ухлопали, а они не прочь потолковать о маникюре, о новом лаке, который удлиняет ногти. Три часа назад тебя едва не прикончили из Магнума 357, а их ногти интересуют. Нет, тем, кто не служит в полиции, тебя не понять. Однажды Хейз сказал Мейеру, что в «Звездных войнах» все поставлено с ног на голову. Нельзя говорить: «Пусть с тобою пребудет сила», надо: «Пусть ты будешь там, где сила».

Те, кто остаются по ту сторону силы, просто слышать не хотят о полицейской службе. Все согласны, что в этом городе неплохо побывать, но кому хочется жить здесь? А те, кто живут, постоянно жалуются. Но не на то они жалуются, что действительно делает здешнюю жизнь по-настоящему тяжелой, а на работу, и так просто невозможную, если тебе выпала доля полицейского. Они не знают, что такое настоящая мерзость. Они даже слышать не хотят о мерзости в этом или любом другом городе. Эта мерзость белая как бумага, липкая, и к ней пристают личинки. Мерзость — это повседневная жизнь полицейского-оперативника.

• Предыдущая
• 17/56
• Следующая