Карьеристки - Бэгшоу Луиза - Страница 35

Она похлопала Джо Голдштейна по плечу. Конечно, он надменный ублюдок, но им можно воспользоваться.

— Да, Росси? — сказал он, погруженный в «Уолл-стрит джорнэл».

— Джо, — спросила она, — что ты слышал о рок-группе «Атомик масс»?

Ровена стояла около каких-то стеллажей, держась рукой за стол, раздвинув ноги и прикрывая другой рукой рот, чтобы заглушить стоны.

Майкл стоял напротив и совершенно равнодушно работал, заставляя ее смотреть, как он это делает. Он чувствовал ее молодое упругое нутро, стиснувшее его плоть, горячее от удовольствия. Она дрожала, пребывая на грани неописуемого восторга, и безмолвно умоляла подарить его ей.

— Да, конечно, — сказал он в телефонную трубку, — нет. Второй альбом «Атомик масс», Джош? Я найду на него время. Да, хорошо. Ну что я могу тебе сказать. Два процента от ничего — это и есть ничего! Ну конечно! Ты же знаешь, я люблю иметь дело с тобой, Оберман. И с Ровеной Гордон. Она мой очень хороший друг. Да, и очень талантливая.

Он чувствовал — она сжалась, она уже не в состоянии терпеть.

— Ну хорошо, я найду тебя позже, — сказал Кребс обычным голосом и положил трубку.

Он вошел в нее глубже.

— Тебе нравится, да? — спокойно спросил он. — Тебе нравится, что я занимаюсь с тобой этим и одновременно веду деловые переговоры?

Глаза Ровены стали дикими, она не могла произнести ни слова, только всхлипывала.

— Боже мой, реки страсти! — сказал он. — Ты ведь просто рабыня секса, да? Это то, о чем ты мечтала? Так хорошо, как ты думала? Как воображала?

— О Майкл, Майкл, — рыдала Ровена, отдаваясь своей страсти, своему желанию.

Кребс ухмыльнулся, его собственное наслаждение достигло предела…

Ровена Гордон теперь навсегда в Нью-Йорке. И она принадлежит ему.

Топаз стояла перед окном в своей новой спальне и смотрела на Виллидж.

Над элегантными домами из красного кирпича распростерлось сияющее голубое небо, а впереди ее ждал очередной изматывающий день. Она посмотрела вниз, как будто хотела впитать силу этого города. В конце концов, она теперь жительница Нью-Йорка.

И город сам должен ей помочь.

Она отвернулась от окна и пошла в гардеробную, утопая в пушистом голубом ковре, удовлетворенно отмечая взглядом предметы обстановки от самых модных фирм, особенно огромную постель с шелковыми простынями, все еще скомканными после ночи с Натаном, — они обновили ее.

Натан Розен. Ее любовник. Ее партнер.

Сегодня ночью он был просто восхитителен. Ласкал, гладил, целовал везде. Прямо как в первые недели их связи. А ведь в последнее время это стало так редко. «Давай не будем спешить». «Потом». «Дорогая, я сейчас ужасно вымотан». И так несколько недель подряд.

Нельзя сказать, чтобы они вообще не занимались любовью. Иногда занимались.

Топаз затянула пояс шелкового халата от Ива Сен-Лорана, чувствуя, как ткань, точно вода, обтекает тело. Ее груди, несмотря на тяжесть, с уверенностью молодости как бы устремлялись в небо.

Она посмотрелась в зеркало, занимавшее всю стену, крутанулась на месте, довольная собой, — ей совсем не надо их подтягивать. Хотя в ту секунду, когда поддерживала руками, подумала: а может, и стоит. Зачем ей обвисшие груди — у нее достаточно денег, чтобы изменить нее, что хочется. Конечно, Ровена Гордон скривилась бы: пластическая хирургия — это безнравственно, ну и пошла она в задницу. Это — Америка, здесь бледный вид и сексуальная сдержанность — не то, чем стоит гордиться.

Топаз потрясла головой, точно желая отбросить мысли о Ровене. Боже мой, она сдерживала свой гнев, будто запечатанный в бутылку, годами. Так что он может подождать еще несколько часов.

Ее итальянская кровь кипела от жажды мести. Она все еще не могла поверить: Ровена Гордон среди ужина встала и подошла к ней. Конечно, она знала, что Ровена в Нью-Йорке и будет на балу, знала и об «Атомик масс», группе, о которой ходит столько разговоров в музыкальных кругах.

Британцы любят сенсации.

Режиссер Майкл Кребс. Совершенно бесплатно.

Пять молодых парней появились на Эм-ти-ви с таким видом, будто готовы всех съесть живьем.

На этой неделе дебют, они рассчитывают на мощный прорыв.

Если верить слухам, «Атомик масс» должен свалиться миру на голову как крупнейшая группа после «Нирваны».

Знать такое раньше всех — для Топаз дело жизни. Пусть смеются другие, но она помнила страсть Ровены к музыке, как помнила все об этой гордячке. В дни монашеской жизни в Оксфорде страсть к рок-музыке была единственной мятежной чертой ее уравновешенной личности. Она всегда была элегантно одета, изящна, с томиком стихов средневекового поэта под мышкой или другой умной книгой, во всяком случае, это не были романы Джоан Коллинз или Джона Гришама. Но любовь Ровены к рок-музыке была так велика, что скрыть ее она не могла. Даже ради того образа, который так тщательно строила.

Топаз не собиралась недооценивать противника, это была бы ошибка любителя, не профессионала. Ровена Гордон виновата перед Топаз Росси.

И заплатит.

«Стоп, я же сказала — не буду сейчас о ней думать», — сделала себе выговор Топаз и пошла на кухню. Свет, льющийся с неба через широкие окна, затопил полированный деревянный пол, дорогой дубовый стол и самую современную плиту, на которой настояла Топаз. Впрочем, ей пришлось настаивать на всем. Чтобы они поселились вместе, чтобы Натан продал свою квартиру. Сама она тоже рассталась с изысканной квартиркой одинокой девушки. Раз уж они собирались быть партнерами, убеждала она Ната, они и должны быть ими — в любви, в деньгах, во всем.

И кто станет отрицать, что все получилось здорово, спросила она себя, включая кофеварку, чтобы Нат, вернувшись с утренней пробежки, выпил кофе. Объединив средства, они купили дом, настоящий дом, в центре Манхэттена. 10-я Западная улица, прямо в Виллидже, состоящем из особняков. Очень удобный дом для пары, работающей в прессе. У них даже есть сад, ну хорошо; крохотный кусочек, но для нее это кое о чем говорит.

А именно: мы очень богаты.

Итак, думала Топаз, они правда богаты. Кто может отрицать? Натан — директор «Америкэн мэгэзинз», она — редактор «Герлфренд» и скоро станет редактором «Экономик мансли».

Что бы там ни думал Джо Голдштейн.

Джо, покачивая бедрами, внедрялся все глубже, ощущая ее жар, чувствуя, что она подходит к кульминации. Возбуждение расходилось по всему телу, заставляя кровь превращаться в жидкий огонь. Он нежно ласкал прекрасные груди, прихватывая ртом распухшие соски, то облизывал, то сосал, она восторженно стонала, и эти звуки еще сильнее возбуждали его. Они перевернулись, и она оказалась сверху, крашеные светлые волосы растрепались и упали на лицо, а глаза блаженно закрылись. Он не сбивался с ритма.

Он взял ее груди, сильно сжал, чувствуя приближение конца. Лицо Лизы, исказившееся в экстазе, подействовало на него как пусковой механизм. Он всегда испытывал удовольствие, видя, как женщина получает его, и всегда старался, чтобы она захотела еще.

Перед последними секундами Джо весь собрался и потом рванул вглубь, касаясь маленького нежного местечка, о котором некоторые сексологи и большинство женщин говорили — ничего такого нет. Но не женщины, имевшие дело с Джо Голдштейном.

Он знаток женщин, и это помогает. Конечно, усмехнулся Джо, помогает и величина твоего достоинства — двенадцать дюймов.

— Джо! — вскрикнула Лиза, и ее плоский живот задергался. — Джо! Джо! О Боже, о Боже!

— Лиза, — выдохнул он, чувствуя, как все внутри разорвалось и выбросилось в нее.

Несколько секунд они лежали неподвижно, стараясь обрести дыхание.

— Боже мой! Ты самый лучший, — сказала она, скатываясь с него и убирая влажные волосы с глаз.

— Ты сама замечательная, — автоматически ответил он. — Всегда.

Она поднялась и медленно пошла в душ, как бы выставляя напоказ свое упругое плотное тело с красивой грудью и ногами, может, несколько тяжеловатое в бедрах. Крашеные волосы у корней слегка отросли. Джо и Лиза уже несколько лет занимались любовью. Она была замужем за финансистом с Уолл-стрит, у которого редко получалось в постели, и любовников выбирала осторожно, кстати, так же тщательно, как и сам Джо партнерш. Мужчина не должен состоять в другой связи, иметь перед кем-то обязательства, он должен быть на многое способен в постели. Лиза Фостер — чувственная особа, но и истинная материалистка. Она не хотела никакого риска. Так же, как и Джо.